Все погасло, и я умер, но не совсем.
Когда таксист объявил, что мы приехали, кажется, у меня по щекам текли слезы и я веселился, потому что это уже вошло в привычку и потому, что я мужчина, а мужчины плачут, или они уже умерли, и пусть даже Homo sapiens вымирает, это еще не повод перестать плакать.
Таксист припарковался перед площадью Бово и обернулся ко мне с встревоженным видом — видом таксиста, уверенного, что ему не заплатят. Мгновение я выдерживал его взгляд, чтобы убедиться, что я здесь, раз он на меня смотрит, а потом протянул ему деньги.
На улице порыв ветра привел меня в чувство, и я снова стал самим собой. Сердце забилось, с каждым ударом приближая меня к реальности. Вдруг я понял, что все это просто смешно. Что Фаркас наверняка не единственный виновник того, что со мной случилось, и встреча с ним, скорее всего, ничего не изменит в моей жизни. В моем будущем.
И все же я должен его увидеть.
Заглянуть прямо в лицо моего разрушения. Заглянуть в зеркало.
Повернуть невозможно, потому что я зашел уже слишком далеко, чтобы пойти на попятный, и я прямиком направился ко входу в министерство внутренних дел. Вошел в старое здание из светлого камня, прошел под рамкой металлоискателя. На мне не было ничего металлического. Охранник впустил меня и поздоровался. Я уже не боялся, что меня опознают. В сущности, теперь мне плевать, что со мной будет. А если меня и схватят, мне хотя бы не придется больше самому выбирать свою судьбу. Это сделают за меня, и вопрос о будущем потеряет всякий смысл. Все равно я уже не Виго Равель.
— Здравствуйте. Я хочу видеть Фаркаса.
Секретарша в приемной недоверчиво вытаращила глаза:
— Простите?
— Где его кабинет?
Ее соседка подавилась смехом.
— Э-э-э… Мне очень жаль. Господин министр просто так не принимает… А… А по какому вы поводу? Возможно, я могла бы направить вас в отдел, где…
— Нет. Мне нужен Фаркас. Немедленно!
Улыбка окончательно стерлась с ее лица. Я заметил по бокам двух полицейских, которые медленно приближались, встревоженные моим тоном.
— Послушайте, месье, — сказала молодая женщина с невыносимой снисходительностью в голосе, — вот что я вам предлагаю: вы сейчас напишете письмо, в котором изложите свою просьбу, а я…
— Нет! — оборвал я ее в ярости. — Вы не понимаете. Мне надо видеть его немедленно!
Тут я почувствовал руку полицейского у себя на плече.
— Все в порядке, месье?
— Я хочу видеть министра!
Полицейский нахмурился. Я и сам отдавал себе отчет в нелепости своего требования и все же не мог от него отказаться, словно это был мой долг перед какой-то частью моего «я». Несомненно, я достиг того уровня отчаяния, когда мир уже не имеет особого смысла и вы готовы броситься в любую пропасть, лишь бы падение было недолгим.
— Я вынужден попросить вас удалиться, месье, — прошипел полицейский, указывая на дверь у себя за спиной.
— Да пошел ты! — заявил я, вырывая свою руку.
Я бросился к секретарше и схватил трубку на ее коммутаторе:
— Позвоните ему! Скажите, что это насчет Протокола 88! Скажите, что я хочу поговорить с ним о Протоколе 88.
На этот раз хватка полицейского была куда чувствительнее. Он схватил меня за руку и потащил назад. Я вырывался, но его напарник тут же пришел к нему на помощь.
— Я хочу видеть министра! Скажите ему! Скажите ему о Протоколе 88! — повторял я голосом, который мне самому казался чужим.
Полицейские приподняли меня и понесли к выходу.
— Тихо, парень, вали домой по-хорошему, пока цел.
Напрасно я пытался вырваться. Когда мы вышли на улицу, один из полицейских схватил меня за плечо:
— Или вы сейчас же уберетесь, или я вас арестую, это ясно?
Я не ответил. Задыхаясь, с пустым взглядом, я почти не слышал его.
— Ну же, уходите и считайте, что вы еще легко отделались.
Он принял меня за психа. За обычного психа. Полицейский с вызывающим взглядом толкнул меня в грудь. Я только вздохнул. Я прекрасно знал, что оставаться мне здесь незачем. И вообще я ни на секунду не верил, что чего-то добьюсь этим актом отчаяния. Я вел себя, как подросток, задумавший перерезать себе вены пластмассовым ножом.
Я на несколько шагов отошел от министерства и рухнул на скамью вне поля зрения полицейских, которые наверняка караулили снаружи.
Издалека я смотрел на министерство. Интересно, там Фаркас или нет? А если бы я встретился с ним, что бы он мне сказал? Какой ответ я бы мог найти в глазах этого старика? Действительно ли он тот, кем я его считаю? Наш отец убийца? В какой степени он отвечает за то, что со мной произошло? Помнит ли он еще об этом? Знакомы ли ему угрызения совести, сожаления?
Я вообще не был уверен, что где-то существует ответ, способный положить конец моим страданиям. Мне казалось, что мне суждено жить, как тем родителям, у которых пропал ребенок и которые годами не могут его оплакать, оставаясь в ужасном неведении, так и не узнав, жив он или мертв.
Я поднял глаза к последнему этажу министерства, затем встряхнул головой. Вероятно, Фаркас находится там, за одним из этих окон. Но это уже не имело значения. Ведь я, возможно, сбился с пути. Искал не того, кого следовало. Мне надо было искать не Фаркаса, а самого себя.
После долгих минут растерянности, почти решившись предоставить Люси и Дамьену самим выбирать, как именно разразится скандал, я встал и отправился на поиски такси. Все еще не оправившись от смятения, я медленно удалялся от площади Бово.
Должно быть, выглядел я ужасно. Люди смотрели на меня с подозрением. На самом деле я вымотался до предела. Словно за последние недели вся моя энергия ушла на то, чтобы продержаться до достижения этой ужасной истины, и вот теперь, почти в самом конце пути, у меня не осталось сил, чтобы принять ее полностью. Чтобы решиться на это. Напряжение внезапно упало, и откровения последних дней возникли передо мной не как долгожданное освобождение, а как конец, смерть части моего «я». Я не мог избавиться от страха при виде огромной пустоты, которая рисовалась мне впереди вместо новой жизни. Истина принесла мне не только ощущение ужаса и несправедливости, она погрузила меня в кошмарное головокружение и бездонное чувство неудовлетворенности. И что теперь делать? Как с этим жить?
Вдали я заметил такси. Перейдя улицу, хотел было остановить его, но в тот же миг кто-то положил руку мне на плечо.
Я подскочил.
Передо мной стоял человек в черном костюме. Коротко стриженный, с невыразительным лицом, он бесстрастно рассматривал меня. На мгновение я решил, что все кончено. Что сейчас меня постигнет нелепая участь месье Моррена. Я был уверен, что передо мной киллер «Дермода» и сейчас он хладнокровно застрелит меня прямо посреди улицы. И, как ни странно, я готов был смириться. Этот выход казался мне не хуже любого другого.
