– Господи, – проронил вдруг помощник упавшим голосом. – Что это…
– Что? – насторожился Ван Ален и, проследив его взгляд, остановившийся на убитых снаружи, передернул плечами: – Ах, это. Это всегда с ними происходит, как я уже упоминал, если смерть наступила не мгновенно.
Тела оборотней, уже припорошенные снегом, содрогались, точно уже после гибели, вот так запоздало, их вдруг начали сотрясать конвульсии. Лапа того, что лежал ближе, дернулась, будто он вознамерился упереться ею в заледенелую землю и подняться, скрюченные пальцы с огромными кривыми когтями распрямились, и опаленная шерсть на глазах исчезла, не втянувшись снова в тело, как то Курт наблюдал минувшей ночью, а осыпавшись и словно растворившись в снегу. На поверхности, покрываясь белой крупой, осталась лежать рука – испещренная пятнами ожогов и потемневшей кровью рука человека.
– Что вы там видите? – тихо спросил Хагнер; Курт промолчал, не зная, что ответить, и за спиной скрипнула скамья и зазвучали шаги – парнишка поднялся и направился к лестнице.
– Не стоит тебе этого видеть, Макс, – наставительно сказал Бруно. – Вернись.
– Думаю, именно мне и стоит, – возразил тот решительно и, поднявшись, остановился рядом, глядя вниз угрюмым сумрачным взглядом.
Человеческая рука все так же лежала на снегу, уже не шевелясь, но тело по-прежнему дрожало, словно в судорогах, и что-то под тонким снежным покровом шевелилось и перекатывалось, точно внутри вместо костей и мышц возникли неведомые маленькие существа, переползавшие взад и вперед под кожей. Второй зверь, смотрящий в небо остекленевшим взглядом, дернул пастью, и сомкнувшиеся челюсти перекусили пронзившие его стрелы; бурая морда точно скорчила гримасу, и вытянувшиеся челюсти с хрустом съежились, облезая и обнажая темную кожу. На обезображенное лицо, так и не достигшее человеческого облика, Хагнер смотрел, не отрываясь, не говоря ни слова, не двигаясь, лишь дернув плечом, когда Бруно попытался отстранить его от бойницы. Мертвые словно никак не могли решить, какое же обличье им надлежит принять, и останки двух существ в снегу корчились и изменялись, не умея довести преображение до конца. Сквозь все гуще укрывавший тела снег виделось, как части безжизненных тел, так и не сумевшие обрести даже подобие человеческих, опадают, сплющиваясь, точно бы тая, растекаясь в грязные лужи, тут же замерзающие на пронзительном февральском холоде. Спустя долгие две минуты у порога одинокого трактира остались лежать пара рук, голова с недочеловеческим лицом, мешанина внутренностей и еще что-то, чего разглядеть уже было невозможно в побуревшем снегу и мерзкой темной жиже.
– Так значит, – вымолвил, наконец, Хагнер, – вот как я буду выглядеть после смерти.
– Не значит, – нехотя возразил Ван Ален, не глядя на него. – Для начала – ты другого типа. Вы… умираете иначе. И к тому же, если смерть естественная…
– Мне, думаю, это не грозит, учитывая обещанное мне будущее.
– В любом случае, сейчас это не самая важная тема для обсуждения, – с заметной поспешностью произнес охотник, потянув Хагнера за локоть и оттолкнув от бойницы. – И не на что здесь с таким тщанием пялиться. Сбегай-ка лучше к тому окошку в комнате и посмотри, что творится у задней двери – ну как они задумали провернуть там какую-нибудь пакость, пока мы здесь точим лясы.
– Так ведь вы же сказали, что черный ход защищен, – настороженно возразил торговец, и Хагнер тяжело усмехнулся, отходя от проемов:
– Просто он хочет, чтобы я ушел и не видел того, что вижу.
– Однако пойди и взгляни, – подтвердил Курт, пытаясь разглядеть шевеление в темноте и не видя ничего. – Все же мало ли. Только в окно не высовывайся.
– Парень в большей безопасности, чем все мы вместе взятые, – заметил охотник, когда Хагнер ушел; Курт кивнул:
– Знаю. Потому и отпустил его со спокойной душой.
– Сейчас он сиганет в это самое окно, – пробубнил Карл Штефан, – и только мы и видели наше прикрытие. И из всех наших преимуществ останется только ваша спокойная душа.
– Никуда он не денется, – осадил его Бруно. – Не болтай попусту.
– Почему тишина? – скосившись в темноту за бойницами, пробормотал Курт. – Времени прошло достаточно для того, чтобы перестроиться. У него под рукой, даже если не брать в расчет раненых, остались еще трое живых и здоровых. Почему не повторяет штурм?
– Испугались? – предположил фон Зайденберг. – Быть может, в эту минуту он пытается урезонить их, а они противятся.
– Они продолжали атаку даже окруженные пламенем, – возразил охотник. – Стало быть, возражений в этой армии не принимается, и его они боятся больше, чем своего самого сильного страха. Больше похоже на то, что ему не понравилось вот так просто терять своих подручных, и теперь он замышляет какую-то гадость.
– У него нет иного варианта – только дверь, – с сомнением заметил Бруно. – Через крышу не проникнуть, окна слишком малы для них… Что бы ни пришло ему в голову, а идеи с тараном он не оставит…
– Я не дошел до окна, – оборвал его голос Хагнера, и парнишка почти выбежал из коридора на площадку лестницы, оглядываясь за спину и словно бы пытаясь услышать что-то за воем ветра. – Но там, позади, что-то происходит.
– Что именно и где? – уточнил Ван Ален; он неопределенно махнул рукой:
– Я не знаю. Но я что-то слышал – за стеной, под самой крышей.
– Под крышей? – переспросил рыцарь недоверчиво. – Ты не мог услышать что-то отсюда, через чердак.
– Мог, – отозвался охотник, бросив взгляд за окно, и отступил назад, с сомнением косясь в сторону коридорного прохода. – Парень на взводе: обращение не состоялось, однако зверь в нем все же бодрствует, и кое-что, хочешь или нет, прорывается; слух же у волка не чета нашему. Что именно ты слышал?
– Не знаю. Словно кто-то шуршит по стене под кровлей… Но ведь это невозможно, – сам себе возразил Хагнер. – Возможно, ветер просто, какая-нибудь ветка…
– Здесь нет деревьев, стоящих вплотную, – заметил Курт, кивнув рыцарю и помощнику. – Элиас, со мной, взглянем, что происходит. Бруно – останься.
– И все же мне кажется… – начал фон Зайденберг и подскочил на месте, когда снова раздался грохот, только теперь доносящийся не от дверей, а сверху, и в самом деле из-под самой крыши.
– Какого черта… – проронил Карл Штефан, попятившись. – Ваш помощник же сказал – через крышу не пробраться…
– Лестница! – ахнул трактирщик. – Лестница в дровянике! Она по самую крышу – я с нее туда и взбираюсь; если те твари двулапые по ней сумели вскарабкаться…
– За мной! – бросил Курт и метнулся бегом, не оглядываясь, дабы удостовериться в том, что рыцарь исполнил указание.
