был уже здесь! Нет ничего другого в моей памяти. Словно… словно я сошёл с этих страниц. Словно меня написали давным-давно, и я… я выдумка! Чья-то выдумка. Меня не существует! Не существует! Но видите эту кровь? Я живой. Это кровь живого человека! Я живу, я чувствую. Как такое возможно?! – Евгения Базарова будто бы прорвало.
Степаныч не понимал, однако и не мог обвинить Базарова в безумии. Все его слова были искренними, в них не было лжи. В них сквозило отчаяние, отчаяние человека, который говорил правду и не верил самому себе.
В тот вечер Евгений напился практически до алкогольной комы. Он плакал, ругался, разбивал кулаки о стены, а Николай Степанович просто молча слушал. По натуре своей он уже ни во что не верил и ничего не ждал, но даже по прошествии шестидесяти пяти лет мир не переставал его удивлять. Поэтому, если Евгений и впрямь оказался ожившим героем книги или путешественником во времени, это не имело для старого врача никакого значения. Евгений был человеком в беде, ему нужно было адаптироваться к новой жизни и новой реальности. Ему нужна была помощь. И Николай Степанович решил взяться за таинственного юношу. И очень скоро это принесло свои плоды.
*
– Николай Степанович, я сдал, сдал экзамены! Меня приняли! – Базаров совсем запыхался и тяжело дышал. Он стоял посреди морга счастливый, готовый обнимать и живых, и мёртвых.
– Вот видишь. А паники-то развёл. Я ж те говорю, вот с нуля учись. Наши кого угодно выучат. Даже если ты и впрямь из 19-ого века. Шучу.
Евгений был зачислен в медицинский университет им. И. П. Павлова на бюджет, и учёба очень быстро отвлекла его от поисков смысла жизни и тайны своего происхождения. Уже через полгода Евгений начал чувствовать себя обычным человеком. Учился, подрабатывал, помогал по дому Николаю Степановичу, стал слушать невыносимый дэт-метал, полюбил спорт.
В день, когда он закрыл последний экзамен своей первой сессии, он собирался с однокурсниками отметить это событие.
Базаров шёл по улице и весь светился от счастья. Он свернул во дворы и пошёл вдоль канала. Ощущение, что за ним следят, возникло внезапно. Евгений ускорил шаг, несколько раз обернулся, но так никого и не увидел. Только на одном из перекрёстков он заприметил небольшую собаку странной породы: пушистую, с пятнышками, с большими ушами и очень умными глазами.
Он прошёл мимо.
Собака двинулась за ним. Практически по следам, переваливаясь на своих коротеньких лапках.
– Кыш, – неуверенно сказал ей Базаров.
Собака не отставала.
– Отстань, блоховоз, – уже твёрже повторил парень. – Еды нет.
Собака села напротив него и внимательно посмотрела ему в глаза, словно хотела сказать о чём-то очень важном или как будто пыталась в нём кого-то узнать. Евгений топнул на собаку и замахнулся, и та, наконец, сбежала. Базаров вздохнул с облегчением. Животных он не очень-то любил.
*
…Год сменялся годом. В Питере порой и не замечаешь этого. Ничего не осталось от того потерянного юноши, которым был Евгений шесть лет назад. Жизнь его стала нормальной. Такой, как у всех. Смены, операции, прогулки с друзьями, встречи с женщинами, которые его только отвлекали, ещё больше работы, покупка машины, помощь по дому своему названому отцу. И два дня, когда всё изменилось…
*
Смена в тот день не задалась. Вечером Женя сидел на кухне и курил, несмотря на то, что уже два года как завязал с табаком. Сегодня он не смог спасти женщину, которая была матерью двоих детей, и всё закончилось дракой с её мужем прямо в коридоре больницы. Муж обвинил Евгения в некомпетентности. Отличное решение после четырнадцати часов операции с пациентом, которого практически невозможно было спасти, но Базаров взялся.
– Почему вы решили бросить работу? – обратился Женя к Николаю Степановичу.
Тот сделал Жене приглашающий жест, налил водки и залпом выпил.
– Тебе снятся сны? – вместо ответа спросил старый врач.
– А как же. Конечно, – кивнул Базаров.
– Знаешь, когда я работал хирургом, мне часто снился один кошмар. Будто бреду я по пустыне и чувствую преотврательную вонь. И я иду, а она усиливается. И вдруг вижу холм, и вот я иду, иду к нему и вдруг вижу, над ним вороны кружат. И мелкие мёртвые деревца вокруг холма. Я приближаюсь, а холм и не холм вовсе! А вырезанные мной человеческие желчные пузыри. Вот все-все, которые я за долгие годы практики вырезал. И я смотрю на эту груду, будто в картине «Апофеоз войны», только с желчными пузырями.
Базаров поморщился.
– Не смог я так больше. Просто не смог. Устал.
– Понимаю.
– Как смена прошла?
– Да ничего серьёзного. Одному алкашу ногу отпилил, а в остальном спокойно.
Николай Степанович закурил.
– Врёшь.
– Семью лишил матери, – горько усмехнулся Базаров.
– Колэктомия?
– Угу. Был похожий случай?
– Не раз.
Они выпили.
– Не искал?
– Что именно?
– Да корни свои. Как тебя сюда занесло-то. Раз уж о семье заговорили…
Евгений закатил глаза. Вопрос застал его врасплох.
– В последнее время думаю, что это последствия какой-либо черепно-мозговой травмы. Например, я перед травмой читал этого вашего Тургенева, и потому последнее, что помню – всю жизнь Базарова. И назвался так, потому что именно это запомнил.
– А если нет?
– Николай Степанович, полно вам, бросьте! Вот напишу я сейчас рассказ, допустим. И что, на другом конце страны оживёт кто-то, кого я придумал?
– А что, если так?
– Степаныч, и так паршиво, зачем ты вообще эту тему поднял?!
– Да, просто, Женя… Загубишь ты свою жизнь с хирургией. А может быть, тебе другая судьба предначертана?..
– Если я и впрямь из другого мира, то там, вроде как, я умер. Так себе вариант.
– Но корни свои знать нужно.
– Да что вы заладили?! Степаныч, я знаю, ты переживаешь, что мы разошлись с Верой, но я не хочу семьи. И чудес не хочу. Покоя хочу.
Николай Степанович грустно посмотрел на своего подопечного. Он переживал за него, за то, что Женя всё не может найти своё место в этом мире. Что и друзья, и девушки держатся от него на расстоянии. И знал старик, что Евгений был чудовищно одинок. Просто убил в себе все эмоции и чувства, отдаваясь работе. Глядя на таких людей, ему всегда хотелось пожелать им чуда. Настоящего. Из тех чудес, в которые сам старик не верил, но сейчас очень хотелось.
–
