Ознакомительная версия.
Господи, как кричала мама, когда он воткнул нож этому человеку в шею как раз над рюкзаком, руку пришлось высоко поднять, он не доставал, но не убивать же рюкзак, рюкзак вообще ни при чем…
– Антон, – мягко произнес Манн, – послушайте. Ваша проблема в том, что вы не слышите. Вы живете не тем, что происходит в реальном мире, а тем, что возникает в ваших воспоминаниях.
– Нет, – сказал Антон.
– Да, – Манн сейчас работал, опрашивал свидетелей, может, даже подозреваемого… или подозреваемых.
– Я обратил на это внимание еще тогда, когда вы пришли ко мне в первый раз, – продолжал Манн, пересев с подлокотника кресла Кристины на пуфик, стоявший у журнального столика; он хотел видеть одновременно Антона и Анну, не переводить взгляд, но смотреть, не отрываясь, фиксировать каждый жест обоих. – Скорее всего, ваши близкие тоже это замечали, но или не считали важным, или не хотели вам говорить. Когда с вами приключается дежа вю, вы не просто вспоминаете… У вас загораются глаза. У вас появляется на щеках румянец. У вас напрягаются мышцы на руках, это трудно заметить, и, возможно, ваши знакомые не обращали внимания, а у меня другой взгляд, понимаете? Мелочи для меня – главное. Я вижу, что вы отсутствуете в это время. То есть, конечно, реагируете на мои слова, произносите речи, двигаетесь, и, если не присматриваться, можно и не понять, что ваши движения лишены естественности… вы понимаете, что я хочу сказать?
– Да… – протянул Антон. Он знал, конечно, не мог не знать, но знание это было всегда отделено от него, как отделены друг от друга две емкости в классическом мысленном эксперименте: в одной горячий газ, в другой холодный, а между емкостями дверь, у которой сидит демон Максвелла и по прихоти своей пропускает молекулы из холодной емкости в горячую, нарушая закон природы и радуясь тому, как это здорово получается. Память у него – Антон был уверен, – работала, как у всех нормальных людей, в одну сторону, от горячей емкости к холодной: вспомнил – значит, это было. А в глубине его бессознательного сидел, похоже, демон Максвелла, демон Памяти, по прихоти своей или в результате игры природных сил, пропускавший события в обратном направлении: из реальности в память, не его, Антона… то есть, нет, не так: конечно, в его память, в чью же еще, но и не в его тоже… в память Антона, живущего в другой ветви многомирия. Если у него возникают приступы дежа вю, то у того Антона в это время… В это ли? Времена реальностей, скорее всего, смещены друг относительно друга…
– О чем вы думаете? – Манн провел ладонью перед глазами Антона. Анна сидела, прижав ладони к щекам, и раскачивалась взад-вперед, будто кукла.
– Что? – Антон пришел, наконец, в себя. – Простите, я не слышал, что вы сказали…
– Мне сразу показалось подозрительным ваше поведение, – вздохнул Манн. – Помните, я вам тогда еще сказал: как вы поступите, если окажется, что истина не будет соответствовать вашим ожиданиям.
– Помню. Я подумал, что вы это всем говорите. В детективных романах…
– Ах, – взмахнул руками Манн, – в детективных историях это общее место, согласен. В жизни практически не случается, чтобы преступник… я тогда не считал вас преступником… да, так я хочу сказать, что в реальной жизни преступник никогда не приходит к детективу, требуя раскрыть дело, в котором сам же является главным действующим лицом. Нет таких идиотов, жизнь – не роман.
– Почему же…
– Почему я подумал, что вы можете оказаться не свидетелем, а… подозреваемым, скажем так? Ваш рассказ. Вы рассказывали, что видели, дежа вю, и в какой-то момент до меня дошло, что у вас меняется точка зрения, понимаете? Будто рассказ ведет сначала один человек, а потом другой, и смотрит на окружающее с другой позиции. Одно-два слова, вы и внимания не обратили, вы оставались сами собой, но на мгновения будто раздваивались, не замечая этого… «Что-то не так в его рассказе», – подумал я, но оставил эту мысль, потому что вы начали объяснять про свою специальность, про множество миров, в которых живет каждый из нас, это было для меня не столь неожиданно, как вам могло бы показаться, я уже имел дело с… вы не знали, конечно, но знала Линда, посоветовавшая вам обратиться ко мне. Значит, и ей показалось… Когда вы ушли, я первым делом позвонил Линде. Она вас вспомнила. «Очень странный молодой человек, – вот ее слова, – у него, скорее всего, проблемы с памятью, будьте с ним поаккуратнее». «Что значит: проблемы с памятью?» – спросил я. «Ложная память, – объяснила Линда ситуацию, как она ее поняла. – Этот парень помнит то, чего в его жизни не было. Не так уж редко это происходит, кстати, как многим кажется. Я ему посоветовала вас на всякий случай, если с ним что-нибудь произойдет в Амстердаме. В полиции его выслушают и пошлют подальше. Любой другой частный детектив отсечет его ложную память и будет стараться выделить истинные воспоминания или, что, скорее всего, тоже пошлет его к черту, кому охота возиться с делом, имеющим нулевые перспективы? А вы…» Линда только подкрепила мое мнение о вас и о произошедшем с вами в церкви святого Юлиуса.
– Вы хотите сказать… – медленно произнес Антон. Ему показалось, что он говорит эти слова не в первый раз, он уже говорил… обычные слова, наверняка он сотни раз произносил их при самых разнообразных обстоятельствах. И все равно что-то царапнуло его память, – будто память была не спрятана в глубинах бессознательного, а высечена в граните и поставлена в пустынной местности, подобно дорожному камню, к которому можно подойти, всмотреться и разглядеть не только прошлое, но и путь… Пути, которые…
«Вы хотите сказать…» – он отступил на шаг от человека, которому не верил с первого момента, знал, что этот человек вероломен, но ему в голову не могло прийти, что кто бы то ни было мог не сделать даже, а просто подумать что-то худое об Эсти…
«Вы хотите сказать…» – повторил он и заложил руки за спину. Что он мог сделать? Он ни разу в жизни не ударил человека.
«Вы хотите сказать…»
«Черт возьми, – раздраженно произнес тот, на кого он смотрел и не мог опустить взгляд, – что вы повторяете одно и то же, как попугай? Я сказал то, что сказал. Эта девица спит со всяким, кто поведет ее в кафе. И наркотики для нее привычны, как для вас кофе. Не надо на меня так смотреть, уважаемый. Здесь вам не…»
И тогда он…
Воспоминание растаяло, как мороженое на тарелочке в жаркий день, – расплылось лужицей, и человек, которого он видел, но не успел узнать, обратился в плоскую, теперь уже и вовсе неузнаваемую фигурку, слился с фоном.
– Эсти, – пробормотал Антон. – Анна…
Девушка плакала. Вряд ли это мог видеть Манн. Может, Кристина – женским интуитивным чутьем. Анна сидела прямо, ее маленькая грудь рельефно обозначилась под натянувшимся платьем, она положила ладони на стол, будто собиралась медитировать или провести спиритический сеанс, смотрела перед собой – вроде бы на Антона, а на самом деле вглубь себя, – и плакала, хотя лицо ее было спокойно, а губы даже сложились в улыбку. Улыбку, как и слезы, мог видеть только Антон.
Ознакомительная версия.
