— Цэ два аш пять о аш, — прочитал он надпись на этикетке, — это по научному. А по-нашему, по-простому, это звучит куда приятней: спирт этиловый медицинский. Обратите внимание, пациент, — как слеза. Средство верное, проверенное, панацея от всех зол, бед и болезней. Пить чистым, неразбавленным, в отношении закуски никаких противопоказаний нет. Больше ста грамм зараз пить не советую, ибо от большего вас развезет. Ну как, устроит вас подобное средство? Я вам рекомендую его как врач.
Я махнул рукой и согласился. А что мне еще оставалось делать, если с минуты на минуту голова моя готова была взорваться, словно паровой котел? Он, похоже, остался доволен. Умелой рукой плеснув в чистый стакан обещанное количество лекарства, он не забыл налить и себе.
— За ваше здоровье, — провозгласил он, и это пожелание прозвучало сейчас как нельзя более кстати, особенно в устах врача. Мы выпили одновременно, и одновременно же схватились за огурец, но он, как гостеприимный хозяин и человек тактичный, первый убрал руку, и я сунул в рот непочатый еще тупорылый конец огурца, пытаясь сдержать слезы и не задохнуться. Придя в себя, я заметил на себе его снисходительный взгляд.
— Удачно? — спросил он.
— Вполне, — прохрипел я и подумал, что, наверное, окончательно сошел с ума, если пью спирт с незнакомым мне человеком, да еще в его кабинете и при исполнении им своих служебных обязанностей. Внезапно на ум пришла интересная мысль. Я вынул из кармана найденную накануне ампулу и положил ее на стол.
— Скажите, доктор, вот такое лекарство случайно не от головной боли?
Он бросил быстрый взгляд на ампулу и на какое-то короткое мгновение изменился в лице.
— Откуда она у вас? — спросил он безразличным тоном, исподлобья наблюдая за мной.
Я готов был побиться об заклад, что моя находка произвела на него сильное впечатление.
— Скажем, я ее нашел, — ответил я, давая ему понять, что не намерен открывать перед ним все свои карты. — Итак?
Он пожал плечами.
— Если хотите, можете считать это средством от головной боли. Но вам бы я его не порекомендовал: слишком уж много у него побочных эффектов… Да выбросьте вы ее, что вы на нее уставились! — Он вдруг схватил ампулу и запустил ее в дальний угол кабинета, метко попав в стоявшую там урну.
От его участия не осталось и следа, теперь он смотрел на меня подозрительно и настороженно. Мое присутствие явно тяготило его, я же не торопился уходить, так как надеялся что-нибудь у него выпытать.
Дверь резко распахнулась, и в кабинет, не замечая меня, влетел взмыленный директор.
— Все, свалили ищейки, — он презрительно скривил губы, — так и не донюхались. Я еле сдержался, чтобы не сказать им… Плесни-ка мне спиртяшки грамм этак сто пятьдесят. Фу, устал как собака…
Тут он заметил меня и сильно побледнел, челюсть его отвисла.
— А вам что здесь нужно? — грубо спросил он.
Я не успел ответить, меня опередил доктор.
— Милостивый государь, — с достоинством произнес он, вставая и в упор глядя на директора, — этот гражданин пришел ко мне по делу, которое вас как человека, ничего общего с медициной не имеющего, совершенно не касается. Вы забываете, что помимо ваших… — он запнулся, — ваших делишек у меня есть еще свои прямые обязанности — обязанности врача. Будьте так добры, покиньте кабинет.
Директор весь как-то осунулся, словно его отходили плеткой, затравленно и зло посмотрел на доктора, плюнул на пол и со словами «Болван!» выскочил за дверь.
Мне показались странными их взаимоотношения, впрочем, мне казалось странным все, увиденное и услышанное в этом кабинете.
— Свинья, — произнес с огорчением, но без злости доктор и закурил новую сигарету. От табачного дыма — а он, если не ошибаюсь, курил кубинские, хотя я, как человек некурящий, вполне мог ошибиться — голова у меня разболелась еще больше.
— Зря вы с ним связались, — сказал он, печально качая головой и стряхивая пепел прямо в груду бумаг на столе.
— С кем? — полюбопытствовал я, весь обратившись во внимание.
Он бросил на меня быстрый, совершенно трезвый взгляд и тут же опустил глаза.
— Сами знаете — с кем… А если нет, то тем лучше для вас, — добавил он. — Эх, пропала моя головушка, пропала! А, теперь уж все равно…
Он налил себе еще добрых полстакана спирта, залпом выпил, крякнул, впился зубами в огурец и на какое-то мгновение застыл в этой позе. Потом мутными глазами уставился на меня и, похоже, очень удивился.
— А, пациент… вы еще здесь? Как голова? Не прошла? Плюньте вы на нее — пройдет.
Он уронил голову на стол и выключился. Я осторожно вышел из кабинета и прикрыл дверь. Несмотря на все мое отвращение к нему, мне было искренне жаль этого молодого спившегося врача. Чем-то он был мне симпатичен — может быть, своей безысходной печалью?
Я заметил, что дверь в кабинет директора приоткрыта, и решил войти. Выпитый спирт уже начал оказывать свое действие. Директор мрачным взглядом прошелся по мне и холодно спросил:
— Вы ко мне?
— К вам, — ответил я и в двух словах объяснил ему суть своего дела.
Он молча выслушал меня, с минуту размышлял, потом выдвинул ящик стола, вынул оттуда ключ и протянул его мне.
— Берите и спите спокойно. — Он вдруг ухмыльнулся и ехидненько так спросил: — Значит, храпит ваш сосед? Интересное дельце… Не знал. Это для меня, прямо скажу, новость.
Почему, недоумевал я, идя по коридору, его удивил тот факт, что Мячиков храпит?
Вернувшись в номер, я застал там сияющего Мячикова.
— Хочу вас обрадовать, дорогой Максим Леонидович, — воскликнул он, поднимаясь мне навстречу, — следственная группа уехала.
— Я знаю, — сказал я.
— Знаете? — слегка удивился он. — Вы их видели?
— Нет, я слышал это от директора.
— А! Значит, вы слышали также, что с собой они увезли и нашего подозреваемого, Хомякова?
— Хомякова? — в свою очередь удивился я. — Нет, об этом я слышу впервые.
Он хитро прищурился.
— Представьте себе, наши прогнозы сбылись. Видимо, милиция шла по тому же пути, что и мы, и вышла на Хомякова. Не забывайте также, что в их распоряжении гораздо больше информации, чем у нас, — ведь они опросили все население дома отдыха.
Лично для меня причастность Хомякова к убийству не была очевидной, но, может быть, Мячиков прав, и у следователя, безусловно знакомого с фактами лучше нас, были веские основания к задержанию Хомякова. Но так или иначе, а следственная группа уехала, убийца арестован и увезен, и дело, следовательно, можно считать закрытым.
— Раз так, — сказал я с облегчением и улыбнулся, — то наше дальнейшее расследование, думаю, не имеет теперь никакого смысла.
