Она сопротивлялась. Она истекала кровью. Они забрали её.
Разница заключалась в том, что Селин похитили в дату Фибоначчи, а значит, если
это сделал один из Владык, мы искали не исчезнувшую девушку — не потенциальную
Пифию.
Мы искали труп.
— Я хочу увидеть спальню жертвы, — сказала я. Я должна была узнать Селин
Делакруа, а затем вернуться сюда и проделать всё это снова, пока я не найду то, что мы
упускали.
Такова работа профайлеров. Мы снова и снова погружались в темноту.
— Я отведу тебя в комнату Селин, — не спросив разрешения, Майкл зашагал к
дому. Я поймала взгляд агента Стерлинг. Она кивнула мне.
— Я подожду здесь, — сказал мне Дин.
Пока мы профилировали, я не чувствовала разделявшего нас расстояния, но теперь
я вспомнила обо всём, что я от него скрывала, о насмешливых словах его отца.
— Хочу снова прожить произошедшее, — продолжил Дин. — Здесь что-то не так.
Что-то не так, — подумала я. И где-то в глубине меня раздался шепот: и всегда
будет не так. Я отдам этому делу всё, что у меня есть. Буду отдавать снова и снова, пока
от той, кем я была — от девушки, которую любил Дин — не останется и следа, как от
смытого волной замка из песка.
Проигнорировав появившуюся с этими мыслями тупую боль, я последовала за
Майклом к дому. Меня догнала Лия.
— Идешь с нами? — спросила я.
Лия изящно пожала плечами.
— Почему бы и нет? — тот факт, что она не попыталась соврать, застал меня
врасплох. — Не отставай, — сказала мне Лия, обгоняя меня. — Я бы не хотела остаться с
Майклом наедине в комнате его бывшей.
Майкл говорил, что Селин была единственной, кому было на него не плевать. Он
называл её красивой. Называл её прозвищем. А прерывистые отношения Лии с Майклом
плохо заканчивались.
Каждый раз.
Мы догнали Майкла, когда он замер на пороге комнаты Селин. Остановившись
рядом с ним я увидела то, что заставило его помедлить.
Автопортрет. Я знала наверняка, что Селин сама нарисовала эту картину. Она
была просто огромной. Как и на фотографиях нашей жертвы, на картине была изображена
девушка, которая не хотела быть элегантной. Краска лежала на холсте густо, рельефно —
картина была почти трехмерной. Заметные, грубые мазки. Селин нарисовала себя от плеч.
Темная, сияющая кожа, была обнажена. А выражение её лица…
Незащищенное, уязвимое и яростное.
Майкл уставился на картину. Ты читаешь её, — подумала я. — Ты знаешь, что
именно чувствует девушка на картине. Ты знаешь, что чувствовала девушка,
нарисовавшая её. Знаешь, также хорошо, как знаешь самого себя.
— Она рисовала не кистью, — Лия позволила нам усвоить её слова и продолжила.
— Дорогая Си-си нарисовала эту картину ножом.
Мой мозг мгновенно добавил эту крупицу информации к тому, что я знала о Селин.
— Сколько вы готовы поставить на то, что наш вооруженный ножом Пикассо
чистит свои кисти керосином? — спросила Лия. — Обычно для этого используют
скипидар, но, кажется, Селин Делакруа не любит обыденное. Не так ли, Майкл?
— Ты теперь профайлер? — спросил у Лии Майкл.
— Просто большая поклонница искусства, — возразила Лия. — Однажды я шесть
недель жила в уборной музея Метрополитен.
Я взглянула на Лию и подняла бровь, понятия не имея о том, было ли это правдой
или откровенным враньем. В ответ Лия протолкнулась мимо Майкла в комнату Селин.
— Если Селин чистит кисти керосином, — пробормотала я, размышляя вслух, — у
неё должен быть запас. Не очень много, но…
Но достаточно, а значит, ты мог и не приносить его с собой. Я сделала паузу. А
если ты не принёс его с собой, возможно, ты не собирался сжигать её живьем.
Всё это могло оказаться совпадением. Всё — дата, керосин.
— Думаешь, ФБР не понимает, что керосин могут использовать как растворитель?
— прочитав мои эмоции в выражении моего лица, просил у меня Майкл. — Ты правда
считаешь, что Бриггс и Стерлинг не о подумали об этом, прежде чем взяться за это дело?
На месте преступления стоял ужасно сильный запах керосина. Такое количество не
могли пролить случайно — но почему-то Лия не хотела, чтобы я отбрасывала эту
вероятность.
Почему?
Майкл шагнул в комнату Селин. Мельком взгляну на Лию, я последовала за ним.
— На стенах ещё две картины, — нарушив тишину, отметила я. Селин повесила
картины рядом друг с другом — сочетающиеся части жутковатого, абстрактного
комплекта. На первый взгляд левый холст был абсолютно черным, но, чем дольше я
смотрела на него, тем заметнее становилось уставившееся на меня из темноты лицо.
Лицо мужчины.
На первый взгляд картины были пусты, но искусная игра со светом и тенями
создавала изображения. Второй холст выглядел пустым, затенённым лишь в нескольких
местах. Картина выглядела абсолютно абстрактной, пока ты не понимал, во что
складывались пробелы.
Ещё одно лицо.
— Она не рисует тела, — Майкл подошел к картинам. — Даже в начальной школе
Селин отказывала рисовать что-нибудь кроме лиц. Ни пейзажей. Ни одного натюрморта.
Это сводило её учителей с ума.
Майкл впервые дал мне шанс расспросить его об это девушке. О той части его
прошлого, о существовании которой мы и не догадывались.
— Вы знали друг друга с детства?
Какой-то миг я не была уверенна, что Майкл ответит на вопрос.
— Мы общались время от времени, — наконец, произнёс он. — Когда я не был в
школе-пансионе. Когда она не была в школе-пансионе. Когда мой отец не заставлял меня
дружить с сыновьями более важных людей, чем партнер, который и так беспрекословно
его слушался.
Я знала, что отец Майкла был вспыльчивым. Он избивал сына, и его было почти
невозможно понять. Богатый человек, одержимый именем Таунсендов. А теперь я знала о
Тэтчере Таунсенде кое-что ещё. Не важно, сколько денег ты заработаешь, как высоко
заберешься по социальной лестнице — этого всегда будет мало. Тебя всегда будет
мучить жажда. Ты всегда будешь хотеть большего.
— Хорошая новость, — мои размышления нарушил голос Лии. Мы с Майклом
обернулись к ней, чтобы увидеть, как она снимает фальшивое дно у ящика, стоявшего в
ногах кровати Селин. — Полиция забрала ноутбук нашей жертвы, как улику, но они не
