Дэн Симмонс - Пятое сердце

Ознакомительная версия.

Гости Генри Кэбота Лоджа охотно согласились пробыть на Выставке еще два дня, пока мистера Холмса не выпишут из больницы. Дольше всего его продержало в постели сотрясение. На третий день он вышел, туго замотанный бинтами и с правой рукой на перевязи. Последнее казалось ему излишним, но без перевязи запястье болело довольно сильно, и Холмс решил на ближайшее время ее оставить.

И Эндрю Л. Драммонд, и Генри Джеймс навещали сыщика в лазарете. Джеймс как раз сидел у раненого, когда Драммонд пришел сообщить, что Ирэн Адлер лежит в палате этажом выше. Вход круглосуточно охраняют два вооруженных Колумбовых гвардейца.

– Как она? – спросил Джеймс. Тогда, на Смотровой площадке, он был совершенно уверен, что Ирэн Адлер убита.

– Пуля прошла через плечо, не задев ключицу и не перебив ни одной крупной артерии, – ответил Драммонд. – Даме очень повезло. Кость сломана, но быстро срастется.

– Ей предъявят обвинения? – спросил Холмс с больничной койки.

– Безусловно, – ответил Драммонд.

– И в чем именно? – спросил Холмс.

– В… в том, что она… тьфу, дьявол! – воскликнул Драммонд.

– Что ж, приглядывайте за ней хорошенько, – сказал Холмс. – Она женщина опасная.

Генри Джеймс решил отплыть на пароходе «Соединенные Штаты», только пока не решил куда: вероятно, в Англию, но возможно, дальше – в Геную, а оттуда поездом через Флоренцию в Люцерн, где жил сейчас Уильям с семьей. Несмотря на его громкие искренние протесты, Лоджи и Камероны объявили, что отправятся домой через Нью-Йорк, где высадят Гарри (или даже проводят его до парохода) и задержатся еще примерно на неделю, чтобы их жены и Хелен смогли сделать покупки, а мужчины – поговорить с друзьями-бизнесменами и брокерами.

В Буффало, штат Нью-Йорк, поезд простоял три часа, пока к нему цепляли новый паровоз, так что все успели поесть в приличном ресторане и размять ноги.

Джеймс раньше других вернулся к поезду, и лакей, открывая ему дверь, сказал:

– В вашем купе дожидается джентльмен, мистер Джеймс.

– Какого дьявола вы пустили его в мое купе? – огрызнулся Джеймс.

– Он настоятельно просил разрешения ждать вас именно там, – ответил лакей, багровея от стыда. – Он сказал, что вы его знаете, сэр, и ему нужно поговорить с вами по делу чрезвычайной важности сразу, как вы вернетесь, сэр. Извините, если я поступил неправильно, сэр.

Джеймс движением руки показал, что дело не стоит обсуждения, однако он был очень недоволен. Очень.

Лишь войдя в свое небольшое, но роскошное купе и закрыв дверь, Джеймс понял, что там совершенно темно. Кто-то задернул занавески и опустил плотную штору. Целая секунда потребовалась писателю, чтобы разглядеть посетителя в низком угловом кресле под лампой – там, где он сам обычно читал, – и еще секунда, чтобы его узнать.

Профессор Джеймс Мориарти. В тусклом свете вырисовывались мертвенно-бледный нависший лоб, тонкие бескровные губы, впалые щеки и торчащие седые пряди над волчьими ушами. Язык постоянно высовывался, как у змеи, облизывая пересохший рот. Ногти на длинных белых пальцах были в дюйм длиной, кривые, пожелтевшие от старости и гнусности.

– Вот мы и встретилисссь, миссстер Генри Джеймссс, – прошипел Мориарти, вставая.

Джеймс, у которого не было при себе даже трости, чтобы защищаться, рванул дверь купе. И тут знакомый голос за спиной произнес:

– Вы же не уйдете так скоро, а, Джеймс?

Писатель обернулся.

Мориарти поднял штору, и купе залило солнечным светом. Затем он аккуратно, один за другим, снял желтые ногти. Вытащил зубы, отчего изменилась форма лица. Запустил пальцы под кожу и начал отдирать куски лба, скул, носа и подбородка, складывая их на заранее расстеленное полотенце. Остаток лба и лысина отделились одним куском, но с неприятным чавкающим звуком.

Генри Джеймс стоял и молча смотрел, как Холмс с помощью пинцета и крема удаляет остатки ушей, лица, шеи и подбородка «профессора Мориарти». Все это сыщик клал на полотенце, которое разложил на туалетном столе Джеймса.

– Вам нечего сказать о моем величайшем сценическом образе? – спросил Холмс. Он перед зеркалом Джеймса зачесал волосы назад и вновь положил сломанное запястье на черную перевязь.

– Зачем? – выговорил Джеймс.

