Де Говерн тоже был встревожен внезапным арестом и, едва увидев графа де Лорма, вслед за своими приятелями принялся оправдываться за учинённый ими во дворце скандал. Марк не стал тратить время впустую, выслушивая его извинения, но на всякий случай припугнул, показав жалобы, поданные королю, и сообщив, что ему уже известно, что де Говерн и был тем грубияном, что посмел приставать к госпоже Вилларе.
— Она сама дала мне пощёчину, — вдруг обиделся тот. — Конечно, я не должен был так обращаться с замужней дамой, да ещё в присутствии её супруга, но она сама спровоцировала меня. Вырядилась в красное платье с глубоким декольте и отплясывала, как уличная танцовщица!
— Это вы объясните суду магистрата, который будет рассматривать жалобу, если король пожелает дать ей ход, — проворчал Марк, убирая бумагу в сафьяновую папку.
— А нельзя ли не показывать её королю? — заискивающе взглянул на него молодой человек.
— Нет, нельзя. Любой подданный короля имеет право обратиться к нему с жалобой, и она будет рассмотрена в установленном порядке. Вилларе так же имеет на это право. Но вы здесь не по этой причине. Сегодня утром на южной окраине был найден труп вашего друга де Лапорта. Мы предполагаем, что он был убит, а вы оказались среди тех, кто последними видели его живым.
— Это не так, — едва справившись с волнением, охватившим его после известия о гибели друга, замотал головой де Говерн. — Мы были вовсе не последними! Да, он ходил с нами по домам на Дороге роз, но потом отстал, и мы пошли дальше без него.
— И вы помните, где оставили его?
— Конечно! — уверенно заявил де Говерн. — Это было в доме де Байе. Оноре сам сказал мне, что, скорее всего, задержится там, а мы можем развлекаться дальше.
— Неужели?
— Это правда, поверьте мне!
— Но почему остальные ваши друзья ничего об этом не знают?
— Да потому что он им ничего не сказал! Мне он шепнул, чтоб похвастаться. Дело в том, что он получил записку от прекрасной Анжелики, в которой она приглашала его на тайное свидание в свою комнату. Он должен был явиться на их пир, а после незаметно подняться в её спальню. Естественно, это был секрет, ведь эта девица претендует на руку короля! Но незадолго до этого Оноре признался ей в любви, однако, она отчитала его, но после смягчилась и прислала эту записку, в которой требовала, чтоб он сохранил всё в тайне. Он был влюблён в неё по уши, и собственная страсть боролась в нём с боязнью перейти дорогу королю и тем, что последует за этим опрометчивым поступком. Однако и тайная связь его устраивала, к тому же он намекнул, что после у него будет что обменять на продвижение по службе.
— Что он имел в виду?
— Ну, — де Говерн немного смутился, — я вовсе не думаю, что он стал бы вот так прямо шантажировать королеву, но намекнуть где-то, чтоб испросить содействия…
— Я понял. Вы видели эту записку?
— Нет, он помахал ею у меня под носом. Маленький конверт из шёлковой бумаги с красной сургучной печатью. От него пахло так приятно!
— И что произошло в доме виконта де Байе?
— Когда мы пришли, там уже собрались гости. Виконт, его супруга и Анжелика были в зале для танцев и нас провели туда. Мы спели куплеты, потом Оноре подошёл к Анжелике и, опустившись на одно колено, прочёл посвящённый ей мадригал. Она мило смутилась. Нам вынесли вино и закуски, потом мы танцевали… Я тайком наблюдал за Оноре и видел, как он отошёл с кубком к двери, стоял там какое-то время, а потом вышел. И больше я его не видел.
— А Анжелика?
— Наверно, она не заметила, как он ушёл. Она всё время, пока мы были там, оставалась с гостями. Но потом де Клюни объявил, что нам пора, и мы ушли.
— Никто из ваших приятелей не поинтересовался, где де Лапорт?
— Нет, они были уже пьяны, да и я выпил много. Мы торопились в дом де Антрага, потому что там приём устраивала Кларисса де Вотре. Она очень красива и при этом не такая недотрога, как Анжелика. Но в этот раз повезло де Лакомбу, она просто вцепилась в него!
