Павел протянул:
— Зама-анчиво… — капитан смотрел на него таким простецким взглядом, что так и тянуло ляпнуть: — Ну, я, я мочканул этого козла…
Павел горько улыбнулся:
— Когда я к вам пришел, просил, умалял; спасите, помогите, убить пытаются какие-то козлы ни за что, ни про что! Что вы мне ответили? Что я псих, что у меня мания преследования, что мне лечиться надо… Потом моя жена приходила, тоже просила помощи. А ей с неприкрытым хамством ответили: вот когда убьют, тогда и приходите… И теперь, когда эти бандюганы не поделили чего-то между собой, вы хотите на меня этот труп повесить и засадить в тюрягу… Как вам не стыдно, господа офицеры… — и Павел улыбнулся еще горше.
Они сидели и смотрели на него. Им явно не было стыдно, просто, они лихорадочно придумывали, с какой еще стороны на него можно напасть.
Он спросил:
— А, кстати, почему вы решили, что зубило в окно влетело?
— Ну, как же! Десяток свидетелей видели, как вы его метнули и кинулись бежать…
— Прелестно! А что, в комнате, в которой сидел пострадавший и свидетели, было темно?
— При чем тут это?
— А вы проведите следственный эксперимент. В восемь часов вечера уже темно. Как вы знаете. Но если в комнате было темно, то киллер с более светлой улицы ни за что не смог бы что-либо разглядеть в темной комнате. И наоборот, если в комнате горел свет, то свидетели ни за что не смогли бы разглядеть киллера на темной улице. Логично, господа сыщики? И последнее, я не верю, что такую мелкую шушеру пришел мочить виртуоз экстра класса. Я бы на вашем месте, повязал свидетелей, сунул бы их всем скопом под пресс, и максимум через сутки они бы сознались, что грохнули своего босса кузнечным зубилом. И не выдумывали бы какого-то киллера виртуоза… Кстати, какова дистанция броска?
— Примерно пятнадцать метров… — машинально сказал капитан.
— Потрясающие фантазеры, эти ваши братки… Ладно, так уж и быть, я не стану писать жалобу, что меня схватили, без повестки привезли под дулами автоматов в милицию… Даже не буду требовать, чтобы обратно домой доставили, хоть денег на автобус у меня совсем нет. До свидания, — он поднялся и не торопясь пошел к двери.
Они сидели, не двигаясь, и уныло смотрели ему вслед.
Дежурный в дежурной части посмотрел на него, но ничего не сказал. Выйдя на улицу, Павел поглядел на часы. Было всего пять часов. Успех следовало развивать. Он торопливо дошел до остановки и поехал домой. Ольга накинулась с расспросами, но он отмахнулся:
— Потом!..
Достал из тайника наган, прицепил к поясу ножны с ножом и выскочил из дому. Он успел как раз вовремя, банда Николая собралась в конторе, видимо решать насущные дела, которых навалилось немереное количество. Темнело, в конторе горел свет, но на окне появились шторы. Павел перемахнул через забор, подошел к окну. Форточка была открыта, поэтому было слышно все, что там происходило. В комнате спорили несколько человек, но в запальчивости они уже зашли так далеко, что разобрать, о чем спор, было невозможно, абсолютно немыслимо было продраться сквозь густую завесу матов. Павел пошел к двери, походка вдруг сделалась упругой, а по всему телу разлилась легкость, и появилась отчаянная боевая злость.
Дверь оказалась запертой.
— Научил уродов уму-разуму… — проворчал себе под нос, и постучал, резко, уверенно.
Сейчас же послышался голос:
— Кто?
Он бухнул первое попавшееся:
— Открывай, Гриня…
Скрежетнул засов, дверь отворилась, и Павел шагнул внутрь, незамедлительно уткнув парню в камуфляже наган в живот. Просипел, еле проталкивая слова сквозь сжавшееся от ярости горло:
— Застрелю, сучок поганый!..
Лицо парня моментально, будто мукой посыпало. Он медленно пятился и никак не мог вздохнуть. Видать молодой, в бандитских делах неопытный. На плече его бестолково моталась коротенькая помповушка. Павел взял нож в зубы, это привело парнишку в еще больший ужас, снял освободившейся рукой помповушку с его плеча, переправил на свое, снова взял нож в руку, сказал:
— Сиди и не вякай. Тогда жив останешься. Я разговаривать пришел, а не убивать. Усек? Я спрашиваю, усек?! — он очень неласково ткнул в его живот стволом.
— У-усек… — наконец прохрипел пацан.
Павел прошел по короткому коридору к двери, из-за которой доносились голоса. Мимоходом подумал: так вот, значит, куда пошла труба, кирпичами, из которых она была сложена, выложили перегородки в бывшей кочегарке.
Павел пинком распахнул дверь и шагнул в ярко освещенную комнату, рявкнул:
— Здорово, орлы! Пардон, козлы!..
Немая сцена получилась на зависть Николаю Васильевичу, наверняка пару раз в гробу перевернулся от зависти. Павел обвел всех взглядом, дружелюбно сказал:
— Кто первым дернется, первым и отправится смолу на вкус пробовать… — тут были почти все, кто был и в прошлый раз, кроме Грини, и, разумеется, Николая. Еще добавился гигант-борец классического стиля, памятный Павлу еще по теплому прощанию в подвале. — Ну что, теперь верите, что всех вас могу перемочить, а? Учтите, если кто дернется, и я его подстрелю, мне придется перебить вас всех, включая и того сосунка в прихожей. Свидетелей, как вы сами понимаете, мне оставлять ни к чему… А алиби у меня будет еще железнее, чем в прошлый раз. Ну что, будем говорить, или воевать?
Огромный борец пришел в себя раньше всех, он рассудительно проговорил:
— Будем говорить…
Павел поднял руки, в которых были зажаты нож и наган, потряс ими, и с сильнейшей экспрессией вопросил:
— Объясните мне, ради Христа! За что вы с таким упорством меня пытались убить?!
— Колян говорил, что за старые дела…
— Не было у меня с ним никаких дел! Это он с братцем меня ограбили, и выгнали. Ты, толстяк, был тому свидетелем. Я еще сказал, подавитесь моими деньгами, и ушел. Все, никаких дел с тех пор не было!
Они смущенно переглядывались. Наконец, толстяк рассудительно сказал:
— Паша, против тебя мы ничего не имеем…
— И правильно делаете! Взять с меня нечего, зато огрести можно полной мерой. Семеро из вас уже огребли, а у меня еще ни одной царапины. Вы даже толком не смогли меня в милицию сдать. Это надо же придумать, все десять человек меня видели убегающим! При этом глядели из ярко освещенной комнаты на темную улицу… Господи, какую шпану мочить приходится… Я бы вас и первый, и второй раз в бассейне поубивал, но мне необходимо было узнать, кто за вами стоит… Ладно, мужики, на вас я зла не держу, но если увижу хоть одну рожу знакомую возле дома, или бассейна, и, тем более, если с моей женой или сыном что случится, поубиваю всех, в самой извращенной форме. Вы уже знаете, что я могу… — он поднялся, махнул ножом и отхватил у старой потертой кожаной куртки, висевшей на стене, рукав. Так сказать, для эффектного завершения сцены.
