же врача Светловского, Сергея Анатольевича Светлова, как раз в это время дополнительной работой загрузили. Земские врачи с тифом не справлялись, вот уездных им на помощь и придали.
Судебно-медицинское дело в результате этого в забросе оказалось, очередь на вскрытия росла не по дням, а по часам. Так было не только в уезде Светловского, но и в том, где Марфа Головизнина нашла в лесу труп.
От тифозной заразы в тот год вся Вятская губерния ревмя ревела. Болезнь ещё и на голод наложилась, так что всё было плохо.
В целях недопущения распространения эпидемии на соседние территории, Вятскую губернию поместили под колпак карантина. На дорогах, что вели в рядом расположенные с Вятской губернии, солдат на блокпостах расставили, а уже они никому выхода из больной территории не давали — заворачивали назад и конного, и пешего. Ещё и служивые приграничные территории постоянно частым гребнем прочесывали в поисках беглецов от смертельной хворобушки.
Ловили кого-то? Ловили, как не ловить.
Вятчане были на взводе. Сидели неровно и гадали, от чего им гибель придёт — от голода или от тифа?
Тут ещё и по деревням начали ходить православные священники из сопредельных губерний, читать молитвы, призывать к смирению и покаянию.
В южных уездах самой Вятской губернии проживало, мягко скажем, немало язычников-инородцев, которые, вроде и в церковь ходили, но больше верили в своих древних богов, которых день и ночь просили послать богатый урожай, а тиф, наоборот, забрать куда подальше. Их эти священники сильно и раздражали. Ишь, ходят, только беды накликивают. По старому обычаю надо жить, тогда всё ладно и будет…
По никому неизвестной причине, тиф и голод миновали две деревни в Малмыжском уезде — Старый и Новый Мултан. Жили в них всё больше вотяки, так что в православных русских деревнях по соседству к мултанцам начали появляться вопросы. А не ворожат ли они опять как в старые времена? Мы — болеем, а они — нет, да и с хлебушком у вотяков всё в полном порядке…
Сознание-то у населения Вятской губернии в описываемое время было во многом магическое. Впрочем, и до настоящего времени у многих вера в чудеса ещё до конца не выветрилась.
На фоне всего этого и обнаружила Марфа безголовый труп. Вложился бриллиантик в оправу и понеслась беда по кочкам…
Пристав Тимофеев все свои сапоги грязью извозюкал, или — изгваздал, это уж кому как нравится, пока по лесу шел, а поэтому и находился в отвратительном настроении. Всё его раздражало больше и больше. Ишь, развели тут непорядок…
— Котомку снимай. — указал он караульщику на труп. — Истоптали тут всё своими лаптищами…
В котомке трупа сразу же обнаружилось удостоверение Ныртинского сельского старосты о личности убитого — Конона Дмитриева Матюнина, а также свидетельство, что он страдает падучей болезнью.
— Ну, пол дела сделано… — пробормотал под нос сам себе Тимофеев. — Личность установлена…
Подобное сочетание казенных бумаг удивления у пристава не вызвало — обычный это набор, справку о падучей болезни часто себе выправляли профессиональные нищие. Таким образом, не бродяжничают они по России-матушке, а себе пропитание ищут.
Дальнейший осмотр содержимого котомки сразу же отмел корыстный мотив убийства.
— Вещи на месте, да кто на них и позарится, мелкие деньги тоже… — продолжал комментировать обнаруженное в котомке по имеющейся у него привычке пристав. — Так, что тут в тряпице? Ого! Полтинник!
Какая-то добрая душа оделила Конона Матюнина сразу полтинником. Вот это было несколько выбивающимся из общей картины.
Деревенских жителей, проявляющих любопытство при осмотре места, где был найден труп, пристав отогнал в сторону. Однако, до него то и дело долетали слова о том, что лишили жизни мужика не иначе как вотяки, они бедняге и голову отрубили. Замолили, одним словом, нищего.
— Берите его и в деревню несите, нечего ему тут лежать, — распорядился Тимофеев. Настроение его никак не становилось лучше, а сейчас ещё придется и бумаги писать. Это дело тоже не относилось у пристава к особо любимым.
Только 10 мая всё необходимые документы были приставом Тимофеевым оформлены и он возбудил уголовное дело. Труп, как мы помним, Марфа обнаружила ещё пятого числа сего месяца.
Сергей же Анатольевич Светлов где-то не уберегся и тиф подхватил. Болел он тяжело, долго, происходящее вокруг его из-за хвори доктора не интересовало. Прекрасно понимал судебно-медицинский эксперт из нашего времени, что медицина тут, куда он попал, находится ещё не на самом высоком уровне, и выздоровеет ли он — это вилами по воде писано.
Глава 14
Глава 14 Начало расследования Тимофеева
— Вотяки, говоришь…
Пристав Тимофеев не откладывая дела в долгий ящик приступил к опросу возможных свидетелей. Начал он с крестьян из Аныка.
Первой он опрос учинил девке Марфе Головизниной, которая труп без головы на лесной тропинке нашла. Та, то краснела, то бледнела, околесицу какую-то несла. Волновалась очень — не каждый день ей приходилось с приставом беседовать.
Следующим был опрошен Куприян Головизнин — отец Марфы. Тот глаза в пол упёр, отвечал неохотно. Каждое слово приходилось из него как клещами тянуть. Мужик он был тертый и в трёх водах вареный. Прекрасно знал, что лучше молчать чем говорить. Иной раз лишнее слово скажешь и потянется веревочка… Хоть ни в чем ты и не виноват, но лучше рот на замке держать — так целее будешь.
Мать Марфы… Только зря Тимофеев на неё время потратил.
Другие опрашиваемые крестьяне ясности опять же не внесли.
Сейчас пристав проводил опрос очередного. Как там его? А — Кобылина. Вот ведь, дал Бог человеку какую фамилию…
Этот болтал без умолку, как копейки во все стороны горстями разбрасывал.
— Вотяки, это мужика уханькали… Как есть они…
Приставу во всех возможных подробностях Кобылиным были поведаны пристрастия местных язычников к жертвоприношениях.
— Замаливают они людишек…
Тимофеев только кивал на слова Кобылина — пусть говорит. Хоть какое-то да развлечение.
Пристав уже далеко
