гребнем. Гребень тот сработал Кент, по пожелтевшей кости вились полосатые ядовитые змеи. Приятно, что хоть что-то осталось от старой жизни.
– А ты уже выгоняешь? – разламывая печенье, спросил Дэймос с улыбкой.
Старая нянечка бросила взгляд на магистров, те сделали вид, что взгляда не заметили и вдруг заинтересовались камином. Ничего не понимающая Николетт на несколько секунд осталась за столом в компании Дэймоса и, смертельно побледнев, поспешила полюбоваться причудливым узором и каменной кладкой камина.
– Ты же знаешь, тебе нельзя тут появляться, – наклонившись, зашептала Поппи. – Что мы будем делать, если в столице прознают?
– До столицы несколько недель пути…
– Всего шесть дней, если на поезде. – Нервно перебирая платок, она бросила взгляд на молодых людей у камина. – Стоит ли так рисковать? Ради чего? Ради срама? Разрушенного дома и падчерицы?
– Разве ты не рада моему приезду? – стараясь сгладить ситуацию, мягко спросил Дэймос.
– Рада, да только мне мог и написать.
– Все мои письма вскрывают и читают, ты же знаешь.
– Знаю, – буркнула она, опустив взгляд на измятый платок, и раздраженно отбросила его в соседнее кресло. – Пусть лучше эта вертихвостка и дальше держит меня в чёрном теле, чем я узнаю, что из-за глупой прихоти ты оказался в петле.
– Меня не повесят, – легко отмахнулся Дэймос. – Запрут в очередной лаборатории или в клинике, вроде той, что построили за городом.
Поппи бросила на него взгляд, который можно было бы назвать злым, если бы не страх и паника, плескавшиеся в глубине светлых глаз. Наклонившись, он погладил бледные руки старухи.
– Я слышала, Александр Кайт отправился на свидание к Луне, – тихо, грустно произнесла она.
– Тело его не нашли. Да и проклятия на месте пожара не было.
– Это ещё хуже, ты же знаешь, – совсем тихо закончила она, повесив голову. – Подожди здесь.
Поднявшись, нянечка тяжёлыми шагами покинула комнату. Сгорбившись и поникнув, вновь превратившись в древнюю старуху.
Магистры и Николетт, неуверенно переглядываясь, вернулись за стол и завели беседу на отвлечённую тему. Фиар рассказал, где они провели утро, и Николетт, вмиг посерев, едва не лишилась чувств. Машинально Дэймос протянул руку, не давая ей упасть, и девушка, словно ужаленная, подскочила на ноги. Извинившись, унеслась прочь.
– Я сделал что-то не так? – удивлённо поглядывая на сестру, спросил Фиар.
Та устало вздохнула.
– Матушка грозилась сдать её в лечебницу, если не перестанет отвергать женихов, – с непроницаемым лицом отозвалась она, поставив чашку, и поднялась. – Пойду побуду с ней.
Девушка покинула комнату, затворив двери, мужчины растерянно переглянулись.
– Кстати! – взяв ладонь Дэймоса, Фиар постучал по ней, нарисовал квадрат и вновь постучал. – Старик в клинике несколько раз сделал это, и как мне показалось, с каким-то умыслом. Хотя, возможно, это какой-то неосознанный жест, после двух операций его мозги больше похоже на кашу, чем на систему, способную к осознанной и слаженной работе.
Вошедшая Поппи избавила Дэймоса от необходимости отвечать. Она принесла маленький ключик, каким запирают шкатулки.
– Рой передал незадолго до того, как… – не договорив, она прижала к лицу платок.
Фиар пил чай и изо всех сил делал вид, что его тут нет. Будь Чёрный Волк жив, непременно попытался бы завербовать такой талант.
– Предлагаю почистить деревянные панели и камин, – заговорил Дэймос, пряча ключ во внутреннем кармане. – На сегодня этого будет достаточно.
После того как старик Кайт вытащил Дэймоса из лечебницы, куда его поместили за подрывную деятельность, лечебница ещё долго приходила к нему во снах. В удушливых, жарких кошмарах.
Лёжа в постели, Дэймос вглядывался в темноту за окном, старательно прогоняя сон. Тесная вонючая палата осталась далеко позади, но сейчас казалась подкравшимся хищником. В любой миг стены спальни могли оказаться пропитанным мочой и рвотой матрасом, а одеяло смирительной рубашкой. Невольно вздрогнув, Дэймос потёр плечи. Руки никак не желали лежать спокойно, каждые несколько секунд проверяя, свободны ли они.
Потому, когда в атмосфере столь сильной нервозности скрипнула дверь, он машинально схватился за пистолет ещё до того, как сумел разглядеть ночного гостя. Не двигаясь, он следил за тенью. Будь это кто-то из Заклеймённых, едва ли ему посчастливилось бы увидеть своего убийцу.
Свет Луринатти высеребрил ночную рубашку гостьи. Тонкая, маленькая ступня, белая на фоне тёмных досок пола, ступила в комнату.
– Ты всегда спал очень чутко, – тихим, мягким голосом заметила Майра. – Папа считал, что чутко спят те, у кого совесть нечиста.
Волосы водопадом рассыпались по плечам и груди, лёгкий жест, с которым она откинула их с лица, вмиг перенёс происходящее на двадцать лет назад. Даже слова, с которыми она проникла в комнату, были те же.
Сев на край кровати, в пятно лунного света, она улыбнулась. Алый глаз Кареста, заглядывающий в окно с другой стороны комнаты, и белоликая Луринатти давали рассеянный серо-розовый свет, что скрадывал возраст гостьи. Длинные тёмные волосы укутали покатые плечи, спрятав худобу. Просторная ночная сорочка, чуть прозрачная, оставляла простор для фантазии.
Двадцать лет минуло, и теперь вместо восхищения и желания Дэймос ощущал горечь.
– Он спал так крепко, что не услышал, как смерть забрала жизни половины его семьи, – тихо отозвался он.
Или не хотел слышать. Та резня была наказанием за дурно выполненную работу, а Серый человек не из тех, кто прощает.
– Порой я думаю, что было бы, не сбеги я в ту ночь, – опустив глаза, Майра погладила плед. – Не поддайся я сладким речам соронца.
«Мы бы с тобой сейчас не разговаривали».
По-кошачьи прогнувшись, она вытянулась вдоль его ног и, словно в поисках тепла, прижалась. Высвободив из-под одеяла руку, Дэймос коснулся её пальцев. Тёплые, мягкие, нежные пальчики, такие же, как в ту, их первую ночь.
– До сих пор не верится, что я решилась на что-то подобное. А ведь нянечки просили держаться подальше от подобных мужчин.
Подобравшись ближе, положила голову ему на живот. Вздохнула.
– Хотя не думаю, что им на жизненном пути попадались такие мужчины, как ты.
Не удержавшись, он засмеялся, отчего голова женщины заходила ходуном. Поднявшись, она нависла над ним и, наклонившись, поцеловала в смеющиеся губы. Мягко перехватив её плечи, Дэймос отстранил супругу.
– Нет.
– Прошло столько лет, неужели ты до сих пор злишься? Николетт скоро выйдет замуж, и мы останемся вдвоём. Как раньше! Ты ведь тоже хочешь этого. Хочешь вернуть те годы, когда были лишь мы и море. Прогулки на корабле. Разговоры у камина, – она медленно потянула одеяло вниз и коснулась губами голой груди. – Другие не менее интересные вещи.
– Эти воспоминания занимают особе место в моей памяти, –
