– Мне не нравится твой вид, – совершенно серьёзно прохрипел тёмный.
Серые губы, синяк на подбородке, трясущееся тело и побелевшие ноготки, обычно розовые, как пластинки нежнейшего кварца. И слёзы. По щекам девочки потекла влага.
Ёрдел прижал её к своей груди и перехватил поудобнее, одной рукой под ягодницами. А второй начал неспешно гладить девочку по спине. Кающийся, пока не умер, часто его так гладил.
Неожиданно девочка дёрнулась и захрипела от ужаса. Ёрдел проследил за её взглядом и увидел в реке лошадь, отчаянно сражавшуюся за свою жизнь. Тонкие пальцы судорожно вцепились в его плечи, девочку заколотило, и он неожиданно вспомнил, что и его когда-то так колотило. После снов, в которых он видел некоторые моменты своего прошлого.
– Господин… господин… пожалуйста…
Лоэзия неожиданно прижалась мокрой щекой к окаменевшей половине лица мужчины, и её горячий шёпот обжёг ухо.
– Пожалуйста, господин…
Похолодевшие губы коснулись его щеки, потом скулы и накрыли левый глаз. А затем девочка опять крепко-крепко прижалась щекой к его лицу. Мокро и горячо было только щеке, но Ёрдел почему-то почувствовал себя так, словно он весь мокрый и весь горит.
– Хорошо. Не плачь.
И он потянулся силами к тонущей лошади и карете.
Как это обычно бывало, вода немного мешала. Работать рядом с ней всегда было не очень удобно. Но экипаж вынырнул вместе с обеими лошадьми и поплыл по воздуху к берегу.
Всё то, время, что карета летела, царила благоговейная тишина. Не нарушилась она, и когда экипаж завис над землёй. У него были сломаны оба задних колеса, пробиты днище и крыша – лёд был безжалостен – и с него ручьями стекала вода. Поставить его не удалось, только положить набок. Ошалевшая лошадь тут же попыталась вскочить на ноги, едва не перевернула карету, и двое мужчин, опомнившись, бросились её отстёгивать и успокаивать. Шкура бедного животного пестрела кровавыми порезами, оставленными острыми льдинами, боль и страх туманили разум зверя, и спасители едва не получили копытами в лоб.
К поломанной карете поспешили возница и дородный господин экипажа, что остановился на пригорке.
– Здесь женщина и ребёнок! Помогите!
Ещё один оборотень поспешил на помощь, но остальные не сдвинулись с места, продолжая напряжённо смотреть на тёмного, в руках которого силилась сдержать рыдания госпожа.
Ёрдел, чувствуя, как скручивается тело в его руках, решил, что слёзы – это не плохо.
– Плачь.
И Лоэзия бурно разрыдалась.
Мариш и Юдриш стояли у самого моста и просто смотрели на тёмного, который медленно гладил девочку по спине. От лопаток до пояса. И опять, от лопаток до пояса. Чётко. Размеренно. Спокойно. Лоэзия судорожно всхлипнула, вздохнула глубоко-глубоко, и Ёрдел, помедлив, положил ладонь ей на затылок и провёл до самых ягодиц.
Плачущей служанке помогли выбраться, а из нутра покорёженного экипажа достали сперва маленькую девочку, по спине которой расплывалось пятно крови, а следом очень медленно и осторожно вытащили женщину. Юдриш мельком взглянул на неё, отметил висящую плетью руку, осколок стекла, сверкающий между рёбер и, самое страшное, покрасневшие от крови рыжие волосы.
– Вокруг малышки так и обвилась, – побелевший дородный господин отёр лоб дрожащей рукой. – Всю собой закрыла…
Мариш не слушал. Он смотрел на свою драгоценную девочку, которая тонкими руками обнимала невозмутимого тёмного и рыдала на его плече. Внутри не было ни страха за Лоэзию, ни злости. Ни желания убить. Шевелился только страх иного рода.
Ранее ему не доводилось так долго смотреть в глаза этому тёмному. И сейчас он видел совершенно спокойный взгляд, без злобы, насмешки, укора… Никаких эмоций, только спокойствие.
– Очень, – хриплый голос царапнул слух, – плохо. Мне не нравится. Ты не умеешь защищать.
Мариш задержал дыхание.
Тёмный был прав.
– В-вы несправедливы, – вдруг вступилась за дворецкого всхлипывающая Лоэзия. – Он защищал меня, хотя мог погибнуть. Он старался… Просто не все так сильны, как в-вы-ы-ы-ы, – она опять разразилась плачем.
