открыты, но не работали. Они не сгибались, они не слушались. Те, кто освободил свой рот, не могли говорить. Их выпученные глаза, их мычание вводили в истерику остальных.
Все это я, конечно, не видел, но по звукам прекрасно понял.
Минут десять творилось это безобразие. Потом потихоньку все успокоились, уселись на лавки и замолчали. А о чем говорить? Наверно задумались — остаточный синдром, всё пройдет. Время от времени кто-то пытался что-то сказать, выставленные лопатками кисти рук пытались согнуться, протирались глаза, прочищались уши. Но всё было бесполезно.
Со мной сидела Шура, моя соседка. Она и рассказывала мне, что вокруг делалось.
Один парень начал умничать, потом я по голосу понял — это был наш Глеб. Он сказал, что понял, как они это сделали. Они опоили нас снотворным, и во сне закодировали. Вот поэтому сейчас никто не может снять виртуальную повязку или затычку.
Снова все стали кричать. Одни не верили, другие обзывали инструкторов, третьи просто страшно ругались.
Постепенно вся толпа разделилась на две группы. Первая говорила, что надо подождать до завтра. Вторая — что надо добираться до деревни, а там в город. Начали искать свои телефоны, чтобы позвонить. Пытались попасть в штаб. Но когда стали ломать двери, раздался громкий голос из скрытых динамиков: — Немедленно прекратите! Вынуждены будем применить газ!
Я, конечно, не участвовал во всем этом. Чем я мог там помочь. Ребята испугались и решили обойтись без телефонов. Как-то быстро все проголодались и пошли в столовую. Меня повела Шура.
И вот мы в столовой. Я слышу, как ребята ходят по залу, передвигают стулья, ругаются. Поваров- то тоже нет. Что делать? Тогда девчонки решают готовить сами. Наконец-то себя заняли. Даже мне работу дали. Я сидел и чистил картошку. Хорошо нож был специальный, а то бы точно порезался.
Через полтора часа все было готово. И еда показалась даже вкуснее, чем обычно. Но ели не все. Вторая группа взяла продукты, рюкзаки и пошла в сторону деревни. По словам Шуры, их было семь человек.
После завтрака все расползлись по базе. Кто сразу ушел спать, кто занялся физкультурой, были даже такие, кто стал читать книги. Я тоже ушел спать. А чем я еще мог заниматься. Все ждали завтрашнего дня.
После сна я кое-как спустился по лестнице со второго этажа, и вышел на улицу. Там попросил проходящих ребят, и меня довели до лавочки перед домом штабом. Он был по соседству с нашим домом
Я сидел у штаба на лавочке один и слушал, что происходит вокруг. Солнце грело, ветерок обдувал лицо, что еще нужно человеку. Ногой я нащупал какой-то мелкий предмет под скамейкой. Когда поднял, то понял — колпачок от авторучки. Сразу хотел выбросить, но неожиданно пошли образы перед глазами. Как давно их не было.
Я увидел начальника базы Дмитрия, он сидел на лавочке и беседовал с мужчиной. Лицо мужчины показалось мне знакомым. Точно! Это тот который был в магазине и на автовокзале. Что он тут делает? Он как-то связан с нашей базой?
Дальше картина раскрылась сильнее, и передо мной была площадка перед столовой. Там стоял автобус, и в него грузились инструкторы. В конце погрузки, в него запихали даже двух собак. Потом автобус медленно двинулся и поехал на выезд. Впереди него ехал ГАЗ-66. Это на всякий случай, понял я.
Внезапно картины сменились. Я уже видел столовую. Картины на стене. И Дмитрия, начальника базы, который что-то засовывал за картину. И вдруг все пропало.
Я сразу почувствовал усталость. Пока это все я обдумывал, ко мне подошла Шура, моя соседка.
— Ну что, Серый, отдыхаешь?
— Отдыхаю. Слушай, Шура, тут вот какое дело. Я увидел, как начальник базы спрятал что-то в столовой за картину. Как бы это посмотреть?
— Как ты это увидел? Приснилось что ли?
Я не хотел ничего объяснять. Я о своей такой способности только другу Левке и говорил, хотя он и не поверил.
— Ну да. Приснилось. Да, пожалуй, ерунда. Не обращай внимания, Шура.
Мы еще поболтали, даже посмеялись, когда Шура рассказывала о том, как собирались ребята, которые ушли в деревню, и она ушла.
Я под ласковым солнцем даже задремал. И лишь толчок в плечо вывел меня из состояния дремы.
— Серый, а ведь ты прав. Там за картиной точно есть записка. Собирайся пойдем, поможешь мне достать ее.
Шура повела меня в столовую. Там пришлось подождать, пока уйдут девчонки, и Шура потянула меня к картинам. Их было четыре штуки. Обыкновенные, с природой, такие обычно продают на рынках. За третьей картиной она и увидела записку. Сама она не могла ее взять, ведь она была в варежках. Ну сейчас, конечно, не в варежках, но пальцы у нее не работали. Я наощупь достал записку и развернул. Шура стала вслух ее читать.
— Буду через неделю. Больше наблюдать за Х и В. Только наблюдение и фиксация необычного. Быть осторожным, себя ничем не выдавать.
— И что это значит?
— Не знаю. Слушай, Серый, ты никому не говори об этой записке. Сверни ее обратно и положи назад.
Мы вышли из столовой и ушли на дальнюю лавочку. И стали обсуждать эту записку.
— Понятно, что начальник кому-то указание дал. Значит за нами наблюдают. А что? При современных технологиях это несложно. Кто-то из наших смотрит за всеми, — Шура покачала головой
— Не за всеми. А за Х и В. Но, как его или ее вычислить? — сказал я.
— А зачем? Что это тебе даст? Пусть и дальше следит. Вот только никому говорить об этом не надо.
Мы внимательно посмотрели на ребят, которые уже пошли на обед. Кто-то из них все докладывает начальству. Но кто же?
Сутки тянулись. Девушки еще три раза покормили всех. Ребята даже громко крикнули — спасибо! Думаю, что все выспались за это время.
Утро началось с воя сирены. Глеб соскочил и убежал. Я слышал, как по лестнице бегут ребята и пытался одеться. Кое-как натянул штаны и футболку и стал двигаться к лестнице. На ней меня чуть не сбил кто-то. "Под ногами мешаешься!" — послышался голос Милы. Я уступил ей дорогу, и сильно разозлился на нее.
Внизу меня подхватила за руку Шура и повела из дома. Еще вначале курса нам провели несколько тренировок по противопожарной безопасности. И мы все должны были быстро выскочить из домов и построиться на площадке.
Кое-как мы встали в строй. Но никого не было. В строю началось ворчание. Хотели уже расходиться, когда появился зам
