Ознакомительная версия.
Пётр, пригибаясь и прикрывая воротником тулупа лицо от резких снежных потоков-порывов, начал спускаться с холма, идя по наполовину занесённым следам Глеба и Ольги.
– Не заблудимся, чай, – бормотал он себе под нос. – Ага, вон и первый огонёк появился впереди. Шадрино, наверное, не иначе…. Или – Жадрино?
Пройдя, ориентируясь на одинокий, светло-оранжевый огонёк-светлячок, метров триста пятьдесят, Петька остановился как вкопанный: следы товарищей пропали. Резко и сразу, как будто у Глеба и Ольги неожиданно выросли за спинами орлиные крылья, махая которыми, они и улетели – в неизвестном направлении. Вот узенькая тропинка дошла до приметного прямоугольного камня и исчезла, впереди простиралась только ровная, ничем и никем не потревоженная снежная равнина…
– Пади! Пади! В сторону! – из темноты неожиданно вылетела тройка гнедых мосластых лошадей, влекущих за собой неуклюжий кожаный возок, установленный на санях. – В сторону! Прочь с дороги! – надрывался сидящий на облучке кучер, отчаянно орудуя кнутом. – Пади!
Прошло несколько секунд, и возок – вместе с гнедыми лошадьми и сердитым кучером – растворился в метельной ночи, словно бы его и не было никогда…
Глава четвёртая
Венчание и старые развалины
Пётр, совершенно ничего не понимая, минуты полторы нерешительно потоптался на месте, бестолково рассуждая вслух:
– Так – волей-неволей – можно и в чудеса поверить! Или, наоборот, в окончательное и бесповоротное торжество науки. Например, непревзойдённой уфологии…. То бишь, произошли некие судьбоносные магнитные аномалии, за которыми последовал ни кем несанкционированный пробой-пролом во Времени. Ага! Ну, а Глеб с Ольгой туда успешно и провалились…. Невероятный горячечный бред? Может быть, и так. Вполне, даже, может…. Но что-то я, хоть убей, не вижу других правдоподобных и логичных объяснений. Не вижу, и всё тут! Тройки – с бешеными ямщиками на облучках – ещё разъезжают, не пойми, куда и откуда…
Вскоре, так и не придя к окончательному решению этой метельной головоломки, он двинулся дальше, на свет далёкого огонька. Так океанский корабль, нечаянно заблудившийся в бескрайних морских просторах (например, компас вышел из строя), всегда устремляется к ближайшему маяку, надеясь хоть там определить своё истинное местоположение.
Метель – как-то незаметно и неожиданно – изменилась, став неправдоподобно плавной, медленной и – визуально – чуть-чуть сиреневой. А ещё, при этом, совершенно бесшумной.
– Ерунда какая-то ерундовая, блин снежный! – непонимающе возмущался (в этой абсолютной тишине) Петька. – Аж, давит на уши. Барабанные перепонки пощипывает и слегка покалывает…. Сиреневый снег? Да, прав был мудрый профессор Иван Павлович: непростые здесь места. Совсем, даже, непростые…
Вокруг немного посветлело. Очевидно, приближался скупой зимний рассвет, что подтверждал и звонкий петушиный крик, изредка доносившийся со стороны деревни.
Когда Пётр вошёл в Шадрино, метель снова – неуловимо и внезапно – изменилась, став самой обыкновенной: белой, резкой и неприятно-визгливой. Несколько неприметных домиков-развалюх под чёрными камышовыми крышами, парочка покосившихся сараев, неуклюжий и страшно одинокий колодец-журавль, кривые треугольники погребов.
«Идеальное место для исторических «реконструкций» событий восемнадцатого-девятнадцатого веков!», – решил про себя Петька. – «Надо будет потом обязательно потолковать на эту тему с Нефёдовым. А, что такого? Из многочисленных исторических документов точно известно, что городок Малоярославец в октябре 1812-го года семь-восемь раз переходил – из рук в руки – от русских к французам и, соответственно, наоборот. Вот, пусть деревенька Шадрино и сыграет в нашей будущей «реконструкции» роль Малоярославца. Да и местным жителям дополнительная денежка пригодится, будет действенным подспорьем в их нелёгкой повседневной жизни…. Кстати, сугробы-то вокруг – избыточно высокие какие-то. Будто бы и не первые, октябрьские, а уже зимние – солидные, матёрые, январские…».
Светло-оранжевый огонёк оказался весёлым и трескучим костерком, бодро постреливающим янтарными угольками возле низенького крыльца симпатичной бревенчатой церквушки.
«Настоящий музейный антиквариат!», – восхищённо отметил Пётр. – «Памятник большой исторической ценности. Натуральный и патентованный раритет. Наверняка, находится под бдительной охраной нашего государства…. Эге, похоже, что в церкви есть люди! Вон, тусклые отсветы мелькает в крохотном окошке. Кому, интересно, не спится? Может, проходит эта, как там её…. Всенощная служба?».
За церковной оградой стояло несколько саней-возков, тихонько и коротко похрапывали, словно бы переговариваясь между собой, невидимые лошади, по паперти ходили какие-то люди.
– Эй, сюда, сюда! – глухо долетели сквозь нудные завывания метели взволнованные мужские голоса.
К нему на встречу от церковного крыльца бросился высокий, костистый и бородатый старикан – в тулупе до самой земли, с потрёпанным заячьим треухом на голове.
– Барин, родимый! Наконец-то! Давай, я тебе помогу! Хватайся за моё плечо! Крепче хватайся! Все уже заждались тебя…. Барышня очень волнуется и переживает…
– Это Шадрино? – спросил Пётр.
– Оно самоё – Жадрино!
– Помилуй, где ты замешкался, братец? – подбежал к ним полненький господинчик, едва различимый в ночной темноте и говорящий с характерным немецким акцентом. – Мы с Дравиным все извелись. Уже и не знаем, что думать. Твоя невеста почти в обмороке. Поп не понимает, что ему делать. Сопливый мальчишка-улан, и вовсе, советует разъезжаться по домам. Входи же скорее! Входи!
«Жадрино? Ненарадово? Дравин? Сопливый мальчишка-улан?», – пронеслось в Петькиной голове. – «Эге, это же наши ребята решили провести литературную «реконструкцию» бессмертной повести А.С. Пушкина – под названием – «Метель»! Сходится всё…. Молодцы, здорово придумали! Надо, пожалуй, подыграть немного…».
– Не волнуйтесь вы так, мой любезный Шмидт! – легкомысленно усмехнулся Пётр. – А Марию Гавриловну я сейчас успокою, не переживайте.
– Что у тебя с голосом, Владимир? – обеспокоенно спросил «пушкинский землемер».
– Ерунда, немного простыл. Видимо, крепко продуло во время сегодняшней метели. Но, как известно, простуда женитьбе не помеха…
На крыльце он тщательно отряхнул снег с плеч а, войдя в тесные сени, расстегнул верхние пуговицы тулупчика.
В церкви было откровенно темновато и мрачновато, три тощие восковые свечи неубедительно и лениво боролись с тёмно-фиолетовым сумраком. Пётр, старательно подыгрывая «реконструкторам», спрятал лицо в поднятый воротник полушубка.
Ознакомительная версия.
