Чезаро держал перед собой шмайссер и то ли испугался, что интеллигент Дик Ричардсон первым нажмет на курок своего старинного усовершенствованного револьвера, то ли от неожиданности встречи, полоснул из автомата, не целясь. В грудь Ричардсону что‑то ударило, кольнуло так, как бывает, разъяренные осы налетят на тебя вдруг и незаметно жалят. Дик поднял свой биоизлучатель, нажал на кнопку. И тут как‑то мудрено взмахнул рукой тот, что стоял намного дальше, эсэсовец, и к ногам Дика, описав от Кагена по воздуху дугу, что‑то упало, какой‑то допотопный пест с деревянной ручкой.
А потом этот пест взорвался, и Дика ранило в живот, и из него вывалились кишки. Длинные кишки, очень длинные, он и не знал, что они у него такие длинные. Зацепившись за что‑то, они все вылезали и вылезали из живота, боль была адская, и его уже не интересовало, за что они зацепились, за деталь какого автомобиля. Была сильная боль, и он не знал, как от нее избавиться. Он все же отцепил кишки, длинные свои кишки, и пытался их затолкать назад. Руки у него стали все в крови, красные и липкие. Кишки были белые и липкие. И к ним приставал мусор, ржавые металлические крошки, и он еще пытался их с кишок убирать. И было опять сильно больно. И он закричал: «Больно!.. Больно!.. Хи‑менс! Больно!.. Хи‑менс! Спасите меня!..» Он сделал еще несколько шагов к Чезаро. Тот, бросив шмайссер, попятился, споткнулся, упал, на четвереньках пополз от надвигавшегося на него человека с болтавшимися у развороченного живота белыми кишками.
И остальных тоже охватил страх, то ли сказалось действие биогенератора ГСД, то ли общая неприглядная картина, то ли сознание содеянного ими преступления.
Дик прошел еще метра два, натыкаясь на обломки машин, свалился на металлический хлам, корчась от боли, подтягивая под себя ноги, хрипя и издавая какой‑то звериный, нечеловеческий крик.
Последнее, что увидел Дик Ричардсон, приподняв голову, в прорези искореженного металла, где‑то впереди себя, открывшийся кусок чистого голубого неба, на нем возвышающуюся статую Свободы с лицом своей матери, — нет, не той, сумасшедшей, а еще ранее, когда она вернулась из заключения и привезла ему те розовые гладкие камушки и смотрела долго на него — надпись у нее на груди на мраморной доске:
«Пусть придут ко мне
Твои усталые, нищие,
Твои мятущиеся толпы,
Жаждущие дышать свободою.
Отчаявшиеся отбросы
Твоих переполненных берегов.
Пусть придут бездомные,
Разметанные бурей.
Я поднимаю факел
У золотых ворот».
— и себя, у матери на руках. Мать гладила его лицо теплой шершавой ладонью, легкий ветер Атлантического океана ласкал его волосы, а далеко на горизонте расстилался просторами полей, зеленью лесов и лугов, синел прожилками рек и озер, штат его детства, Иллинойс.
Потом он закрыл глаза, руки матери разжались, и он полетел куда‑то вниз, в бездонную пропасть…
На этом можно было бы и закончить свое повествование, если бы не появление три месяца спустя после краха фирмы «Хименс и Электроника» в газете «Дейли уорлд» сенсационной заметки, связанной с дальнейшей судьбой некоторых героев данного романа.
Вот что писала в утреннем выпуске газета:
«В ПЯТНИЦУ ИЗ ТЮРЕМНОГО ГОСПИТАЛЯ В ДЖЕРСИ‑СИТИ ПРИ ЗАГАДОЧНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ СБЕЖАЛ БЫВШИЙ СОТРУДНИК ФИРМЫ «ХИМЕНС И ЭЛЕКТРОНИКА» ФИЗИК ДИК РИЧАРДСОН».
Газета тут же приводила эпизоды из жизни Дика Ричардсона, предъявленные ему обвинения, среди которых были и самые весомые — государственная измена, шпионаж, убийство мадам Нонг Ки; в статье сообщалось, что в камере заключенного были обнаружены два крошечных прибора, размерами не превышающие пуговиц от арестантского халата, соединенных тонким, как нить, черным кабелем.
В тот же день в вечернем выпуске «Дейли уорлд» поместили другую не менее сенсационную заметку.
