— Что ж, видно придется отвечать за нанесенный урон. — Сказала Серафима и развела руками, в знак того, что с этим нельзя не согласиться.
— Ну тогда, может, начнем с совместного купания? — обрадовался Богдан, и склонившись, взял ее за руку.
— И что же вы хотите компенсировать совместным купанием, услугу за раздавленные очки или моральный аспект своего "Я"?
— Думаю, второе. Потому как жара еще больше усиливает мой душевный дисбаланс.
— Ну….если вшей душе нужно немедленно остудиться, то придется заняться купанием в одиночку, ведь я только что из воды.
— Нет, нет! — запротестовал Богдан. — Думаю, душа еще немного подождет!
Он опустился на песок рядом с Серафимой.
Так начался их роман.
Богдан был геодезистом и находился в Ялте в двухмесячной командировке.
— Ничего себе, хорошая у тебя работа! — завидовала ему Серафима. — Два месяца в Ялте, да еще в самый разгар сезона.
— А как тебе моя перспективка на следующий сезон? — Три месяца в Ханты- Мансийском автономном округе!
— Н — да! — ухмыльнулась Серафима. — Перспективка на все сто! Интересно, какой будет твоя следующая пассия? Наверное, какая-нибудь молодая, страстная ханта!
Он засмеялся и нежно поцеловал ее в шею.
— Не знаю, сможет ли она оказаться более страстной, чем ты, но имени такого у нее точно не будет!
Серафима приподнялась с подушки и, облокотившись на локоть, заглянула ему в глаза.
— И ты сможешь меня забыть всего через год? — возмущенно воскликнула она.
— Забыть тебя?! — Богдан шутовски приложил руку к сердцу и отрицательно замотал головой.
— Ни за что! Я вообще никогда ничего не забываю.
— Правда?
— Правда!
— Значит, ты помнишь всех девиц, которым вскружил голову в разных концах нашей необъятной родины?
— Не всех, только самых самых!
— Ах, вот как!
— Угу! — и Богдан потянулся к ее губам.
Серафима нежно его обняла.
— Ну, что ж, придется мне постараться, чтобы быть не только самой, самой, а супер-самой!
Он замер на полпути к поцелую, — как это понимать?
— Я хочу остаться в твоей памяти на веки вечные!
Богдан был женат, и сообщил об этом Серафиме сразу после первой их интимной встречи.
— Наверное, для того, чтобы она не строила насчет него никаких серьезных планов. — Подумала Серафима. — Ну и правильно! Было бы гораздо хуже, если б он это утаил. — Она усмехнулась. — Похоже, у него уже были с этим проблемы. Наверное, какая-нибудь очередная "залетная птичка", приняв его блуд за серьезное ухаживание, решила, что может претендовать на него, а, разочаровавшись на этот счет, предъявила претензии.
Богдан никогда больше не заговаривал с ней о жене. Серафима, завистливого интереса ради, пыталась выведать у него хоть какие-нибудь подробности о супруге. Однако он, либо умело от этого увиливал, либо просто отмалчивался. Серафиму, конечно, остро волновал вопрос, — любит ли он свою жену? Но, увы, этого она так и не узнала!
Богдан страстно дарил ей свою временную любовь, вызывая и у нее ответные чувства, однако Серафима подспудно ощущала, что в Москве продолжение их романа не состоится. Горестное чувство, вызванное этим предчувствием и предстоящая близкая разлука с Богданом, заставляла Серафиму тяжело вздыхать по ночам, а после таких ночей с нетерпением нестись к нему на свидание и снова предаваться любви с еще большей страстью.
А он восхищался ее чувственными порывами, от которых испытывал немалое наслаждение.
— Ты сегодня была просто восхитительна! Я давно не испытывал ничего подобного! — с радостью сообщал он ей и благодарно целовал в щеку или плечо.
Серафима шутила. — Напитываюсь впрок, ведь нам скоро расставаться, — и при этом, тяжело вздыхала, пряча от него грустные глаза, всем сердцем желая услышать его признание в любви, а не восхищение ее сексуальностью.
— Ах, если б только он влюбился в меня так, как я в него! — мечтала Серафима! — Тогда бы…Тогда бы наши встречи непременно продолжились!
Она не чувствовала вины перед женой Богдана.
— Какая разница, — оправдывала себя Серафима. — Ведь я такая же женщина и вполне имею право на его любовь! У них нет детей, а в этом случае Богдан ничем жене и не обязан! И он вполне может расстаться с ней, чтобы уйти ко мне, если… Если только сможет меня полюбить! Но, увы! Мечты есть мечты! И двадцать дней, пролетевших в любовном угаре, вскоре помахали Серафиме на прощание джинсовой панамой Богдана, зажатой в его руке с площадки аэродрома. И это было последним, что видела Серафима, шагая к самолету, разлучившему их навсегда.
Ее чувства к Богдану оказались такими сильными, что после него она долго не могла ни с кем встречаться. Прошло полгода, прежде чем Серафима смогла пофлиртовать со своим однокурсником на дне рождения подруги и пригласить его на ночь к себе. После этого они встречались еще несколько раз, но Серафима оставалась к нему равнодушной, а потому ничего хорошего из этого не получилось. Затем у нее была еще одна короткая связь с парнем из боксерского клуба. Мария, решив развеять совсем закисшую подругу, откопала его где-то среди своих друзей-однокурсников и пригласила праздновать Новый Год. Но и эта связь Серафиме ничего хорошего не принесла. Богдан маячил в ее памяти вечным соблазном, отпугивая всех остальных, и она ничего не могла с этим поделать. Конечно, спустя время ее чувства к нему притупились, и в этом не последнюю роль сыграли преддипломные хлопоты, а также выбор предстоящей работы. Однако Серафима твердо знала, появись Богдан где-то на горизонте, и ей снова будет не обуздать своей любви. И даже сейчас, воспоминания о недавнем прошлом, навеянные полетом в Ялту, заставили ее разволноваться. Серафима тяжело вздохнула и открыла глаза.
Взлет завершился, и самолет, рассекая необъятные небесные просторы, плавно парил в вышине, с каждой минутой приближая своих пассажиров к конечному пункту путешествия. Серафима повернула голову и взглянула на Анечку. К ее великому удивлению, девочка спала.
— Я дала ей снотворное в дорогу. — Сообщила Серафиме бабушка девочки.
Серафима с пониманием кивнула женщине, и снова откинувшись на спинку сидения, прикрыла глаза.
И в тот же миг стройный силуэт Богдана, стоящего на пирсе и объятого мягким розовым предзакатным отблеском солнца, возник в ее памяти. И его улыбка, обращенная к ней, и озорной ветерок, теребящий его слегка выгоревшие темные волосы, и взмах руки, манящий ее к себе. — Ах! У нее захолонуло сердце!
Серафима снова тяжело вздохнула, пытаясь отогнать ностальгическое видение, и вздрогнула, услышав за своей спиной чей-то ответный, тяжелый вздох. Она резко повернула голову и уперлась взглядом в круглое, в таких же круглых очках лицо мужчины, с интересом уткнувшегося в журнал. Почувствовав внимание к своей персоне, мужчина нехотя оторвал глаза от чтива, и вопросительно посмотрел на Серафиму.
