весть что еще.
Вот только там не будет того пьянящего чувства свободы, которое мне, Валере Швецову, подарила Ночь. Там не будет интриг ведьм, шаурмы Абрагима, безбашенности оборотней, отвязности вурдалаков, добродушных подъездных, странной девушки из браслета и даже хитровыдуманности сотрудников Отдела.
Там не будет настоящей жизни, той, которую хочется поглощать полной ложкой, а после просить добавки. И меня настоящего, того, который нашел себя в этой черной Ночи, тоже не будет.
Да, собственно, скажи я «нет» — меня, может, вообще не станет очень скоро. Как Хранитель — я под защитой Ночи, а как Валера Швецов — мишень, которую станут выцеливать многие, просто из принципа. Потому придется мне линять из столицы сразу после того, как я из леса выберусь. Как тому ведьмаку, про которого мне Стелла рассказывала… Как его… Смолину.
Хотя этот аргумент, как ни странно, для меня совсем не главный. Важнее всего понять, чего же я на самом деле хочу. По-настоящему.
— Что надумал, парень? — проревел Полоз. — Отвечай!
— Слово, давно данное, исполнить, — ответил я. — Еще в прошлую нашу встречу следовало это сделать, да вот, забыл. Хорошо хоть сейчас вспомнил!
— Ты о чем? — рыкнул огненный змей.
Я не стал тянуть с ответом, поведав ему о своей уже давней встрече с кладбищенским Хозяином и его просьбе.
— Старый плут. — Оскалил клыки Полоз. — Чует, чует… Но это другие дела, они к тебе отношения не имеют. А ты-то что решил?
— Что решил? — Я улыбнулся, потому что наконец пришел с самим собой к согласию, и мне сразу стало легко. — Ну а сам-то как думаешь?
Первое, что я ощутил, придя в себя, так это боль в спине. Судя по всему, не очень удачно меня Великий Полоз отбросил, когда наша беседа завершилась, прямиком то ли на сучок, то ли на корень дуба.
А еще мне было зябко. Но оно понятно — конец сентября на дворе, под утро температура уже совсем не летняя, а куртку я ведьме отдал по доброте душевной.
— Очухался? — услышал я голос Стеллы. — А то мне уж подумалось, что все, придется тебя на себе до машины тащить. Не бросать же полноправного Хранителя кладов в этом лесу? Марфа этого не поймет, ты ей точно нужен будешь в будущем.
— Ох. — Я привстал, пошарил рукой по земле и, естественно, нащупал крепкий и длинный сучок, тот, из-за которого так спину ломило. — А ты откуда про полноправность узнала? Тебя же Полоз, скажем так, в анабиоз погрузил.
— Увидела, — усмехнулась Воронецкая, сидевшая на бревнышке и палочкой ворошащая здоровенную груду багровых углей, в которую превратился костер. — Слепой надо быть, чтобы не заметить.
Я глянул на себя и понял, о чем она говорит. Две змейки, Стреча с Нестречей, с моей груди никуда не пропали, они отлично были видны под расхристанной до пояса рубахой. Мало того, они стали даже больше, а еще каждая обрела свой цвет. Одна стала ярко-красной, а другая — небесно-синей. Наверняка это что-то да означает, но что именно — понятия не имею.
Пока не имею.
— Стало быть, решил не отказываться от дара? — уточнила ведьма. — Затянуло тебя в наш водоворот? Или ты все же меня испугался, а? Мол, как только стану человеком, так злобная Воронецкая меня ам-ам? Если так, то не стоит переживать. Не стану я тебя убивать, Валера Швецов из Москвы. Сначала — да, очень того желала, а теперь… И наша сестра иногда может совершать глупости. Я — совершила на свою голову.
Наверное, надо бы спросить, какую именно глупость она имеет в виду, но не стану этого делать. Не уверен, что хочу знать ответ. Вернее, убедиться в том, что я его знаю. У меня все же свадьба на носу.
Хотя… И на этот счет у меня тоже имеется ряд сомнений, в первую очередь связанных с тем, что Юлька мне очень-очень дорога и я не хочу толкать ее в пропасть. А именно туда скатится жизнь моей подруги детства, свяжи она ее со мной. Да и в башне «Меркурий» я вряд ли обоснуюсь, как бы это ни расстроило моего отца и дядю Сережу. Нечего мне там делать. Да и как архив бросить? Зачахнут ведь мои старушки в одиночестве. Если я уйду, о ком они заботиться станут?
С другой стороны, лучше прикрытия, чем офис крупной компании, не отыскать. И родитель снова игры со смертью затевать не задумает, что очень хорошо. Вот только не стоит забывать о том, что башня идет в комплекте с обручальными кольцами.
Ладно. Будет день — и будет пища.
— Есть хочу, — словно подслушав мои последние мысли, вздохнула Стелла. — Вот чего ты хоть хлебушка нам не оставил из того пакета, что лешаку отдал, а? Сейчас бы его на кусочки порезали, на веточку насадили и над углями пожарили. Это вкусно!
Я поднялся на ноги, подошел к рюкзаку, раскрыл его и достал оттуда пакет с картошкой. Не знаю отчего, но мне еще дома подумалось, что ее стоит с собой прихватить. Стереотип, наверное. Ночь, осень, лес, костер. Как тут без печеной картошечки обойтись?
— Да ладно! — Вытаращила глаза Воронецкая. — Удивил так удивил. Чего-чего, а подобной хозяйственности я от тебя не ожидала!
— Надо же, вещи пропали, — сообщил ей я, копаясь в рюкзаке. — Мешочек с перстнями, кулонами и всем остальным. Забрал их Полоз.
— А ты чего от него хотел? — Ведьма вскочила, подошла ко мне и выхватила пакет с корнеплодами из рук. — В свои подземные кладовые отволок, там их место. Он злато-серебро собирает и преумножает.
— Смотрю, ты приободрилась. — Я запахнул рубашку, после подошел к куче сушняка и начал выбирать ветки потолще, чтобы закинуть их в костер. — Бояться перестала. А ну как тебя сейчас кое-кто за палец тяпнет?
— Уползли змеи. — Стелла запихивала клубни в угольный жар один за другим, причем умело, со знанием дела. — Ни одной рядом нет.
— Так все, минул останний день, — раздался скрипучий голос лесного хозяина, а следом и он вышел к нам из-за дуба. — Самое время им спать укладываться. Сейчас в клубки сплетутся да до весны и уснут. А вы, я гляжу, картошечку задумали печь? Хорошее дело!
— Есть такое, — подтвердил я. — Подходите к костерку, дядя Фома, составьте нам компанию.
— А чего ж, теперь можно. — Леший уселся на пенек, что, как всегда, возник из ниоткуда, после расстелил на земле тряпицу, на которую выложил каравай хлеба, тот, что я ему сам недавно подарил. — Так и я не