«ИЗ ТЮРЬМЫ УСИЛЕННОГО РЕЖИМА В ПИТТСБУРГЕ БЕЖАЛИ ПРОФЕССОР ПЕРРИ ХИМЕНС И ЕГО ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ МАЙКЛ ДРАНК. В ИХ КАМЕРАХ ТОЖЕ БЫЛИ НАЙДЕНЫ СТРАННЫЕ КРОШЕЧНЫЕ ПРИБОРЫ, СОЕДИНЕННЫЕ ТОНКИМ, КАК НИТЬ, ЧЕРНЫМ КАБЕЛЕМ. НАЗНАЧЕНИЕ ЭТИХ ПРИБОРОВ ВЫЯСНЯЮТ СПЕЦИАЛИСТЫ ИЗ ЛАБОРАТОРИИ «ПОСЛУШНЫЕ ЖИВОТНЫЕ», ПРИНАДЛЕЖАЩЕЙ ВОЕННО‑МОРСКОЙ БАЗЕ № 23. ЧТО МОЖЕТ СКАЗАТЬ НА ЭТО НАШЕ ФБР?»
С ответом ФБР не заставило долго ждать читателей «Дейли уорлд». Через два дня в газете была тиснута пространная статья за подписью помощника президента по особо важным делам Фрэнка Хейса и директора ФБР Берни Шенка. Не имеет смысла приводить здесь всю статью полностью, я дам лишь некоторые выдержки из нее, кажущиеся мне наиболее интересными и объективными.
«ПО СВЕДЕНИЯМ ФБР ПОБЕГ ЧЛЕНОВ БАНДЫ ПРОФЕССОРА ПЕРРИ ХИМЕНСА И ЕГО САМОГО БЫЛ ПОДГОТОВЛЕН МЕЖДУНАРОДНОЙ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ «ЕДИНОЕ ГОСУДАРСТВО»… НА ЭТО НАВОДИТ ТОТ ФАКТ, ЧТО И В ДЖЕРСИ‑СИТИ И ПЯТЬЮ ЧАСАМИ ПОЗЖЕ В ПИТТСБУРГЕ В ДЕНЬ ПОБЕГА БАНДИТОВ БЫЛ ЗАМЕЧЕН ПРИЕХАВШИЙ В АМЕРИКУ ПО ТУРИСТИЧЕСКОЙ ПУТЕВКЕ БЫВШИЙ СОТРУДНИК ФИРМЫ «ХИМЕНС И ЭЛЕКТРОНИКА», МОЛОДОЙ УЧЕНЫЙ ДАК ТАПЕК, ЭМИГРИРОВАВШИЙ НЕ ТАК ДАВНО В РОССИЮ… НАМ СТАЛО ИЗВЕСТНО ПО НЕОФИЦИАЛЬНЫМ КАНАЛАМ, ЧТО ДАК ТАПЕК РАБОТАЕТ ТАМ ПОД КАЛУГОЙ, В ИНСТИТУТЕ ПРОСТРАНСТВ. У ПРОФЕССОРА А. В. КОЛОТАЕВА, ДАВНЕГО ДРУГА ХИМЕНСА… МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ БАНДИТОВ ПОКА НЕ УСТАНОВЛЕНО… ЕСТЬ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ, ЧТО ОНИ ПОПЫТАЮТСЯ В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ ВЫЛЕТЕТЬ В ДРУГУЮ СТРАНУ… ПОЛИЦИЯ, ФБР И ЦРУ ДЕЛАЮТ ВСЕ, ЧТОБЫ ЗАДЕРЖАТЬ И ОБЕЗВРЕДИТЬ БАНДИТОВ… ВОЗМОЖНО, ОНИ ОКАЖУТ ВООРУЖЕННОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ. ТОГДА И МЫ ПОЙДЕМ НА КРАЙНИЕ МЕРЫ».
Еще с месяц газеты муссировали подробности побега бандитов, печатали разные интервью со всевозможными «очевидцами», «друзьями», «свидетелями», «соседями» по камерам, выдвигались версии одна страшнее другой, что замышляют совершить бандиты, взорвать ли Вашингтон или Нью‑Йорк, где они отсиживаются.
Черту под всеми этими домыслами подвела телекомпания Эр‑би‑си, прервавшая в воскресенье вечером популярную программу «В мире домашнего уюта», выбросив на экраны на тридцать секунд заставку: «ОБНАРУЖЕНА БАНДА ПРОФЕССОРА ХИМЕНСА!»
Затем она показала десятиминутный фильм, снятый неизвестным до сих пор кинолюбителем Бобом Дауди, работавшим ранее на газозаправочной небольшой станции в Нью‑Йорке. Фильм комментировал он же, Боб Дауди, мечтавший давно, как потом выяснилось, о карьере на телевидении. С первых же слов новоиспеченного комментатора было похоже, что тот не профан в этом серьезном деле, что его кто‑то заранее и неплохо поднатаскал по постановке голоса, тона, интонации, по выдержке определенных пауз. Телезрители как загипнотизированные слушали тихий, чуть хрипловатый баритон Боба Дауди.
