Помимо миссис Браун и мистера Кина моя хозяйка пригласила викария с братом и невесткой, а также миссис Картрайт, которая очень старательно, но при этом неумело изображала безутешность.
Даремы пришли несколько раньше, чем прочие гости и, услышав о том, что присутствовать будет и новый человек, удивились и несколько озадачились.
— Джулиан Кин… — задумчиво протянул капитан Дарем. — Где я слышал это имя?
Несколько секунд Джордж Дарем пребывал в задумчивости, после чего торжествующе выдал:
— Ну да! Конечно! Джулиан Кин! Это же тот новомодный актер, по которому сходит с ума половина столицы!
Мы с миссис Мидуэл озадаченно переглянулись. До наших мест доходили новости из столицы, но обычно никому в голову не приходило обсуждать театр, если имеешь так мало шансов его посетить.
Но теперь, по крайней мере, стало понятно, откуда такое удивительно вычурное имя у моего нового знакомого. Вполне закономерно, когда актер придумывает себе какой-то особенно звучный псевдоним. В конце концов, мало кому будет интересно смотреть на играющего на сцене Джона Смита, даже если он невероятно привлекателен. Джулиан Кин — дело другое.
— Никогда бы не заподозрил, что ты театрал, — не удержался от колкого замечания викарий, искоса посмотрев на старшего брата.
Джордж махнул рукой.
— Я — и театрал? Ты, должно быть, шутишь. В любом случае, он действительно так хорош собой, как об этом болтают? — спросил у нас с хозяйкой дома капитан.
Меня немного озадачило, что о подобном хочет узнать Джордж Дарем, а не его жена.
— Невероятно хорош, — ответила я. — Впрочем, вы сами сможете убедиться, когда мистер Кин появится.
Миссис Браун и мистер Кин пришли точно к назначенному времени. Я сразу заподозрила, что такая точность — дело рук миссис Браун, удивительно пунктуальной и порой невыносимо педантичной женщины.
Наша соседка была одета в лучшее муаровое платье, пусть и слегка старомодное. Ее молодой гость предпочел чересчур темный для весны льняной костюм. Одежда мистера Кина не производила ощущения тщательно подобранной.
После недолгих приветствий, когда взгляды всех были направлены на столичного актера (как и положено людям его профессии, Джулиан Кин легко перенес чужое внимание, более того, он его словно едва замечал), мы уселись, наконец, за накрытый стол.
Миссис Картрайт пришла именно к этому времени. Она выглядела чрезвычайно цветущей для вдовы, так что любому стало ясно — безутешностью тут и не пахнет.
Разговор тек о погоде, природе, разумеется, об убийстве не было произнесено ни слова. До того момента, пока мистер Кин с детским простодушием не спросил:
— А что же с тем убитым стариком? Полиция еще никого не арестовала?
Слова показались слегка неуместными, однако никого не возмутили и даже не удивили. За время ужина все присутствующие сделали слегка разочаровывающий вывод: Джулиан Кин оказался настолько же глуп, насколько красив. Пока шел обмен гладкими светскими фразами, которые все мы заучивали настолько, что едва понимали их смысл, недостаток ума в мистере Кина сложно было разглядеть, но стоило только разговору потечь свободно, как вопиющая неразвитость этого человека бросалась в глаза.
Глупость Джулиана Кина была особого рода — почти детская, наивная. Если бы он оказался глупей еще немного, люди бы с полным на то правом могли бы назвать молодого актера идиотом. Мистер Кин не относился к тому сорту людей, которые, ничего не зная и не понимая, пытаются выставить себя большим докой. Молодой человек как будто осознавал, что ни с кем не может соперничать в уме или кругозоре, и не пытался, с легкостью принимая собственное несовершенство. В Джулиане не было ни самолюбия, ни мнительности — одно только добродушие.
— Полиция еще ничего не узнала относительно смерти моего мужа, — с потешной чопорностью произнесла миссис Картрайт, подчеркнув «моего» в своей фразе.
