Агенты отдела Си записал интересный разговор.
В некоем уединенном столичном баре собиралась богатая, но не всегда респектабельная публика. Неделю назад там тоже сидели интересные люди. Прослушивая пленку, Янг обратил внимание на то, то один из собеседников был абсолютно неизвестен сотрудникам ФБНОЛ.
«Вы уже слышали об изумрудном кейфе? »
«Только легенды. А я предпочитаю нечто конкретное».
«Легенда не приносит столько удовольствия».
«Вот как? Что же это за штука? С чем ее едят? »
«Не подшучивайте, друг мой! Речь идет не об еде. Изумрудный кейф – совершенно новое слово в индустрии искусственных удовольствий. Даже не удовольствий, а как бы это сказать… Ну, интеллектуальных развлечений, что ли… И не только развлечений… Дело в том, что изумрудный кейф не затуманивает, а просветляет мозги… До какой степени – этого, правда, заранее сказать нельзя, нужны дополнительные исследования. Но дело стоит этого. Уже сейчас могу сказать с уверенностью: изумрудный кейф – будущее мира. Перед этой штукой не устоит ни гений, ни идиот. Вот почему я и спрашиваю вас: зачем держать под спудом такое богатство? Разве это не преступление перед всеми мыслящими людьми? »
«Ублажать мыслящих людей, конечно, приятно. Но почему не воспользоваться принятыми путями? Имея патент и монопольное право на производство такого препарата, вы получите те же самые дивиденды, причем без риска попасть в какую–либо историю ».
«И вы это говорите? После скандалов с ЛСД, с талидомидом? Вы что, не знаете, что медицинская цензура сошла с ума? Что бы ей ни показали, она требует немедленного изучения всех возможных побочных явлений. А где взять время на это? К тому же, вы должны понимать: запретный плод не только слаще. Он еще и дороже».
Один из беседующих был из воротил наркорынка, не раз уже ускользавший из лап ФБНОЛ, а второй сразу попал под наблюдение старшего инспектора Янга. Он даже отправил в Бэрдок своего спецагента Черри. А уж Черри восполнил пробел. Он проследил путь потенциального клиента от подозрительного столичного бара до уютной виллы в Бэрдокке.
Анри Лаваль.
Было чему дивиться.
8
Янг раскрыл рабочий блокнот.
Итак, главная задача – не потерять след.
«Анри Лаваль.
Гений–универсал.
ФФФ (кто владелец?).
ШБС.
Связь с НБ.
Умер предп. от инсульта».
Записи понятны были только самому инспектору.
Аббревиатуры ФФФ, ШБС и НБ раскрывались просто. «Фармацевтическая фирма Фармаури », школа «Брэйн старз», наркобизнес .
«Уильям Фрост.
Химик–фармацевт.
ФФФ.
ШБС.
Осужден на 3 года (Черри – изучить постановление суда).
В наст. время в Куинсвиллской тюрьме (Черри – выяснить детали)».
«Инга Альбуди.
Композитор.
ШБС.
Лаборатория Фроста на ее вилле ((разговор неизвестных – три года назад).
В наст. время в клинике Джинтано (диагноз? кто такой Джинтано?).
Виделась с Лавалем незадолго до его смерти».
«Рон Куртис.
Журналист.
ШБС.
Вместе с Альбуди – у Лаваля».
Сам собой обозначился некий треугольник.
Правда, из трех его вершин Янг кое–что знал только о верхней.
Да и то вообще. Если, конечно, не считать подслушанного в баре разговора.
А вот что касается ФФФ и ШБС … Янг недовольно взвесил на ладони доставленные из библиотеки книги. Они оказались более объемными, чем он надеялся.
Глава вторая. Игрушки доктора Гренвилла
Фрагменты из книги Говарда Ф. Барлоу «Исповедь звезды»
«…Пятнадцать человек – весь первый набор «Брэйн старз» – собрали в актовом зале. Нет, мы не сидели чинно за столь известным сейчас большим круглым столом. Напротив, мы сторонились друг друга. Рон Куртис расположился на широком подоконнике и демонстративно рассматривал цветные фигурки лепного потолка. Он еще не походил на Оскара Уйальда, хотя кудри уже вились, придавая мальчишке ложноклассический вид. Уильям Фрост, он назвался именно так, небрежно мерил длинными мальчишескими ногами огромный зал. Фроста еще не прозвали Тотом. Возможно, он тогда еще и не слышал про это древнее египетское божество. Анри Лаваль, по–детски надув толстые щеки, не сводил глаз с Инги, отказавшей ему в цветных карандашах. Коринфская невеста, Ингу сразу прозвали так за странную смесь стеснительности и нежности, была погружена в себя. Тихий ребенок. Она не привлекала, как Пат, но с нею хотелось поговорить. О чем? Кто знает? Она нежно хлопала ресницами, а Пат завоевывала. На хлопанье ресниц сразу купился Дэйв Килби. Может потому, что Инга первому ему улыбнулась. Наверное, Пат, с удовольствием выставила бы Коринфскую невесту из «Брэйн старз», но это было невозможно, поэтому она просто перестала замечать невольную соперницу. «Жалко мучить мне тебя, но, ах… – это ведь было написано как раз про Коринфскую невесту, – моего когда коснешься тела, неземной тебя охватит страх…»
Странно, но я тогда действительно не знал, чем на самом деле заканчивается Баллада о Коринфской невесте.
А Патриция Хольт никому ничего не подсказывала.
Широкобедрая, хотя мы были детьми. Яркая, как ее вечно цветущий штат.
…Дверь растворилась.
– Наши будущие Леонардо!
Но на Леонардо больше походил сам доктор Гренвилл.
С ним вошел невысокий смуглый человек, пронзительно глянувший на нас из–под раскосых по–восточному век. Ничего особенного. Похож на преуспевающего латиноса. Мы ведь еще не знали, что на карманные расходы этот человек может выделить сумму, равную годовому доходу Нигерии.
– Сидней Маури Джинтано, – повел рукой доктор Гренвилл. – Основатель и попечитель школы «Брэйн старз». Он хочет поговорить с вами.
И ободряюще подмигнув, вышел.
Прислонившись к косяку дверей Сидней Маури с минуту внимательно рассматривал нас, потом хитро прищурился и подошел к столу:
– Давайте все сюда!
Мы нехотя сгрудились у стола.
– Сколько тебе лет? – мистер Джинтано ткнул пальцем в тщедушного очкарика.
– Восемь.
– Как тебя зовут?
– Дон Реви.
– Хорошее имя. И взгляд у тебя внимательный. Что ты можешь сказать обо мне, Дон?
Реви выпалил:
– Лет пять назад вы переболели малярией.
Джинтано удивленно повел черными бровями:
– Малярией? Верно, малыш! А чем я еще болел?
– Если не считать легкого плоскостопия, вы – здоровяк! – покраснел польщенный Дон Реви.
– Спасибо, малыш!
…Так мы впервые встретились с человеком, которому, собственно, и обязаны пребыванием в «Брэйн старз».
«Приманкой действуй, платой и наградой, и поощряй и принуждай!» Сидней Маури Джинтано нисколько не походил на Фауста, но ни в чем ему не уступал. Это точно. «Стадам и людям будет здесь приволье, рай зацветет среди моих полян».