Холмс улыбнулся и, не обращая внимания на перевязь, потер ладони:

– Мы с братом Майкрофтом создавали преступного гения, профессора Мориарти, почти пять лет, Джеймс. Сперва были только слухи о нем в рассказах доктора Ватсона. Затем он появился самолично.

– А как же «Динамика астероида»? – спросил Джеймс. – Она существует. Я видел книгу.

– Да, существует. И математически точна… как мне говорили. Математическую сторону гениальной работы «профессора Мориарти» создали Майкрофт и его бывший наставник из Крайстчерч-колледжа Чарльз Лютвидж Доджсон.

– А присутствие Мориарти на реальной астрофизической конференции в Лейпциге? – спросил Джеймс.

– Никем не оцененное актерское выступление вашего покорного! – рассмеялся Холмс. – Много лет назад я обнаружил занятный факт: если озаботиться отталкивающей внешностью, отталкивающим запахом либо отталкивающими манерами, вас будут меньше замечать.

– Зачем? – усталым голосом повторил Джеймс. – Зачем это сложное притворство?

– Как я уже говорил, пять лет сложного притворства, – ответил Холмс, присаживаясь на подлокотник кресла.

Джеймс прошел через купе и сел на койку. Лицо его ничего не выражало. Снаружи слышались голоса – остальная компания вернулась с прогулки.

– Мориарти объединил обычных преступников в настоящую криминальную сеть, – сказал Холмс. – В качестве Мориарти я разработал для них планы величайших преступлений в истории. Полмиллиона фунтов ассигнациями похищены при ограблении Второго резервного банка в Лондоне, более миллиона фунтов в золотых слитках – из Бернского золотохранилища, сотни тысяч долларов – из Фермерского банка в Канзас-Сити, пятьсот миллионов лир – из Римского центрального…

– Хорошо, хорошо, – перебил Джеймс. – Значит, я говорю с преступником. С человеком, который создал криминальную сеть и уже пять лет грабит банки в Америке, Англии и Европе. Почему вы до сих пор на свободе?

– Все блистательные триумфы Мориарти были срежиссированы Майкрофтом, Уайтхоллом, местной полицией, банками и хранилищами, – ответил Холмс. – Похищенные ассигнации были лучшими фальшивками, какие способно изготовить правительство ее величества. Отслеживая их движение, мы получили данные о десятках банд в Лондоне, Ливерпуле, Бирмингеме, даже Кембридже…

– А золото? – спросил Джеймс.

– Подлинность золота преступникам удостоверили эксперты, – сказал Холмс. – Однако Майкрофт и его друзья не стали рисковать. Экспертов предоставили мы.

– А как же анархисты? Не забывайте, я был на вашей встрече с бандитами и социалистами.

Холмс восхищенно покачал головой:

– Я помню и всегда буду ценить вашу решительность и отвагу. Однако я просто не мог поделиться с вами нашими планами, когда вы сообщили мне эти… ценные сведения.

– Планами?

– Первого мая в двадцати трех городах девяти стран полиция задержала анархистов и бандитов, стремящихся разрушить государственный строй.

– И в чем их обвинят? – Джеймс вложил в сарказм лишь малую толику своего презрения. – В шатании без дела? В том, что они вышли на улицу в неподобающем виде?

– Девяносто пять процентов преступников, которых мы собрали для первомайских беспорядков, уже были в полицейском розыске, – сказал Холмс, – а многие и не в одной стране. Тех анархистов, которые явились на место встречи с бомбами и огнестрельным оружием, задержали сразу, остальных взяли на заметку.

– Так, значит, вы… и ваш гениальный брат Майкрофт изобрели профессора Мориарти, не поленились создать ему правдоподобную математическую предысторию, сделали его Наполеоном преступного мира, а затем позволили этому вымышленному негодяю убить вас на Рейхенбахском водопаде в Швейцарии – и все для того, чтобы вы следующие три года под видом Мориарти вербовали грабителей и анархистов?

– Да, – сказал Холмс. – Примерно так. Правда, я попросил себе шесть месяцев отпуска после моей смерти в Рейхенбахском водопаде, чтобы посетить Тибет и задать несколько вопросов далай-ламе. Однако из-за меткости юного Лукана отпуск несколько затянулся.

– Вас прошили три пули, – тихо проговорил Генри Джеймс. – Я видел их… или патроны… или гильзы… как там уж они называются… когда сдвинул затвор маузера и один… или одна выпала. Она была огромной. Как случилось, что вы не умерли?

– Быть может, я умер, – сказал Холмс.

– К дьяволу всю эту метафизическую дребедень, которой вы пичкаете меня с первого знакомства! – воскликнул Джеймс, вскакивая. – Можете до конца жизни… если это жизнь… спрашивать себя и каждого встречного, реальны вы или нет. Рано или поздно какой-нибудь пропойца в пропахшем мочою кабаке даст вам точный ответ.

Ознакомительная версия.