что это будет благоразумный интеллигент с его странным экспериментом, чем какой-нибудь неотёсанный смерд, решивший взять богом данную власть в свои грязные руки. Я настолько благоприятно относился к экспериментам этого доктора, что даже позволил ему взять плоды со священного дерева.
— Почему же они с Заречным тебя тогда так сильно боялись, что хотели скрыть свой эксперимент?
— От меня? Нет, быть не может. Мы как раз собирались об этом вчера поговорить. Все втроём. Они хотели меня о чём-то предупредить. Мне кажется, что это мне стоило бояться того разговора. Всё же, как сейчас выяснилось, Шариков был из ваших. Значит он вас ко мне и привёл.
— Нас к тебе привёл настоятель храма на набережной.
— Вот оно как… Значит, мне не стоило звать его в наш маленький круг. Да и Шарикова тоже не стоило. Знаете что? Следить за чистотой наших рядов было работой Морозова. Вот вам и мотив. Может он знал, что наш доктор, на самом деле — крыса? Он даже пригласил меня поговорить о безопасности нашего сообщества недавно. Может, как раз о том, что хочет расправиться с Шариковым.
— И где эта встреча должна была произойти? — Йозеф проявлял какой-то чрезмерный интерес к Синдикату и всему, что с ним связано.
— Сегодня в восемь вечера, в клубе "Чёрная кошка". Знаете такой?
— Известное кабаре. — произнёс я, — Но на кой чёрт ты нам так просто это рассказал? Разве вы не… м-м, сообщество?
— У вас, дорогой чекист, в руках бутылка явно не с водой. Это ведь спирт, так? — он указал на бутыль, что я всё ещё держал в руках, — Я разумею, как он действует на проклятые органы и части тела. Я пользовался им ещё когда состоял в епархии. С его помощью мы "очищали нечистых". Я этим не горжусь, особенно учитывая, что я сам был проклят. Но испытывать что-то такое на себе, я бы не хотел.
— А тебе стоило бы. — я поставил бутыль перед ним.
— И вам бы не помешало. — шикнул козёл.
— Ладно. — заключил Йозеф, — Пошли, Феликс, навестим "Чёрную кошку".
— А меня вы не собираетесь освобождать? — спросил вдруг Матфей.
— Нет, с чего бы вдруг? — сказал мой товарищ, — Подозрения с тебя ещё не сняты. Кроме того, даже если не брать убийство, ты виноват ещё во многих других контрреволюционных делах. Например, в пособничестве бандитизму, организации антинародных религиозных структур и прочих, прочих нарушениях.
Выходя из комнаты, он добавил:
— Не скучай, святоша. Как вернёмся с главой синдиката под мышкой, проведём очную ставку с Морозовым.
Оказавшись в коридоре, вне досягаемости глаз и ушей козла, он спросил уже у меня:
— Что думаешь?
— Думаю, что вы стоите друг друга. Удивительно, сколь похожие люди могут быть по разные стороны баррикад.
— И чем же я на него похож?
— Он такой же язвительный пофигист.
— Ты так говоришь, будто бы тебе это не нравится.
— А ты так говоришь, будто бы тебе не нравится, что я этим возмущаюсь.
— Ха! Справедливо. В любом случае, я хотел спросить про то, что ты думаешь о поимке Морозова.
— Я думаю, что нам надо проверить эту версию. Но как мы его узнаем, когда придём на место?
— Я знаю, как он выглядит, поверь.
— Но откуда?
— Мы как-то пересекались, в прошлом.
— Ты не рассказывал.
— У меня должны быть хоть какие-то секреты от вас, пан следователь? У тебя, Феликс, наверняка тоже есть что скрывать от меня.
— А если я тебе расскажу свою тайну?
— Тогда и я поделюсь своей.
1905 — Феликс — Июньские дни
Нам ненавистны тиранов короны, Цепи народа-страдальца мы чтим. Кровью народной залитые троныКровью мы наших врагов обагрим! Вацлав Свенцицкий, "Варшавянка"
Год 1905 — Лодзь, Царство Польское
Призраки прошлого очень часто следуют за тобой по пятам, но обретя внутреннюю силу от них можно избавиться. Некоторые предпочитают черпать эту самую силу в этих же самых призраках. Вскоре они уживаются с ними и даже воздвигают их на своеобразный внутренний престол, холя и лелея мертвецов, приносящих боль. Я не из таких, и никогда из таких не был.
Конечно, на самом начале жизненного пути у меня был соблазн удариться в ностальгию по временам и нравам, в которых моё естество едва ли смогло бы прижиться. Но я просто долго не видел никаких альтернатив духовному эзотеризму и почитанию крови.
Это не мудрено, когда ты растёшь в богатой аристократической семье, не зная ничего о том, как живёт внешний мир. Просто потому, что ни разу этот самый "внешний мир" не видел. Всё детство и юность прутья золотой клетки в лодзинском особняке загораживали мне вид на людские страдания. Вернее, чисто идейно, они должны были загораживать мой образ от чужих взглядов, ибо мне не повезло родиться с демоническим глазом и мои родители очень уж хотели сокрыть факт того, что их ребёнок был "дефектен" по всеобщим представлениям.
Не гоже члену царского дома, пусть ныне и очень далёкой от трона ветви, иметь на своём теле проклятие. Тем более прямо на лице, что скрывать долго практически невозможно. Да и не хотели они, чтобы я что-то скрывал всю жизнь. Ибо сами стыдились того, что породили.
В рациональном обществе считается, что люди могут приобретать проклятие в течении жизни, переживая трагедии, или, если их воля была сильна с самого рождения, а в роду уже были проклятые, приобретать их в результате утробных мутаций. Но в поместной аристократической среде, далёкой от рационализма, мнение на счёт появления таких изменений было совсем иным.
Здесь считали, что все те мутации, что не были похожи на божественные благословения, были происками демонов и дарами самого дьявола. Под благословениями подразумевалось всё то, что умел когда-то Иисус. К моему сожалению, из всей той массы чудес, что творил он своими руками, расчёта траекторий не было. А потому мой дар был отнесён к проискам дьявола и должен был быть выжжен. Причём не сразу.
Ходило бредовое поверье, что от проклятия можно было вылечиться, если долго и искренне каяться за свои грехи. Чисто физически, учитывая биологию проклятия, как мутации ген и базовых особенностей тела, это было невозможно. Но многие аристократы, в чьих семьях рождались такие дети, считали, что ещё могут их исправить, если воспитают сугубо по религиозным канонам. Разумеется, это едва ли у кого-то выходило и ровно в пятнадцать, детей приводили в храм для очищения.
Меня тоже это ждало. Даже в том случае, если бы вся эта история с покаянием за грехи
