Получив заказанное и по-гурмански обнюхав край бокала, капитан сделал большой, совсем не коньячный глоток, решительно отставил пузатенький сосуд подальше от себя и продолжил интригующий рассказ:
— Сначала Особый отдел эта история не очень-то заинтересовала, тем более, это оказался единичный случай, практиковать волшебные исцеления академик не стал, а занялся исключительно вопросами красоты… да-да, именно внешней красоты человека. Он брал совершенно обыкновенную девушку, можно сказать, дурнушку — с длинным носом, лопоухими ушами, маленькими глазками, а через полгода или чуть больше предъявлял удивленным друзьям и родственникам подлинную красавицу, при этом обходясь абсолютно без хирургического вмешательства. Вы, комиссар, можете представить себе, как из оттопыренных лопухов без помощи скальпеля можно сделать маленькие, аккуратные ушки? Вот и никто себе этого не представляет, а академик делал, причем, как кажется, легко и непринужденно, лишь добавляя в пищу своей пациентке некие «активные добавки», ну, и иной раз назначая внутримышечный курс таинственного препарата…
Нехирургическое кардинальное изменение внешности — это, пожалуй, уже дело государственной безопасности, согласитесь со мной, господин Тарон? Поэтому академика взяли под плотную, но очень корректную опеку, особо корректную в связи с тем, что своими секретами Пильман, кажется, не собирался делиться ни с кем…
— Даже с Департаментом? — вставил внешне невинный вопрос полицейский.
— Представьте себе, представьте… Наши люди в окружении академика, конечно, ухитрились изъять пробы тех веществ, которыми он пичкал счастливиц, превращающихся из Золушек жизни в Прекрасных принцесс, но… сложный набор аминокислот, какие-то квазибелковые препараты… я в этом, к сожалению, полный профан, но — повторить в лабораторных условиях эти «добавки» не удалось даже нам, хотя условия были созданы очень близкие к идеальным. Да и не изготавливал сам Пильман эти вещества, не изготавливал, а получал уже готовыми, в неизвестной пока лаборатории лишь дозируя их и смешивая с совершенно безвредными витаминами и стимуляторами, типа кофеина. Стоит ли продолжать, господин комиссар, что по результатам плотной опеки академика с нашей стороны оказалось — никто не передает ему ранее упомянутые препараты по корректировке внешности, но они неизменно оказываются в руках Пильмана после визитов домой, в ваш город. Двойная, тройная проверка, последующая перепроверка — и вот, дождавшись очередного визита академика в Энск, я оказываюсь здесь же, правда, чуть раньше, чтобы подготовиться к достойной встрече достойного человека.
Комиссар Тарон откинулся на спинку стула, сосредоточенно, деловито посопел с полминуты, достал и положил на стол, не прикуривая, очередную папиросу и, наконец-то, спросил:
— Вы полагаете, кто-то именно у нас в городе изготавливает таинственный препарат, способный укоротить нос, изменить разрез глаз, цвет волос?
— Если бы я лично не видел результаты этого процесса, тоже бы отнесся скептически, — кивнул в ответ капитан. — Однако отнеситесь к этому, как факту — внешность меняется кардинально; не знаю, способен ли академик сделать из обыкновенного человека негра или китайца, но исказить европеоидную внешность до неузнаваемости у него получается. А что касается вашего города… я сразу обратил внимание на университет, его мощные биохимические лаборатории, достаточно компетентные образованные кадры, хотя бы в качестве помощников и вспомогательного персонала.
— И что же вы не наводнили город своей агентурой? — кисло поинтересовался полицейский, внутренне содрогаясь от такой перспективы. — Или думаете управиться с «плотной опекой» самостоятельно?..
— Вы были правы, комиссар, когда при первой же встрече сказали, что городок ваш маленький, и люди в нем хорошо знают друг друга. Каким бы увлеченным своими научными исследованиями и рассеянным в быту не был бы академик, что стоит ему заметить в городе множество незнакомых лиц, а поинтересовавшись — не выяснить, что все они приехали сюда накануне его визита?
— …а потом — сделать себе инъекцию препарата и исчезнуть с ваших глаз без следа? — продолжил Феликс Тарон.
— Вы очень быстро и логично соображаете, — похвалил своего собеседника Хольм, отметив, что его слова про временной интервал в коррекции внешности комиссар предпочел упустить.
— За что и пострадал двенадцать лет назад, — чуть грустно закончил фразу полицейский, как бы намекая на жизненные обстоятельства, вновь складывающиеся не в его пользу.
— Работая на Особый отдел, пострадать нельзя, — твердо пообещал капитан. — А вот мешая нашей работе, можно нарваться на очень крупные неприятности.
— Светлые силы! Господин Хольм, — казалось, совершенно искренне и эмоционально вполголоса воскликнул комиссар. — Разве я похож на человека, противопоставляющего себя государственной безопасности?
— А вот так я даже не думал, — хищно улыбнулся контрразведчик. — Значит, будем работать вместе, дружно и весело. Ну, а для соблюдения внешних приличий и маскировки основной цели моего визита — для всех я приехал проверить соблюдение инструкций по оповещению Департамента Безопасности о подозрительных происшествиях в городе. Помните, был такой циркуляр пару лет назад, а так как у вас подразделение «дебилов» отсутствует, то несекретную часть этого распоряжения обязаны были довести до сведения полиции.
— Положа руку на сердце, только об этом циркуляре и думал все это время, — съехидничал, было, полицейский, и в этот момент едва не замер с полуоткрытым ртом, будто внезапно, к месту, вспомнив что-то очень важное.
Такое неожиданное поведение Феликса Тарона не укрылось от внимательного взгляда его собеседника, но спешить с вопросами капитан Хольм не стал, вполне могло случиться так, что комиссар вдруг вспомнил о невыключенном утюге или позабытом мелком долге соседа? Впрочем, опытный полицейский позволил себе расслабиться всего лишь на долю секунды и тут же перевел разговор с общих тем на оперативную конкретику:
— Итак, уважаемый проверяющий, с чего же мы начнем?
— Начнем мы, пожалуй, — в тон комиссару ответил контрразведчик, — с того участка, на территории которого располагается фамильный особняк Пильманов…
— Да уж, особняк, — чуть презрительно фыркнул Тарон. — Если у Пильманов особняк, то и я живу, как минимум, в падишахском дворце. Старый двухэтажный домик, восемь, кажется, комнат, в которых проживает престарелая то ли тетушка, то ли просто старинная приживалка, в меру своих сил присматривающая за порядком, и родной брат-близнец академика.
