Сиена принялась звать на помощь, но никто не обращал на крики внимания. Всего в нескольких шагах сидела на автомобильной шине старуха и счищала ржавым ножом гниль с луковицы. Она даже головы не подняла.
Когда Сиену схватили и потащили в хибару, у нее не было иллюзий насчет того, что сейчас произойдет, и ее объял всепоглощающий ужас. Она отбивалась как могла, но парни были сильные, они быстро повалили ее на старый грязный матрас.
Они разодрали на ней рубашку, царапая нежную кожу. Когда она закричала, ей засунули рваную рубашку в рот так глубоко, что она подумала: «Все, сейчас задохнусь». Потом ее перевернули на живот, притиснув лицом к вонючей кровати.
Сиена Брукс всегда питала жалость к тем невеждам, что способны верить в Бога, живя в мире, где столько страданий; но теперь она молилась… молилась всем сердцем.
Прошу тебя, Господи, избавь меня от этого зла.
Но сквозь молитву она слышала, как парни издевательски гогочут, а их грязные руки тем временем стаскивали с ее брыкающихся ног джинсы. Потом один улегся ей на спину, взмокший и тяжелый, и его пот потек по ее коже.
Вот, значит, как это у меня будет в первый раз.
Вдруг молодчик скатился с ее спины, и глумливый гогот сменился воплями злости и страха. Теплый пот внезапно заструился по спине сильнее… а с нее на матрас, расплываясь красным пятном.
Перевернувшись, Сиена увидела старуху — она с полуочищенной луковицей и ржавым ножом стояла над насильником, а у того из спины обильно текла кровь.
Потрясая окровавленным ножом, старуха грозно смотрела на остальных, пока все трое не дали деру.
Потом, не говоря ни слова, она помогла Сиене кое-как одеться.
— Salamat, — прошептала Сиена сквозь слезы. — Спасибо.
Старуха постучала по своему уху, показывая, что глухая.
Сиена свела ладони, закрыла глаза и наклонила голову в знак почтения. Когда открыла глаза, женщины уже не было.
Сиена покинула Филиппины немедленно, даже не попрощавшись с другими членами группы. О том, что случилось, никому не рассказывала. Надеялась, что, игнорируя произошедшее, заставит тягостное воспоминание поблекнуть, — но, похоже, сделала себе этим только хуже. Месяц проходил за месяцем, а ее все мучили ночные кошмары, и она нигде не чувствовала себя в безопасности. Стала заниматься боевыми искусствами, но, хотя быстро освоила приемы «дим-мак», позволяющие убить человека, всюду, куда бы она ни пошла, ей чудилась опасность.
Вернулась депрессия, усилившись десятикратно, и под конец Сиена перестала спать совсем. Причесываясь, всякий раз замечала, что волосы выпадают целыми прядями, с каждым днем лезут все сильней. К ее ужасу, за считанные недели она наполовину облысела; диагноз поставила себе сама: телогеновая алопеция — вызванное стрессом выпадение волос, от которого нет иного лечения, кроме борьбы с самим стрессом. Видя в зеркале свою лысеющую голову, она каждый раз чувствовала, как сердце начинает бешено биться.
Я стала похожа на старуху!
В конце концов у нее не осталось другого выхода, как обрить голову. По крайней мере старухой она больше не выглядела. Просто больной. Чтобы люди не думали, что она лечится от рака, она купила светлый парик и стянула на нем волосы хвостиком. Хотя бы наружно она снова была собой.
Внутри, однако, Сиена Брукс изменилась.
Я паршивая овца.
В отчаянной попытке освободиться от прошлого она поехала в Америку и поступила в медицинский колледж. К медицине она всегда испытывала склонность и надеялась теперь, что, став врачом, будет чувствовать себя полезной… хоть что-то будет делать, чтобы по крайней мере меньше боли было в этом несчастном мире.
Медицина, несмотря на долгие учебные дни, давалась ей легко, и, пока однокурсники корпели над книгами, Сиена находила время для заработка выступать на сцене. Шекспиром, конечно, тут и не пахло, но благодаря владению речью и феноменальной памяти она не ощущала актерство как работу — скорее оно было убежищем, где Сиена могла забыть, кто она такая… и стать кем-то еще.
Все равно кем.
Уйти от своей личности Сиена пыталась с раннего детства — с тех пор, как научилась говорить. Ребенком она отказалась от своего первого имени: Фелисити — в пользу второго: Сиена. Фелисити означало «счастливая», а она знала, что к ней это не относится совершенно.
Отвлечь внимание от своих проблем, напоминала она себе. Сосредоточиться на проблемах мира.
Паника, овладевшая ею на запруженных людьми улицах Манилы, породила в Сиене глубочайшее беспокойство из-за перенаселенности планеты. Именно тогда она натолкнулась на статьи Бертрана Зобриста, специалиста по генной инженерии, выдвинувшего чрезвычайно прогрессивные теории, касающиеся этой проблемы.
Он гений, поняла она, читая его работы. Никогда раньше у Сиены не возникало такого суждения о человеке, и чем больше она читала Зобриста, тем сильней чувствовала, что заглядывает в родственную душу. Его статья «Спасти мир вам не по плечу» напомнила Сиене то, что ей все говорили в детстве… но мнение Зобриста было прямо противоположным.
Вам ПО ПЛЕЧУ спасти мир, писал Зобрист. Если не вы, то кто? Если не сейчас, то когда?
Сиена тщательно изучала математические выкладки Зобриста, усваивая его предсказания мальтузианской катастрофы и надвигающегося краха нашего вида. Рассуждения на таком уровне доставляли ей интеллектуальное удовольствие, но при этом усиливали стресс: она видела всю картину нашего будущего… математически гарантированного… очевидного… неизбежного.
Почему больше никто этого не видит?
Хотя идеи Зобриста пугали Сиену, она стала ими одержима; она смотрела его видеопрезентации, прочла все, что он опубликовал. Услыхав, что он едет в Соединенные Штаты с лекционным турне, она тотчас поняла, что непременно должна его увидеть. И вот настал вечер, изменивший весь ее мир.
Улыбка осветила ее лицо сейчас, в одну из редких блаженных минут, даруемых воспоминаниями о том волшебном вечере… такую же минуту она пережила всего несколькими часами раньше, когда ехала в поезде с Лэнгдоном и Феррисом.
Чикаго. Метель…
Январь, шесть лет назад… а кажется, это было вчера. Пробираюсь по сугробам вдоль продуваемой ветром Великолепной мили, пряча голову в воротник от слепящего снега. Твержу себе, что ни холод, ни ветер не остановят меня на моем пути. Сегодня вечером я могу услышать великого Бертрана Зобриста… живьем.
Зал почти пуст, когда Бертран появляется на сцене, и он высок… очень высок… с живыми зелеными глазами, глубина которых, кажется, хранит в себе все тайны мира.