Ситуация была неловкой и комичной, хотя бы потому что Элен Картрайт единственная в комнате был одета в черное и старательно изображала скорбь. К тому же сомневаюсь, что миссис Браун ничего не говорила гостю об убийстве, а вдову в начале вечера приезжему представили.
Судя по тому как растерянно захлопал ресницами мистер Кин, он просто пропустил все мимо ушей.
— Прошу прощения, миссис Картрайт, — пролепетал он. После молодой актер открыл рот, чтобы, должно быть, как-то сгладить неловкость, и… закрыл его. Наверное, у юноши просто не нашлось нужных слов.
Я даже подумала, что все к лучшему — в любом случае, горе Элен Картрайт искренним не было, а если бы Джулиан Кин продолжил говорить на эту тему, наверняка нагородил бы еще одну гору глупостей.
На глупости мистер Кин был горазд. Наверное, поэтому его общество не вызвало никакого неудовольствия у братьев Дарем. Они смотрели на него как два волкодава на вертящегося рядом пуделя. К тому же Джулиан Кин был невысок ростом и тонок в кости, чем разительно проигрывал в стати и викарию, и его брату. Наверное, для мужчин было важно превосходить возможного противника физически.
Миссис Мидуэл с потрясающей светскостью просияла улыбкой и увела разговор в сторону чего-то совершенно невинного, но при этом и категорически безынтересного. Стоило признать, что устами младенца — в данном случае, Джулиана Кина, — глаголила истина. Нас куда больше интересовало убийство, тем более, что всех без исключения допрашивали. Впрочем, относительно актера было неясно, удостоила ли его вниманием полиция или нет. Хотелось спросить, но я не посчитала уместным прерывать обсуждение поздней весны, которое так вовремя затеяла миссис Мидуэл. Тем более, если бы полиция добралась до актера, он в силу своего простодушия выложил бы это даже без вопросов.
В итоге все свелось к тому, что миссис Мидуэл решила разузнать о жизни мистера Кина, что было вполне закономерно, ведь обо прочих уже и без того все было известно.
Оказалось, что Джулиан Кин был вполне успешным актером, заключившим контракт с Королевским театром, проработал уже три года, однако на этот раз пришлось уехать до конца сезона из-за пошатнувшегося здоровья.
Образование у мистера Кина было самым посредственным: он закончил только школу, причем далеко не блестяще, после чего был замечен во время гастролей одной из трупп режиссером и, к неожиданности всех знакомых, прибился к театру.
— И что же, ваши родственники не были против? — не удержалась от удивленного вопроса миссис Браун, которой, очевидно, не была известна эта часть истории.
— Тетушка Мэри только обрадовалась, что я уеду, — просто отозвался молодой человек. И такой ответ вызвал еще больше вопросов.
— А что же ваши родители? — осведомилась после короткой заминки миссис Мидуэл.
Мистер Кин пожал плечами.
— Отца я никогда не знал, а матушка уже давно в доме скорби. Она попала туда, еще когда я был ребенком.
Прозвучали эти ужасные и шокирующие факты настолько просто, что еще больше ужасали и шокировали. Но Джулиан Кин этого, казалось, совершенно не понимал.
Рождение вне брака в нашем обществе еще оставалось фактом порочащим и мать, и дитя, как бы ни пытались бороться с этим стереотипом. А то, что близкий родственник признан сумасшедшим, — и вовсе мог стать причиной для долгих пересудов.
Я покосилась на викария, который первый должен был испытывать негодование, не просто услышав о грехе прелюбодеяния, но и увидев собственными глазами плод этого греха. Однако преподобный Дарем сохранил невозмутимость.
Расспрашивать о происхождении Джулиана Кина больше никто не решался, о прошлом — тем паче. Каждый в комнате начал подозревать, что и там могла обнаружиться еще парочка темных тайн, которые мистер Кин по простоте душевной непременно озвучит, тем самым создав неловкую ситуацию.
Зато разговор о театре оказался чрезвычайно приятным для всех, да и когда миссис Браун попросила своего гостя выступить, он легко и без стеснения прочитал несколько классических сонетов, явив при этом немалый талант.
