Это было бы ужасно.
— Он обладал мужеством, — признала Мерфи. — И требовал от тебя того же.
— Да, — сказал я.
— Ты пойдешь на его похороны?
— Никто не пойдет, — сказал я. — Официально, его тело нон грата. Но мы устраиваем своего рода поминки, позже, неофициально. Поговорим о нем и придем к выводу, что на самом деле он был параноидальным, раздражительным, высококлассным ублюдком.
Мерфи улыбнулась.
— Я знала парней вроде него. Они все же могут быть членом семьи. И начинаешь скучать, когда их нет.
Я сглотнул.
— Да.
— Скажи мне, что ты не обвиняешь себя.
— Нет, — сказал я честно. — Я просто хотел бы больше повлиять на ситуацию.
— Ты выжил, — сказала она. — С учетом обстоятельств ты все правильно сделал.
— Может быть, — сказал я тихо.
— Я покопалась в телефоне, что ты мне прислал.
Она имела в виду телефон Мадлен, который дал мне Переплетчик.
— Что ты нашла? — спросил я.
— Телефонные номера множества без вести пропавших, — сказала она. — Где их владельцы?
— С ними.
Она сжала губы.
— Множество звонков — в Алжир, другие в Египет. В пару ресторанов, видимо.
Она достала учетную карту из кармана и передала мне. На ней были имена и адреса двух компаний.
— Что они собой представляют? — спросила она.
— Без понятия, — сказал я. — Может контакты Мадлен в Черном Совете. Может быть ничего.
— Что-то важное?
— Без понятия. Думаю, поместим это в папку — подождем-увидим.
— Ненавижу эту папку, — сказала она. — Как Томас?
Я пожал плечами и посмотрел вниз на свои руки.
— Без понятия.
*
В моей квартире царил беспорядок. Я имею ввиду, она конечно никогда на самом деле не была похожа на операционную — за исключением того, когда только появился Морган, полагаю. Но несколько дней безумных приходов и уходов, различных повреждений и ухода за Морганом оставили несколько пятен, от которых не смогли избавиться даже убирающиеся в моем доме фэйри. Матрас уже не подлежал восстановлению, так же как и постельное белье и ковер, с помощью которого мы перетащили его бесчувственное тело. Все это было пропитано кровью и потом, а различные хозяйствующие у меня фэйри, по-видимому, не прибегали к помощи химчистки.
Они позаботились об обычных вещах, но оставалось еще много работы, а таскать матрасы никогда не доставляет удовольствия, тем более, когда вас отпинал сверхъестественный тяжеловес и затем, просто ради удовольствия, еще и немного порезал.
Я приступил к наведению порядка, и потащил матрас, чтобы закрепить его на машине и отвезти на свалку, когда пришла Люччио.
Она была одета в серые слаксы и белый топик, а несла черную нейлоновую спортивную сумку, в которой, как я знал, держала любимый короткий жезл, меч Стража и другие штуки. Вещи были новые. Я запоздало понял, что примерно такого вида они были при первой нашей встрече, когда она еще была в другом теле.
— Привет, — сказал я, тяжело дыша. — Дай мне секунду.
— Я помогу тебе, — ответила она.
Она помогла мне положить матрас наверх Голубого Жука, и мы привязали его бельевыми веревками. Она проверила узлы, убедилась, что все в порядке, и опершись на машину, взглянула мне в лицо.
Я оглянулся на нее.
— Рашид сказал, что говорил с тобой, — сказала она.
Я кивнул.
— Не хотел давить.
— Ценю. Правда.
Она отвела взгляд в сторону. Мыш, как только работа была сделана, вышел из бесстыдной ленивой дремоты в дверном проеме и порысил к Люччио. Он сел рядом и подал ей свою лапу.
Она тихо улыбнулась и приняла ее. Потом взъерошила ему своими пальцами шерсть между ушами, так, как ему нравилось, и поднялась.
— Я, м-м-м… Я хотела убедиться в твоем выздоровлении.
— Очень ответственно с твоей стороны, — сказал я.
Она вздрогнула.
— Ох. Черт возьми, Дрезден. — Она потрясла головой. — Я потратила больше двух сотен лет, чтобы ни с кем не связываться. По чертовски весомым причинам. Что можно доказать случившимся теперь.
— Можно ли?
Она встряхнула головой.
— Я была… смущена тобой… нами, я полагаю. Если бы не была, то, наверное, увидела бы что-нибудь. Заметила. Не знаю.
— Я думал, ты была смущена магом разума, который навязал из тебя узлов.
Она скривилась.
— Это разные вещи. И я это знаю. Но в тоже время я этого не знаю. И я тут разговариваю как какой-то возбужденный тинейджер. — Она прижала руки к губам в гримасе досады. — Я не в порядке из-за этого. Помоги.
— Ну, — сказал я, — я полагаю, ты пришла дать мне понять, что не будешь стремиться… ко всему что у нас было.
— Это не из-за тебя, — сказала она.
— Я знаю, — сказал я. — Никогда не было, не так ли?
Она выдохнула через нос, тихо вздохнув. Ее глаза задержались на мне.
— Ты мне всегда нравился, Дрезден. Долгое время. Я думала, что ты опасен. Потом я увидела тебя в деле против Наследников Кеммлера и стала тебя уважать. — Она слабо улыбнулась. — Ты прикольный. Мне это нравится.
— Но? — спросил я.
— Но кто-то толкнул меня к тебе, — сказала она. — И это заставило меня сопротивляться. И… — Она начала плакать, несмотря на твердую осанку и недрогнувший голос. — Мне пришлось пробиться сквозь… шрамы. Или старые раны. Или еще что-то. То, что я была близка к тебе, и то, что я хочу этого до сих пор, заставляет меня чувствовать себя… — Она тряхнула головой и ее голос в конце прервался. — Молодой. Это делает все чувства новыми.
Я обошел машину вокруг и встал перед ней. Протянул к ее волосам руку, но она оттолкнула ее.
— Но это была ложь. Я не молода, Гарри. Я не нова. Я так выгляжу и так думаю что… что ты не можешь понять. Я Богу молюсь, чтобы тебе никогда не нужно было понимать. — Она глубоко вздохнула. — Это нелепо. Я должна лучше справляться с этим.
— Что не так? — спросил я тихо. — Я имею в виду, за исключением очевидного.
— Я снова получила секс, — зарычала она. — И мне это понравилось. Мне это действительно понравилось. Я совсем забыла, как невероятно немеет разум от секса. И прямо сейчас мне трудно формировать полные предложения, потому что я хочу сорвать твою одежду и кусать твое плечо пока ты будешь потеть, а я… — Она вдруг прервалась, ее щеки ярко покраснели. — Тебе даже сорока нет.
Я наклонился к машине, взглянул на нее и начал тихо смеяться.
Она потрясла головой, яростно нахмурившись и сверкнув своими черными глазами.
— Как я теперь буду отдавать тебе приказы? — спросила она. — Когда ты и я были… делали то, что мы делали?
— Ну… Я обещаю не выкладывать фотографии в Интернет.
