функцию переводчика. Они переводят влияние внешнего мира во внутренний.
Дальнейшая лекция нам не понравилась. Слишком заумно. Хотя практика с повязками, конечно, это что-то. Мне кажется, что все призадумались. Я, например, точно. За эту неделю, я понял, что слишком критично отношусь к людям. Да, наверно, и не только к ним. Я заметил, что когда нет информации, а ее не было, глаза были завязаны, то и не замечаешь неправильное. И критиковать не хочется.
Сегодня начали тренировки на природе, на скалах. На этот раз на занятия взяли все четверки. Нас нагрузили веревками и другим оборудованием. И мы потянулись за инструкторами.
До места добирались часа полтора. Только приехали и хотели отдохнуть, как инструктора взяли свои четверки и разошлись по сторонам. Скалы были не очень высокие, по крайней мере на вид. Нашу четверку подвели к каменной стене, похожей на какой-то памятник. На самом верху она загибалась с отрицательным углом.
Шура, командовала, как всегда. Мила стреляла глазками по другим четверкам, а Глеб кому-то из девочек улыбался.
Первый полез инструктор, он перекинул через кольцо на самом верху веревку и спустился. Конец веревки он привязал к своей системе, это пояс такой. А другой конец привязал к системе Глеба, тот должен был лезть первым.
Теоретическое занятие было день назад, и мы в конце занятия сдали зачет на узлы и крепления веревок.
Глеб медленно начал подниматься наверх. Было смешно на него смотреть. Я сам, конечно, не лазил по скалам, но считал, что у меня должно получиться гораздо лучше. Я еще сказал Миле, что Глеб лезет, как напуганная обезьяна. Шура посмотрела на меня и усмехнулась. Она-то лазила раньше по скалам, был у нее такой опыт.
Стена из камня была высотой тридцать метров. Однако, когда до вершины оставалось метров десять, Глеб забуксовал. Он смотрел во все стороны и не знал, куда поставить ногу, на что опереться.
Скоро его ноги стали дрожать. Вот тут я почувствовал некое опасение. Следующим нужно было лезть мне.
Инструктор приказал ему взяться за веревку и спускаться вниз. Глеб судорожно держался за нее одной рукой, другой цеплялся за скалу. Когда его отцепляли внизу, было заметно, что его руки дрожат. А ведь мне только предстояло лезть наверх.
Как только я потрогал веревку, то сразу испытал приступ страха. Странно. Конечно, я боюсь высоты, но не настолько же. Прямо жуть какая-то.
Но прежде страха я увидел смутные образы. Как будто вишу я на веревке на скале, высоко над землей и ничего сделать не могу. И самое интересное, что поверхность камня я вижу так отчетливо, будто она прямо передо мной в двух сантиметрах.
Потом отпустило, и я подумал, что давно такого не было. Опять я поймал память вещи. И раскрылась память по-другому немного. С эмоциями, с ощущениями. Странно, даже будто я сам висел над землей.
И еще я заметил, что было небольшое головокружение. Которое быстро прошло. Никто похоже ничего не заметил.
На меня надели систему, привязали веревку и дали команду лезть. Мои руки начали дрожать еще на земле. Однако, когда я поднялся на пару метров, всё прошло. Шура мне сказала, что в первые разы не надо смотреть вниз. Ну я и старался. И так дополз до середины. А вот дальше нужно было найти выступ или трещину, чтобы зацепиться рукой. В этот момент посмотрел вниз. Однако высоко! И вот тут меня заклинило. Ни вверх, ни вниз. Конечно, я не хотел выглядеть, как Глеб. Стыдно ведь. Я начал шевелиться. В одно мгновение я чуть не сорвался. И тут снова это включилось. Я почувствовал страх. Еле сдержал крики ужаса. Я пытался перестроиться, но никак не получалось. Снизу что-то кричали, но я ничего не слышал.
И тут на меня нахлынуло поистине нечто грандиозное. Я увидел наверху, на скале барса. Он стоял и заглядывал вниз. Барс явно ждал меня. Я посмотрел вниз и увидел там другого барса.
Но так не бывает, — мелькнула мысль. Я начал трясти головой. Барсы пропали. Пальцы мои сорвались, и я повис на веревке. Орать, конечно, не стал, но вот что-то сильно дрогнуло в животе, и на мгновение холодно дыхнуло близким концом.
Снизу кричали, — цепляйся за скалу. Ага, цепляйся! Я на вас посмотрю, как вы будете. Тело меня не слушалось. Оно сжалось в комок и просто болталось на веревке. И в добавок мелко-мелко дрожало.
Такого меня и сняли. Потом еще минут пятнадцать растирали, затекшие от судорог мышцы.
Настроение было никакое. Я сидел на земле и смотрел, как другие лазят. Как я опозорился. Никого не хотел видеть. Мне стыдно было даже перед собой. Ко мне никто не подходил. Наверно инструктора не разрешили. И вот эта жалость просто убивала меня. Ну как же так все это случилось?
Перед тем как уезжать, подошел инструктор, — ты как? Помочь? Я помотал головой.
Когда ехали на базу, шуток и разговоров не было. Устали все.
На следующий день несколько четверок пошли в пещеру. И ладно бы пещера была объемной, ну то есть ходишь, смотришь, а то пришлось лазить по норам. Это такие ответвления в стенках пещеры. Хотя и с фонариками на лбу, все равно было немного жутко, я представляю, как было девчонкам. Кстати, не все и полезли в пещеру. Две девочки отказались.
Эти норы чем были неудобны, в них нельзя было развернуться. Если полез, то только вперед. Грязные были все. В пещере были покрыты слоем серой скользкой глины все стены. И вся одежда и руки, даже и лица, все было вымазано глиной.
Нас инструктировали, что если застрянете, то постарайтесь убрать панику, и потихоньку продвигайтесь вперед.
И я полез не в ту нору и застрял. Ну это просто жуть! Впереди каменный ход, освещенный фонарем, руки впереди, они пытаются зацепиться за что-нибудь. И тишина. Никого не слышно. Практически сразу началась паника. Всё! Мне не вылезти! Я вообще потерялся! Искать меня никто не будет. Кому я нужен.
Всё-таки я попытался унять панику. Ага! Легко сказать. Как можно отвлечься, если воздуха натурально не хватает. Кажется, что земля все сильнее и сильнее сжимается. И этот огромный вес сверху скоро раздавит меня, как земляного червяка.
Орать? А что толку? Кто услышит?
И я заплакал. Так не хотелось умирать. Я ведь еще молодой. Я ведь еще и не пожил совсем. Я ведь так много мог сделать.
Слезы сами катились по щекам. И даже вытереть я их не мог.
