Ознакомительная версия.
Опросив по горячим следам всех присутствующих, Ивар обнаружил, что сыновей ярла Ингольфа в доме как не было, так и нет. Гуннар, когда с него спросили, только развел руками. И вместо объяснений просто отвел гончую на конюшню. Почему – это Ивар понял, едва только переступил порог и закрыл за собою дверь. Когда в грудь ему уперлось острие меча, а хриплый голос Ларса расставил все точки над i:
– Сказал же – сами придем! Хватит сюда таскаться! А, это ты…
Ивар аккуратно отвел клинок в сторону:
– Я. Гуннар со своими бойцами уже не рискуют. Оружие спрячь. Я вас обоих за химок на допрос тащить не собираюсь.
– А что так? – неприятно улыбнулся молодой норманн, однако меч в ножны сунул. – Боишься, что не сдюжишь? Так отцу б сказал, он у нас порядок наводить мастер.
– Вашему батюшке есть чем заняться помимо вас, – сухо отметил лорд.
По бледному лицу Ларса прошла судорога, губы скривились:
– Да… Альви…
– Именно. И коль уж вы так по мачехе горюете, могли бы делать это где-нибудь поближе к ней. Заодно и дурнями буйными себя перед всеми не выставили бы. Почему с Гуннаром идти отказались?
Сын Рыжего опустил глаза и кивнул в сторону пустого денника напротив:
– Сам глянь.
Ивар перегнулся через бортик, присмотрелся и крякнул. Сказать по правде, от Ларса он изначально ожидал какой-нибудь выходки, поэтому обнаженный меч вместо приветствия лорда не удивил. Но это? «Не в отца парни, – отстраненно подумал советник, глядя на икающего Йена. Тот, свернувшись калачиком, зарылся в сено: лицо опухшее, как не свое, глаз не видно, плечи вздрагивают. М-да. Не в отца, что один, что другой… Надо было у Нэрис пустырника попросить. Или у Гуннара браги».
– Понимаешь теперь? – вполголоса спросил Ларс. – Куда ж ему на люди в этаком виде? Добро бы дите был… Горе утихнет, разговоры останутся, а я над братом никому смеяться не позволю!
Глаза молодого норманна опасно сощурились. Ивар покорно вздохнул и отошел от денника. Йен никуда не денется, а разговаривать с ним сейчас все равно бесполезно. Даже не услышит. Кто бы мог подумать, что он такой чувствительный?
– Ну, хорошо, – сказал лорд, усаживаясь на лавку у стены. – Твоего брата я трогать не буду. Так что тебе придется отдуваться за двоих. Раз оружие из рук не падает, то и пару вопросов уж как-нибудь переживешь.
– Куда ж я денусь, – криво улыбнулся Ларс. Придвинул ногой пустое ведро, перевернул и уселся напротив. – Ты только главное скажи – она сама или…
– Или. Вашу мачеху задушили во сне.
Ивар с опаской прислушался к тишине из денника, но оттуда не донеслось ни звука. Ларс понимающе мотнул головой:
– Не осторожничай. Он дай боги к утру очухается. Убили, значит? Понятно. Гуннар дурак: не родная, мол, мать, так и нечего об ней печалиться. А мы родную-то не помнили толком! Даже я, – он, умолкнув на мгновение, вдруг улыбнулся – ласково, грустно. – Альви совсем еще девчонкой была, когда отец ее в жены взял. Боялась всего… Отец ведь много ее старше, да уже тогда ярлом был, а нрав его ты знаешь. Если с кем и теплел, так только с Хейдрун. Любил ли мать, Хель его разберет. Уж Альви – точно нет.
– Но приданое за ней давали хорошее? – предположил лорд.
Сын ярла отрицательно мотнул головой.
