найти свое сердце и вернуть магию в мир. Уничтожить эти города из железа, вытравить их зудящую холодную силу из земли. Вернуть себе власть. И только тогда – научить новый народ фейри быть беззаботными, злыми и веселыми.
Если где-то в мире еще остался волшебный народец – он их найдет, пусть придется обойти весь свет.
Может быть, в своих странствиях он вновь почувствует притяжение сердца.
Где оно может быть?
Кто хранит его у себя, прячет и запрещает биться?
Холодный свет ноябрьского солнца тянулся длинными полосами по яркой траве парковой лужайки. Тишину усталого утра и тяжелых мыслей Ирна нарушили далекие пока смех и болтовня. Под сень огромного раскидистого дуба, растущего на другой стороне луга, выбежало десятка два детей. Крошечных, едва ли ему по пояс, в смешных одинаковых жилетах, забавных – намного забавнее, чем взрослые. Старый дуб так аккуратно стряхивал на них разноцветные листья, что Ирн удивленно поднял бровь и потянулся к нему своей силой. Но дуб тоже был пуст. Странно, что без своего духа дерево пережило трехсотлетний юбилей.
Во времена Ирна люди не были так беззаботны. И уж точно не пускали детей в колдовские леса почти без сопровождения. Эти же хохотали и бросались сухими листьями так, будто не существует порождений темноты, спящих в этих древних лесах.
Хотя, возможно, их больше и не существует. Кроме Киндеирна.
Девушка в ярко-рыжей куртке, следящая за детьми, тревожно оглянулась, хотя видеть волшебный холм и фейри на нем не могла. Они были скрыты магией куда более древней, чем даже та которой владел Ирн. И сейчас эта магия пригодится ему. Королю нужна армия.
Он не сомневался, что справится со всеми фейри, которых сумеет найти. Сейчас никто не сможет его отвлечь, поманить призраком Айны. Она мертва, и он давно смирился. Он не соблазнится даже на самый ничтожный намек, и тем более еще раз не попадет в ловушку. Но рисковать тоже не стоит.
Новые фейри пригодятся ему тогда, когда он будет выпалывать эту чуждую миру холодную магию из городов. Миру нужны волшебные существа. Желательно – уже мудрые, отчаянные и беззаботные, как всякие фейри, которым исполнилось не меньше пары сотен лет.
У него есть холмы – те, куда забредали смертные, где танцевали с эльфами всего одну ночь и возвращались такими молодыми в свои деревни, где проходило полсотни лет. Или наоборот – поседевшими и постаревшими, хотя не было их всего неделю. У него есть тринадцать эльфов в старых эльфийских залах. Пусть и займутся этими детьми.
Ирн с усилием воткнул золотой меч в траву. Хрустальный звон наполнил парк, поманил тайной мелодией, запахом маршмеллоу и имбирного печенья, распахнул золотые ворота – клены склонились, рассыпая на дорогу желто-красно-зеленые листья. Маленькие человечки один за другим бежали по дорожке из эльфийских драгоценностей в разверстое чрево холма.
Двадцать. Мало.
Ирн подумал, и не стал вынимать меч. В конце концов, это крайне неудобно – таскать его за собой в изменившемся мире. Он найдет себе другое оружие. И ему понадобится одеться так, чтобы не слишком отличаться от местных.
Девушка в рыжей куртке растерянно бегала по парку, паника все сильнее искажала ее лицо – но последний ребенок в светоотражающем жилетике уже скрылся в древних залах. Она была слишком взрослой для того, чтобы услышать конфетный зов Ирна и последовать за ними.
Он задумчиво посмотрел на ее веснушки, тонкий носик и рыжие волосы. Пахнет персиками и страхом.
Ирн позволил ей увидеть себя.
Она вошла в квартиру как раз в тот момент, когда мама попыталась сесть на табуретку, но почему-то промахнулась и завалилась на пол, глядя мимо Кристины, мимо окна, кажется, вообще мимо всего, в невозможную даль.
– Мам, что с тобой? – Кристина отбросила рюкзак и рванулась на кухню, успев в последнюю секунду, не дав удариться головой об пол.
Мамины пальцы скребли по ее рукаву, стараясь ухватиться, но в них не было силы сжаться. И взгляд – он оставался таким же расфокусированным, и Кристину затапливал невозможный ужас.
Она опустила маму на пол, дернула полотенце со стола, положила ей под голову. Поискала глазами – вода? Таблетки? Телефон и вызвать скорую? Почему-то ничего не приходило в голову, и она только перебегала взглядом с окна на мамино лицо, с него на капающий кран и на приоткрытую входную дверь, которую не успела захлопнуть.
– Мам?.. – она сжала мамины пальцы, и те наконец отозвались пожатием.
– Все хорошо…
Мама подняла дрожащую руку и ощупала свое лицо, как будто боялась, что потеряла его где-то. Приподнялась, опираясь на локти, посмотрела на дочь:
– Ты чего?
– Что я? – Кристина провела ладонью по лицу, стирая слезы. – Мам, скорую?
– Помоги встать…
Кристина протянула руку, поддержала под локоть, и мама сначала села на полу, а потом поднялась и встала, опершись на стол.
– Дверь-то закрой.
Кристина отошла, оглядываясь, но мама пошатывалась, но стояла.
– Мам, все хорошо?
– Да конечно! – та махнула рукой. – Голова что-то закружилась и все. Ты чего так рано пришла?
– Я вещи кинуть и флешку с материалами взять. У нас отчет по поездке.
– Ой, так иди скорее! Переоденься в блузку, в кремовую, хорошо? И юбку новую, может? Или лучше то платье?
– Мам, ну ты чего? Просто школьный отчет… – Кристина рассмеялась, но еще несмело, настороженно. – Чего на него наряжаться?
– А я говорю – надень платье! – неожиданно твердо сказала мама. – Пусть увидят, что моя девочка не только умная, но и красивая.
В другой раз Кристина бы отказалась – шерстяное платье цвета топленого молока, обтягивающее, одновременно очень сексуальное и уютное, не совсем подходило для школьных дел. Но сейчас она почему-то боялась возразить маме, словно это могло спровоцировать новый приступ.
Зимние ботинки у нее были только одни, никаких подходящих сапожек или хотя бы осенних туфель, поэтому пришлось сделать образ еще и немного брутальным. Впрочем, Кристине даже понравилось – получился очень контрастный наряд, от которого поначалу впадаешь в ступор, пытаясь расшифровать противоречивые сигналы.
Так и отправилась в школу, получив уверения от мамы, что все будет в порядке и она уже записалась к врачу на всякий случай.
* * *
Людмила Сергеевна, разумеется, смотрела сквозь нее. Попросила выйти вперед Вика, Варю, Ленку и еще одного мальчика-мажора, который, по счастью, лучше всех знал английский и говорил с британским акцентом, в отличие от остальных.
Кристину задвинули в задний ряд – в передних расположились представители благотворительного фонда и еще какие-то люди, которых