Тёмный пристально посмотрел на Мариша, и дворецкому казалось, что тот знает о нём больше наивной Лоэзии.
– Верну, когда всё утихнет, – отрывисто произнёс хаги и, развернувшись, исчез вместе с девушкой.
– Охренеть, – выдохнул Юдриш.
– Нужен лекарь! Есть тут лекарь?
Один из оборотней бросил короткий взгляд на застывшего дворецкого и бросился на зов.
– Эй, Мариш? – осторожно позвал Юдриш. – Ты как?
Мариш смотрел на место, где только что стоял тёмный, и продолжал видеть перед собой спокойные карие глаза.
У этого парня никого и ничего нет. Он ни за что не борется, ничего не хочет и ничего не может потерять. Мариш представил хаги, парящего в полной темноте. Никаких связей, привязанностей, страхов, целей, смыслов, за которые можно было бы ухватиться. Только сам хаги.
Который слишком силён, чтобы к нему можно было так просто прикоснуться.
Этот противник не чета тому же хайнесу.
Он действительно может забрать Лоэзию.
– Мариш? – опять позвал Юдриш.
Друг повернул голову и совершенно спокойно взглянул в ответ.
– Возвращаемся в город. Нужно разобраться с этой дерьмовой суетой.
Взгляд его упал на женщину, и дворецкий нахмурился.
– Что тут?
Они с Юдришем подошли ближе.
– Боги-основатели, – поражённо выдохнул Юдриш, – да это же…
Мариш скрипнул зубами.
Хайнеси и маленькая хайрени.
У кого же такие длинные руки?
– Выживут? – коротко спросил он у лекаря, и тот поморщился.
– Ребёнка попробую спасти.
– А женщина?
– У ребёнка больше шансов, – уклончиво отозвался тот. – Значительно больше. Там, – он кивнул на хайнеси, – весь затылок раскроен. Лучше попытаться спасти то, что можно спасти.
– Ещё лекари есть? – строго спросил дворецкий.
Возница дородного господина помялся, но всё же сказал:
– Учился когда-то, да недоучился…
– Займись.
– Что вы, господин! Я же ничего и…
– Живее, – от тона дворецкого мороз прошёл по коже. – Делай что можешь. Ты, – Мариш посмотрел на одного из подчинённых, – дуй в город за лекарями. Остальные остаются здесь. Возьмёте экипаж, – он кивнул на карету дородного господина, но тот и не подумал возмущаться. – Привезёте бабу и ребёнка в город. К Шереху Вотому, – и, посмотрев исподлобья, добавил: – Семьями за них отвечаете, поняли?
– В экипаже их нормально не разложить, – не отвлекаясь, отозвался лекарь.
Оборотни, которым поручили присмотр за хайнеси и её дочерью, почему-то перевели взгляды на телегу, и её хозяин нервно икнул.
– Да у меня кобыла бесявая, мужики.
– Лошадей полно. Вон ещё парочка.
Юдриш указал на противоположный берег, куда как раз вместе с лошадьми выбрался их собственный возница.
– Смекалистый парень. Надо запомнить его, а, Мариш? Эй, куда без меня?!
Успевший вскочить в седло Мариш подстегнул коня.
Ёрдел бодро шагал по истоптанной и заезженной дороге в обратном направлении. Лоэзия уже не плакала, только судорожно вздыхала и печально смотрела на проплывающие внизу зелёные листики.
– Куда мы идём? – наконец спросила она.
– В город.
Помолчав, девушка вздохнула.
– Мариш расстроится. Господин, верните меня, – голос девочки звучал устало и немного равнодушно. Наплакавшись, она утомилась, и теперь ей хотелось спать.
– Верну. Когда… – Ёрдел помедлил, осознав, что очень давно не произносил вслух чьи-то имена. – Когда Мариш разберётся с делами.
Лоэзия положила голову ему на плечо и опять тихо вздохнула.
– До города далеко. Я тяжелая. Вы устанете.
– Я не устаю.
Её и за ношу нельзя считать.
– Вы такой странный, – горячие губы прижались к его уху, и Ёрдел растерянно заморгал. – Я не понимаю, почему вы заботитесь обо мне, но я так рада, что вы сегодня пришли. Спасибо вам, господин.
«Спасибо…»
Тепло растеклось по шее к ключице и запульсировало.