– Да никакого не давали, – горько усмехнулся он. – Просто Альви была прехорошенькая, батюшка не устоял. Не мед у нее жизнь-то была, лорд! Хоть и за ярлом, и дом полная чаша, и наряды с побрякушками – а кому ж оно в радость, когда тебя за человека не считают? Вот она с нами душой и отдыхала – возилась, как с младшими братишками. Ну, и с Хейдрун, понятно…
– Вот с Хейдрун как раз непонятно, – перебил Ивар. – Извини, но вряд ли ваша мачеха относилась к ней так же, как к вам двоим.
– Женщины, – отмахнулся Ларс. – Да еще и сестра всегда была отцовской любимицей, что бы он там из себя ни корчил! Думаешь, родство с конунгом его так прельстило? Да щас! Хейдрун в Эйнара по уши втюрилась, дай да подай ей сэконунга, вот батюшка и расстарался… Знаю, по нему сроду не скажешь, но уж мне-то поверь. Хоть и не хотел дочку от себя отпускать, да отказать не смог. Вечно он с ней носился – хоть и по-своему, конечно, сторонний человек не разберется, но сестра для него была что свет в окошке. И сама это знала – оттого, думается, у Хейдрун с мачехой и не ладилось. Но мы с Йеном любили Альви. Много Гуннар в этом понимает?
Он снова замолчал, в этот раз надолго. Нервно сплетая и расплетая чуть дрожащие пальцы, уставился в пол. И вдруг зло ударил себя по колену:
– «Не родная»!.. Да кто б ей родных-то позволил?
Ивар удивленно приподнял брови. Ларс, заметив это, чуть подался вперед. На щеках его заиграли желваки.
– Отец платил за игрушку, – отрывисто произнес он. – За красивую, послушную игрушку, лорд, – игрушку, которая не стареет, не толстеет, не обабивается… Альви очень хотела детей. Своих детей, пусть и от моего отца. А он ей отказал даже в такой малости!
– Погоди. Я, очевидно, не…
– Все ты понял, лорд. А коли подробностей хочешь – так вон, хоть у жены спроси, как плод вытравливают. Она у тебя лечить умеет, должна и это знать, хоть на словах…
Молодой норманн медленно покачал головой, глаза его затуманились. То ли от воспоминаний, то ли от слез. Впрочем, это так и осталось невыясненным: Ларс, несмотря на всю горячность натуры, плакать не стал. Встряхнулся, расправил плечи и посмотрел в лицо гончей:
– Найди эту тварь, лорд. Найди!
Ивар шевельнулся на лавке. Подумав, проглотил слова соболезнования – Ларсу они все равно были не нужны – и просто кивнул. Помолчали. Сын Ингольфа Рыжего, немного успокоившись, скрипнул ведром. И чуть смущенно проговорил:
– Ты от нас с Йеном чего хотел-то? Опять допрос – где были, что делали? Так во дворе упражнялись: я, брат да отец. Часа два кряду, не меньше. Из круга не отходили никуда. Там хёвдинги наши были, подтвердят.
– Уже подтвердили. Кроме ярла Ингольфа, никто из вас в дом не входил и к спящей Альвхильд не заглядывал. – Ивар коротко выдохнул и продолжил: – Только спросить я хотел не о том, где вы с братом были сегодня. А о том, где были вчера.
– Так на поминках же! Ты ведь напротив сидел, неужели не видел?
– Сидеть сидел, но не весь вечер.
– А, помню, ты вроде к Эйнару заворачивал, – Ларс пожал плечами. – Да что мы делали… Сидели за столом вместе со всеми, сестру поминали. По ночи да по такому морозу на улицу особо-то не тянет. То есть выходили пару раз, до ветру. И мы, и отец, и прочие… Пили же. Дело понятное!
– А что касается вашей мачехи?
– Альви?.. – Растерянный поначалу взгляд вдруг стал осмысленным. Норманн умолк на мгновение, потом издал странный смешок и сказал: – Ясно. Значит, пришла она к тебе с этим все-таки?
Ознакомительная версия.
