Мадам Руфь сказала, что надо идти, но выполнить ее приказ было нелегко. Преисподние сопротивлялись каждому шагу. Мы кричали, но тщетно. Мы двигались, точно пьяные, а Девять преисподних словно играли с нами, глумясь над нашими поисками. С таким же успехом можно было брести по горло в жидкой грязи, в зыбучем песке или в горячем липком иле.
К тому же мне казалось, что место, в котором мы находимся, непрерывно сжимается. Не знаю, почему возникло это ощущение, ведь вокруг царила непроглядная тьма и я видел только смутные фигуры мадам Руфь и Холмонделея. Это заставило меня задаться интересным вопросом (если считать слова «интересный» и «ужасный» синонимами): что случится, если пространство схлопнется?
Не все эксперименты полезно ставить, особенно если подопытный кролик – вы сами.
Вскоре я обнаружил, что не единственный, кому показалось, что вокруг нас смыкается невидимое нечто.
– По-моему, пора отступать, – нервно сказал Холмонделей, – не то нас одолеет то, что скрывается во мгле.
– Как же нам отсюда выйти? – спросил я.
– Разомкните круг, отпустите руки! – крикнула мадам Руфь. – Скорее!
Это было нелегко даже тогда, когда мы покидали прекрасный сад. Здесь трудно было даже поверить, что ты обладаешь реальным телом, не то что заставить его слушаться.
И не только для меня – я заметил, как добровиртуальные образы Холмонделея и мадам Руфь сосредоточенно морщатся, пытаясь заставить реальные тела выполнять их волю. Не сомневаюсь, что на моей добровиртуальной физиономии тоже отражалась эта борьба.
Мадам Руфь права – нужно было спешить. Что-то уже дышало мне в нематериальный затылок. Я не знал, что может сделать со мной Тот, Кто Зовется Мраком, но не сомневался в безграничности его возможностей. Если он завладеет мной…
И тут кто-то из нас (до сих пор не знаю, кто) сумел освободить руку и разорвать круг. Это возвращение не было похоже на возвращение из сада; я как будто проваливался куда-то целую вечность, сжатую в какие-нибудь полторы секунды. Хуже того, мне показалось, что Мрак падает следом за мной и даже быстрее меня, протягивая свои черные-пречерные лапы, никогда не озаряемые ни единой звездой.
Мои глаза распахнулись под шлемом. Я увидел тьму, но это была знакомая темнота Нашего мира. Она не была столь пугающей, как тьма Девяти преисподних, которая была чернее самой черной черноты. Я сорвал с головы шлем и сидел, щурясь в ласковых лучах послеполуденного солнца.
Я снял шлем даже раньше Холмонделея и его напарницы. Их лица – обычные лица, а не приукрашенные образы добровиртуальной реальности – после поспешного бегства были бледными и осунувшимися, как, наверное, и мое.
Холмонделей нагнулся и снял шлем с Джуди. На ее лице не было никакого выражения, оно осталось точно таким же, как до сеанса. Ее душа не явилась, чтобы узнать, через что нам пришлось пройти.
Мадам Руфь вытерла лоб рукавом. Не думаю, что она вспотела только от шлема.
– Господи Иисусе! – пробормотала она. – Оно пыталось преследовать нас!
– Чертовски верно! – подхватил Холмонделей, тоже потрясенный до глубины души. – Я думаю, что оно использовало мисс Адлер как проводника – ведь оно в конце концов владеет ее душой.
– Никогда не слышал о таком, – сказал я.
– Я тоже, – признался Холмонделей. – И насколько мне известно, об этом не знает ни один из других исследователей добровиртуальной реальности.
– Вам не удалось добиться успеха? – спросил целитель Мурад. Он не был там вместе с нами. Счастливчик.
– Старина, вам повезло – нам всем повезло, – что на моем месте рядом с вами сейчас не сидит сам Мрак, – заявила мадам Руфь. А Найджел Холмонделей закивал так же порывисто, как смеялся.
Я поднялся. Ощущение было такое, словно я страшно долго пробирался по душным черным болотам Девяти преисподних. И все же физическая часть меня, та часть, которая не покидала стула, так послушно подчинялась мозгу, что я понял: добровиртуальная реальность опять меня обманула.
Пока целитель Мурад не переложил Джуди, я склонился над ней и еще раз заглянул ей в лицо. Ее глаза были раскрыты и смотрели прямо на меня. В них ничего не отражалось – так же, как и раньше. Ни узнавания, ни беспокойства, ни боли – ничего.
Я продолжал смотреть в глубину ее зрачков. Скрывался ли в этой черноте Мрак, глядя на меня через эти провалы и держа душу Джуди в Девяти преисподних? Я не мог сказать.
Когда я отступил, целитель переложил Джуди на место. Холмонделей мрачно складывал в чемодан шлемы. Он положил руку мне на плечо:
– Поверьте, инспектор, мне ужасно жаль. Я надеялся на лучшее.
– Я тоже.
Я вновь посмотрел на Джуди. Если мы не сумеем вернуть ее душу из Девяти преисподних, она останется на этой койке до конца дней. Будет есть, когда ее кормят, и пить, если воду нальют ей в рот, а иногда шевелиться без всякой надобности. А что случится, когда она умрет? Сможет ли тогда ее душа вырваться из Девяти преисподних?
Меня пробрал озноб, хотя в палате было не так уж прохладно. Да ведь Джуди, в сущности, хуже, чем Хесусу Кордеро. У него хоть и нет своей души, но есть надежда получить искусственную. Но что мог Рамзан Дурани сделать для Джуди, чью душу похитили?
Да и кто мог что-нибудь сделать?
Целитель Мурад преградил дорогу собравшейся уходить мадам Руфь.
– Подождите, пожалуйста, – попросил он, словно пытаясь (не слишком усердно) казаться вежливым, отдавая приказ. – Мы еще не полностью изучили проблему неудачи вашего метода лечения.
Мадам Руфь посмотрела на него сверху вниз. Она была куда выше его и, конечно, гораздо объемистее.
– Если не уберешься с прохода, сынок, я тебя расплющу. Веди себя потише, и тогда мы, может, и потолкуем когда-нибудь. Сейчас мне лучше опрокинуть стаканчик-другой. – Она так решительно наступала на целителя, что тот сдался. Найджел Холмонделей последовал за своей партнершей.
А я поплелся за ними. Покидать Джуди было для меня, что нож в сердце, но оставаться с ней, такой – еще больнее. Я почувствовал приближение очередной бессонной ночи. В последнее время у меня их выдалось много.
– Простите! – крикнул я вслед медиуму и источнику, когда они собирались шагнуть в лифт. Они остановились.
– Это вы нас простите, мистер Фишер, – ответила мадам Руфь. – Я рада уж и тому, что мы в целости и сохранности добрались до Нашего мира. Плохо только, что не удалось вытащить и вашу подружку.
– Весьма прискорбно, – согласился Найджел Холмонделей.
– Особенно для Джуди, – добавил я, на что у них хватило любезности кивнуть. Это придало мне самообладания, чтобы продолжить: – Если я найду какое-нибудь новое средство, пожелаете ли вы еще раз попытаться вывести ее из Девяти преисподних?