— Вернёмся к тому, что происходило у виконта де Байе. Вы сказали, что вас угощали вином и закусками. Как это происходило?
— Ну, сначала лакей вынес нам поднос с кубками, в которые было налито лавандовое вино, а потом, когда мы разошлись по залу, мы уже сами подходили к слугам с кубками, чтоб нам долили, и брали со стола еду.
— Вы наблюдали за де Лапортом. Ему кто-то подавал кубок, или он брал сам с общего подноса?
— Он сам взял кубок с лавандовым вином, а потом ещё один ему налил слуга из кувшина, из которого наливал и остальным. Видите ли, это вино — гордость дома де Байе. Он парфюмер королевского двора и отлично разбирается во вкусах и запахах, потому сам составляет букет пряностей для своего вина. Оно совершенно! Его можно пить, получая удовольствие и не пьянея при этом. Потому Оноре и не удержался от второго кубка.
— А до этого он не пил?
— Пил, но немного, потому что собирался на свидание с прекрасной Анжеликой! Он не хотел, чтоб в решающий момент им овладела слабость. Потому в каждом доме он делал лишь один глоток, после чего незаметно ставил кубок на стол. В тот вечер он только прикидывался пьяным. Правда, в еде он себе не отказывал, чтоб выпитое не ударило в голову.
— Скажите, раньше де Лапорт бывал в доме де Байе?
— Не знаю, может, и бывал, хотя… С Анжеликой он встречался во дворце, и то лишь мельком. Вряд ли её родители, которые мечтают выдать её за короля, допустили бы в дом какого-то поклонника. Да и во дворце её чаще всего сопровождает мать или одна из многочисленных родственниц. Сами понимаете, что репутация невесты государя должна быть безупречна.
— И всё-таки она решилась на свидание?
— Возможно, Оноре ей нравился. Он ведь был красавчик… — де Говерн флегматично пожал плечами. — Кто поймёт, что нравится этим девицам?
— Но, если де Лапорт вышел один, а Анжелика оставалась в зале, как он нашёл её комнату?
— Может, за дверями его ждала служанка или в записке было указано, как пройти туда, где она сможет с ним встретиться. Я не знаю, ваше сиятельство. Мне лишь известно, что она назначила ему свидание, он явился туда ради этого, ушёл из зала тайком и больше я его не видел. Это всё.
Марк кивнул и поднялся.
— Вы вернётесь в камеру и останетесь там, господин де Говерн, — произнёс он. — Я проверю ваши показания и, если они подтвердятся, вас отпустят.
И не слушая жалобные причитания молодого человека, он вышел из камеры. Поднявшись наверх, он отправился искать Огастена. Он нашёл его в лаборатории — мрачном сводчатом помещении, где пахло ничуть не лучше, чем в мертвецкой.
Тюремный лекарь сидел за обшарпанным столом, откинувшись на спинку старого кресла. Он держал на руках белую с рыжим кошку, которую почёсывал за ухом, задумчиво глядя прямо перед собой. Кошка жмурилась и даже от дверей было слышно её громкое мурлыкание.
— Вы определили яд, друг мой? — спросил Марк, подходя к столу.
Огастен задумчиво посмотрел на него и пожал плечами.
— Я не нашёл никакого яда.
Как умер Купидон
— То есть как? — опешил Марк, а Огастен вздохнул и снова почесал кошку за ухом.
— Я проверил содержимое его желудка. Там было не так много вина, больше еды и воды. — У этого парня были здоровые челюсти, и он перемалывал пищу так, что трудно определить, что он ел. Однако я дал часть содержимого его желудка мышам. Они прекрасно себя чувствуют, даже повеселели. Я попробовал повторить то же на кошке и собаке. Собака не выказала никаких признаков недомогания, да и кошка, как видите, чувствует себя отлично.
— Значит, его отравили не вином и не едой? — озадаченно пробормотал Марк.
— Однозначно, нет.
— Как ещё можно было это сделать?
— Я как раз думал об этом. Не найдя яда в желудке, я снова спустился в мертвецкую и ещё раз осмотрел труп в поисках проколов или повреждений на коже. Иногда яд может попасть в тело сквозь поры, но при этом всё равно должны остаться следы. Но их нет.
