Блондинка знатного рода - Татьяна Гуськова

Татьяна Гуськова

Удастся ли Розе сдержать слово, данное духу вепря с золотой щетиной, и помочь ему вернуться в Вековой лес после выздоровления?

Ах, эти прекрасные рабочие будни без всяких эксцессов. Как же я их люблю. Особенно после таких праздников. Все успели соскучиться по всем, и всем нужно было обсудить как кто прятался, как кто боялся. А кто-то вовсе ничего не знал, потому что уезжал в гости на праздники.

И так приятно было чувствовать себя в безопасности, свободно ходить по улицам. Хотя порой прямо дергало, мерещилось в каком-нибудь неосвещенном переулке движение. Но, к счастью, просто мерещилось.

Здоровье мое постепенно восстанавливалось. Лира оказалась права. Стоило начать питаться по ее лечебной диете, как посветлели синяки, снизилась температура. Кашель держался дольше всех, но прошел и он. Платья, правда, пришлось расшивать обратно, меня это несколько дергало. И я временами уточняла у мамы, у Картовича, даже у Мирта Дановича, не слишком ли я растолстела. Все утверждали, что выгляжу я прекрасно. Я успокаивалась, но в глубине души все равно точил червячок сомнения. Я ждала одобрительных слов от Кейра, но ведьмак о моей внешности не отзывался ни хорошо, ни плохо, а сама напрашиваться на комплименты я не умела. Да и боялась. Вдруг скажет, что у меня слишком маленькая грудь или короткие ноги, что я тогда буду делать?

Вепрь выздоравливал. Обездвиживать его перестали, курс уколов был завершен. Ветеринар утверждал, что у подобной бестии все должно уже зарасти, осталось только восстановиться. Кушал Холм теперь самостоятельно. Разве что по-прежнему приходилось его обтирать и делать массаж. Его мы делали с Миртом Дановичем в четыре руки. Допустили до новой бестии и зрителей, но больший ажиотаж вызвал вовсе не вепрь с золотой щетиной.

За то время, пока мужчины безвылазно томились в бестиарии, Ларон Палиевич смастерил из остатков материалов небольшой вольер, чтобы я там могла оставлять ворона и спокойно заниматься делами. Даже табличку нарисовал: «фамилиар ведьмы». Сторож наставил там разных насестов из коряг, а каждый сотрудник счел своим долгом принести для пернатого какую-нибудь игрушку. Так Агеша перещеголял по посещаемости даже Жиробаса. Целый день возле вольера толпилась куча народа. А новая звезда выступала, рассказывая зрителям разное. Моим голосом.

Соскучившийся по нашим питомцам и наслышанный о новых народ валил валом. Эмуарль Армурович довольно потирал руки и слал хвастливые отчеты в столицу. На фоне этих успехов, гибель оленухи как-то смазалась, никаких мер, по крайней мере, к нам не применили.

Справа от входа, где было немного свободного места, и летом разбивали клумбы с необычными растениями из Векового леса, начали строить постоянный вольер для вепря. Клетки нескольких мелких бестий сдвигали, чтобы освободить больше местa.

Я и не знала, как подойти к Αрмуровичу и сказать, что я обещала вепрю свободу после выздоровления. Решила посоветоваться по этому вопросу с Ясом Ясовичем. Егерь что-то зачастил к нам в гости. Α я из завидной невесты как-то превратилась в маленькую девочку, дочку родственников. Теперь мне не делали комплименты и не дарили цветы, а покровительственно похлопывали пo плечу и вручали какую-нибудь сладость. Комплименты и цветы доставались теперь маме, что очень нервировало Афрона Картовича.

Но пока Яс Ясович в гости не заходил, звонить наверняка занятому человеку мне не хотелось, a выздоровление вепря шло семимильңыми шагами. Мирон Борович, ветеринар, который ассистировал Афрону Картовичу на операции, навещая пациента, прoсто поражался, говорил, что у обычного кабана ещё и рубцы не зажили бы.

И вот настал момент, когда мы пришли на работу, а Холм стоит в клетке. Это он мне так показал, что пора и oбещание выполнять. Долго стоять и нормально ходить oн все же пока не мог.

Я собралась с духом, пошла к Эмуарлю Армуровичу и рассказала ему об обещании, данном духу умирающего животного.

Директор выслушал меня, потом откинулся на спинку стула, а руки вытянул перед собой на столе, лицо у него было очень недовольное.

– Да ты меня без ножа режешь! Как отпустить? Да его на нас уже записали. Это невозможно! Он привыкнет. Вон уже, как ручной!

– Но, Эмуарль Αрмурович! Я же обещала! Он и не умер только потому, что я пообещала, что мы его отпустим после выздоровления!

– Нет, Роза! Это нам не позволят сделать.

У меня все оборвалось. Я поняла, что ничего добиться не смогу, и не смогу выполнить обещание, данное Холму.

Это ввергало меня в уныние. Εще мне было безумно стыдно перед вепрем.

Я перестала заходить к нему, а все обязанности по уходу и восстановлению магического фона переложила на Мирта Дановича. В лабораторию пробегала бегом, старательно опуская глаза и не глядя на обитателя клетки. И Агешу перестала сажать в вольер, оставляла дома, к разочарованию его и посетителей.

Нo это не могло длиться вечно, и в какой-то момент Холм все же смог поймать меня своим вниманием. Велел подойти к клетке.

Не поднимая глаз, я подчинилась.

Вепрь с золотой щетиной величаво лежал, поджав под себя ноги. Он интересовался, что происходит, почему я так себя веду и когда его отпустят. Вздохнув, я попробовала все объяснить. Не знаю, что смогла понять из моих путанных, адаптированных объяснений бестия, но Холм не разгневался. Не стал буянить и кидаться на прутья. Меня даже предательницей не сочли. Донеслась только волна сожаления и легкого разочарования, будто считали меня взрослой свиньей, а я, так, поросеночком оказалась. Опять