оставшуюся жизнь. А я не хочу.
О проблемах собственной жизни
Как я сумел перебраться на Землю в первый раз, лучше не вспоминать. Хорошо, что мы с Ниорисом сразу сообразили, что пробивать «переход» хотя бы из Тиррольда нужно с дружественной территории. Чтоб если что, мое возвращение не застало меня врасплох, как в прошлый раз, когда меня занесло в усадьбу Филинов. Сколько я объяснялся с хозяином квартиры, куда умудрился «прийти», это тема для отдельной баллады. Одна радость, что я мужского пола. Вот что бы вы подумали, проснувшись посреди ночи и обнаружив, что к вам в балконную дверь посреди зимы стучится голый мужик? Правильно, потому у меня и прокатил вариант «меня чуть не застукал муж зазнобы». Хорошо еще, что меня вынесло на балкон, а не за него. А еще лучше, что хозяин квартиры оказался тот еще алконавт и добрую половину времени обитал в каких-то алкогольных мечтах, ну, или что у него там под банкой в голове творится.
Милейшим человеком оказался Анатолий Батькович. Даже поделился остатками недопитой водки и собственным старым тряпьем. А уж когда его срубило на досыпать, я постарался «шагнуть» обратно. Как я перепугал Ниориса, появившись посреди каменной стены, при том, что «уходил» в дверной проем, словами не описать. Ну да, ну да, нас ждали с моря на катере, а мы выехали из п…ы на лыжах. Нет, все-таки наши люди в плане психики куда крепче. Или просто пьют больше?
В любом случае, отныне это помещение было решено превратить в мою «дверь» с Земли в Тиррольд, а мне озаботиться легализацией собственного появления в квартире Анатолия Батьковича. После фееричного появления на балконе я получил возможность регулярно посещать намертво «убитую» двушку милейшего пенсионера Анатолия Батьковича, при условии, разумеется, наличия при себе хоть какого-то подогрева. А немудрящую закусь в виде лука, хлеба и квашенной капустки он и сам всегда был готов сообразить. А уж потом, дождавшись, когда хозяин накушамшись алкоголя, мирно уснет, можно было приступать к «переходам» в Тиррольд. Выяснив, что у меня получается «провести» и Ниориса, а, значит, нам нужен плацдарм для постоянных «переходов», начали разрабатывать целую программу по переводу данной древней квартирки в мою собственность. И отныне еженедельно я наносил ему визиты с очередной бутылкой и поутру покидал жилплощадь гостеприимного алкаша с пронесенными буквально в зубах брусочками драгметалла.
Нет, перенесенных во рту слитков золота могло хватить много на что, только вот его еще надо суметь пристроить, а до того восстановить факт собственного существования в стольном граде Москве. Всю последующую маяту с ментами вспоминать тоже не хочется. С одной стороны, доблестные стражи порядка обрадовались, что «висяк» закрыт, дело о моей пропаже таковым больше не является. С другой стороны, они никак не хотели верить в то, что я просто загулял, и на всякий случай попытались примерить на меня пару-тройку других «висяков», случившихся за время моего отсутствия. Родители меня еле отбили.
Зато восстановление в ординатуре НИИ скорой помощи имени Склифосовского прошло достаточно гладко, в первую очередь благодаря моему научному руководителю. Прямо и не знаешь, то ли свечи Богу ставить, то ли самому научному поясные поклоны бить и водкой поить до гробовой доски. Как же повезло мне в свое время, что именно он меня под крыло взял и оперировать научил! И натаскал так, что стал я одним из лучших трансплантологов. Низкий поклон Вам, Олег Николаевич, и теперь уже светлая память.
За что только мы не брались! Своим студентам он преподавал и реконструктивную хирургию сосудов, научив нас трансплантации вен, особенно большой подкожной вены бедра. Чуть ли не первым ввел в клиническую практику микрохирургическую технику. Именно с его легкой руки получили распространение трансплантации на сосудистых (иногда и нервных) связях кожных, кожно-мышечных лоскутов, мышечно-костных фрагментов и отдельных мышц. Мы старались и учились. Чаще всего приходилось делать трансплантацию почек, реже – печени, иногда сердца и легких, и уж совсем в исключительных случаях – поджелудочной железы.
Специальность наша… она, с одной стороны, направлена на благое дело. А с другой… Ты еще пойди и найди себе нужный донорский орган, ага. И договорись, чтоб тебе его подарили безвозмездно, то есть даром. В результате появилась целая отрасль «черных» торговцев чужими органами, и многие органы добывают, скажем так, не вполне легальным путем. Причем самый высокий спрос существует на почки и печень. Хотя есть страны, где и криминала-то не надо, нищие сами органами приторговывают. Особенно широко торговля органами ведется в Индии. В этой стране стоимость почки, приобретенной у живого донора, составляет всего-то от двух с половиной до трех с половиной тысяч долларов США.
Что касается последующих действий… Медицинские работники не имеют права участвовать в операции по трансплантации, если они подозревают, что органы были предметом торговой сделки. Теоретически. Однако ежегодно в мире осуществляются тысячи незаконных операций по их пересадке. Ты вот попробуй остаться гордым и неприступным под дулом ТТ, когда тебя «душевно» уговаривает матерый бандюган с чернотой в глазных впадинах. А они ж еще, мерзавцы, быстро сообразили, что уговоры могут оказаться куда как более продуктивными, если напомнить врачу о жизни членов его семьи. И, да, пришлось делать и подпольные операции, уговаривая себя, что твои действия проистекают в рамках клятвы Гиппократа. Да, меня, как и товарищей моих это не красит, но жить, знаете ли, как-то еще не расхотелось. Если уж на то пошло́, все запреты – в нас самих. Остановить человека могут либо законы, либо моральные принципы. А под дулом пистолета трудновато что соблюдать первое, что отставать второе.
Кстати, и доход такие операции давали соответствующий, так что уже через три года, да с учетом денег, вырученных за пронесенное золотишко, я сумел выкупить двушку милейшего Анатолия Батьковича, который радостно переехал в деревню, прижимая к груди сберкнижку с такой суммой денег, которая позволит ему не просыхать ближайшие лет десять. Если, конечно, он до тех пор не помрет от цирроза.
А я сделал в квартире капитальный ремонт, превратив одну из комнатушек в полноценную медицинскую палату. И именно Ниорис стал моим первым пациентом, которого я выхаживал после операции по поводу язвы желудка [34]. Между прочим, еле успели, потому что желудочное кровотечение у него уже наличествовало, и до появления на месте язвы злокачественной опухоли оставались считаные дни. Н-да, с бактерией Helicobacter Pylori шутки плохи. Но я его вытащил. А уж потом подтянулись и следующие пациенты с Тиррольда. Потому что связей в медицинском
