работы. Я не распространяю информацию о деятельности сотрудников и вообще лишний раз ее не касаюсь.
Ха! Зато теперь стало понятнее, почему этот старик спокойно сидел у всех под носом и явно не первый год вел свою деятельность. Похоже, что Тайное отделение разрешило ему работать, но поставило ряд ограничений. Что ж, разумно. Наверняка Бронштейн был еще и информатором ищеек.
— Выходит, сделки не будет? — вскинул брови я. — Раз уж вы не хотите меня слушать.
— Нет, о Хлыщеве я расскажу. Положа руку на сердце, он уже много кого, простите за выражение, достал. И если найдется способ его прижать, я буду только рад.
Я осклабился.
— Думаю, это можно устроить.
— Тогда слушайте и записывайте, — старик прочистил горло и облокотился на конторку. — Хлыщ родом из Татарской слободы. Мать татарка, отец русский. Оба умерли рано, Хлыщ оказался в приюте. Здесь недалеко, на Садовой. Там же и познакомился с местной бандой — они держат “Апрашку”.
“Апрашкой” что здесь, что в моем мире назывался печально известный Апраксин двор — здоровенный рынок, где можно было достать хоть черта лысого. Дешево, полная антисанитария, куча подделок на любой вкус и кошелек. В моем мире рынок немного облагородили, но здесь, несмотря на близость к Невскому, “Апрашка” оставалась настоящей черной дырой.
— Значит, Хлыщ — один из апраксинцев? — спросил я.
— Да, ваше сиятельство. В органах правопорядка таких, как Хлыщев, называют членами организованных криминальных сообществ. Хлыщ там не первый и не последний человек. Определенным влиянием обладает, имеет своих шестерок. И все же до трона ему далековато. Но воротила хитрый.
— Понял.
Выходит, Аспида имела какие-то отношения с апраксинцами. Интересно, это было согласовано с местным преступным королем или Хлыщ прихватил халтурку на дом?
— И как можно найти этого Хлыща?
— На территории "Апрашки", во дворах, есть кабак. Называется “Хмельная пчела” — медовуху там подают. Многие апраксинцы там часто крутятся. Да и само заведение принадлежит господину Черепанову. Это… как бы выразиться, чтобы вам было понятно…
— Местный авторитет? — подсказал я.
Бронштейн просиял.
— Именно! Хлыщ у него в фаворе, потому и ведет себя вольно.
— Благодарю, Семен Яковлевич, — кивнул я. — Раз вы не приняли от меня оплату информацией, быть может, есть иной способ выразить вам благодарность? Услуга, например?
— Услуга подойдет, ваше сиятельство, — согласился торговец. — И позволю себе дать вам еще один совет. Не идите на “Апрашку” в одиночестве. Несмотря на наличие у вас сил, прогулка рискует закончиться неожиданно. Это действительно нехорошее место, и местные ревностно его оберегают. А вы юноша видный, непременно привлечете ненужное внимание к своей персоне.
— Благодарю, Семен Яковлевич. И, боюсь, мне уже пора.
— До свидания, ваше сиятельство. Постарайтесь все же выжить — мне еще с вас долг взимать.
Я слегка улыбнулся и вышел за дверь лавки.
“Вальтер Макарович, доброго утра”, — дозвался я до Корфа.
“Ни хрена оно не доброе”, — проворчал тайный советник. — “Что у тебя опять стряслось?”
“Нашел я нашего Сарпедона. Член банды апраксинцев Марат…”
“Хлыщ. Уже знаю”.
Я насупился от обиды. Ну конечно, мне-то зачем говорить. Ну да, ну да, пошел я на фиг.
“Черт. А я надеялся вас обрадовать”.
“Один из оперативников тебя опередил. Его связной узнал нашего Сарпедона. А как тебя угораздило так быстро справиться?”
“Удивительно, но у меня тоже появился информатор. Бронштейн”.
“Этот старый маланец?” — вздохнул Пистолетыч. — “И что ты ему теперь должен?”
“Услугу”.
“Поздравляю, Михаил. Тебя только что взяли в оборот. Этому проходимцу палец в рот не клади”.
“Ничего, переживу”, — отмахнулся я. — “Что дальше? Когда будем брать Хлыща?”
“Будем?” — с легким сарказмом переспросил Корф. — “Вы ничего не перепутали, юноша?”
“Вы обещали, что я смогу вам помогать. Я подразумевал и участие в операциях…”
“Михаил, ты помогаешь. И прекрасно справляешься для неподготовленного юноши своего возраста. Но сейчас планируется серьезное мероприятие. Это “Апрашка”, опасное и сложное для работы место. А ты несовершеннолетний — раз, и неопытный — два. Я не могу допустить, чтобы ты пострадал. Дело даже не в том, что с меня погоны слетят, если наверху выяснится, а то, что это неправильно”.
Удивительно, что Корф счел необходимым мне все объяснить. Нет, то, что я лез в заваруху не своего уровня, я как раз понимал. Но со мной была родовая сила с потенциалом первого ранга. Да и уличный опыт какой-никакой у меня тоже имелся. Победить может и не смогу, но точно унесу ноги.
И кроме того…
“Вальтер Макарович, для меня это дело чести. Дело принципа. Из-за этого Хлыща Ирина сейчас в ментальной коме, Василий мертв, а у вас дырка в брюхе. Я не стану отступать сейчас, когда мы вышли на его след! Если не дадите добро, пойду сам. А потом, если меня все же ранят или завалят, всплывет вся эта история, что вы превратили меня в агента. И тогда ваши погоны точно слетят”.
Мерзко, знаю. Хитрожопый запрещенный прием и гнусный шантаж. Но с кем поведешься…
“Вижу, ты все же кое-чему научился”, — сухо ответил Корф. — “Сейчас я пойду тебе навстречу из уважения к твоим заслугам и к Ирине. Но впредь не смей мне угрожать. Никогда”.
“У меня были хорошие учителя”, — ответил я. — “Значит, мы договорились?”
“Свяжись с Бестужевым. Он руководит операцией по задержанию. И, бога ради, Соколов, не подставляйся под пули!”
***
Гавриил Петрович хмуро взирал на меня поверх голов остальных сотрудников.
— Уверены, что вам это нужно, ваше сиятельство?
Я кивнул.
— Да. Инструкции усвоил. Держусь позади, силу не применяю до непосредственной угрозы жизни и лишь в том случае, если сотрудники не смогут прийти мне на помощь. Мирное население не задевать ни в коем случае. Если начнется жара, бежать.
Бестужев выслушал меня и знаком отпустил остальных собираться. Едва они разошлись, дознаватель подошел ко мне.
— Не знаю, какие дела связывают ваше сиятельство с Корфом, что он обеспечил вам такую протекцию, но я категорически не согласен с вашим присутствем на операции. Апраксинцы — банда простолюдинская, и работа с ними в задачи нашего управления не входит. Сейчас последний шанс передумать, Михаил Николаевич.
— Я не отступлюсь. Говорил Кор… Вальтеру Макаровичу, скажу и вам — это дело чести. Пока сам не вытрясу из него имена остальных заговорщиков или не увижу, как это делаете вы, не успокоюсь.
Бестужев проглотил ругательство, но я заметил, как сжались его кулаки от бессильной ярости. Приказ он нарушить не смел, но явно не был в восторге от необходимости связываться со мной. И,
