— Ты, правда, этого хочешь? — произнес Павел, чувствуя, как волна нежности и одновременно страсти растет в нем.
— Очень, — произнесла Лиза, и тихо добавила, — и очень давно, а ты?
— Я тоже, — так же тихо, произнес он, и, не сговариваясь, смеясь, они бросились бежать к ней домой, забыв, что оба в милицейской форме.
—----
Николай проснулся и понял, что проспал несколько часов. Хотелось есть, и от этого даже заболела голова. Прямо перед ним стояла алюминиевая кружка с водой. Он взял её и залпом выпил. Облизнул губы, хотелось еще воды, но больше не было. Поднявшись, пошел в дальний угол, где стоял унитаз. Нажав на кнопку, он вспомнил, что надо было наполнить банку для анализа.
— А черт с ними, ударят, так ударят.
— Забыл поссать? — обратился к нему Виктор, мимо которого он прошел.
— Хер с ними.
— Дурак, выбьют зубы или и впрямь сломают руку.
— Все равно подыхать.
— Может и так, только чего зря мучиться от боли, пока живой. Давай налью, я еще не ходил в сортир. Николай криво ухмыльнулся и произнес:
— Вот хохма была бы, если бы мы все поссали в ведро, а потом разлили этот компот по банкам.
— Точно, — рассмеялся Виктор, впервые за те два дня, что они были вместе, — А че, давай так и сделаем?
— Так ведра-то нет.
— Ведра нет, зато, — и он протянул ногу, на которой был надет резиновый сапог.
— Блин, точно, он же резиновый. Подожди, а в чем ты-то ходить будешь?
— Куда, до стула и обратно? Не боись, он в момент высохнет. Главное не одевать и все.
Виктор снял сапог и, подойдя к унитазу, отлил в него. Слыша их беседу, также поступил Олег и Илья. Ира попросила ребят отвернуться и, извиняясь, произнесла:
— Я того, совсем чуть-чуть, облила.
Ребята засмеялись. Трогать тезку Николая не стали, он как затравленный кролик сидел в углу, но неожиданно вскочил и с возгласом:
— Я этим гадам, сюда еще и наблюю
— Ладно, ты хотя бы отлей и то хорошо.
Виктор поставил в ряд выданные банки и осторожно разлил в них собранную в сапог мочу, после чего, осторожно перенес их поближе к двери. Остатки вылил из сапога в унитаз, несколько раз потряс его и с возгласом:
— Ну и воняет же гад, — нажал на кнопку спуска, после чего вернулся поближе к Николаю.
Спустя короткое время дверь открылась и заглянувший охранник, произнес:
— Все отлили?
— Вроде, — за всех ответил Олег.
Охранник рукой, одетой в резиновую перчатку одну за другой взял банки и, поставив их на поднос, ушел. Спустя некоторое время дверь снова открылась, и появился очкастый вместе с охранниками.
— Так, выходит, у нас тут умник объявился, шутник, так сказать. И кто же это у нас такой, а? — он согнул шею и, выставив вперед свой длинный нос, стал рассматривать поверх очков сидящих на полу подростков, — Я спрашиваю, кто это у нас тут умник такой?
Все молчали, понимая, что шутка может плохо закончится для одного из них, а возможно и для всех.
— А впрочем, — неожиданно, успокоившись, произнес он, — к чему гадать и вычислять, кто придумал сию шутку. Без разницы, кто это сделал, наказан будет один из вас, любой, на выбор, — он снова посмотрел на ребят и, ткнув пальцем в Олега, произнес, — Вася, вот этот мальчик совершил плохой поступок, накажи его, чтобы другим неповадно было впредь заниматься подобными делами.
Охранник, который видимо и был Василий, подошел к Олегу и, взяв рукой за шиворот, поволок к двери.
— Знаешь, как я наказываю? — произнес он, — Как завещал нам товарищ Сталин, молча и без крови, — и вместе с другими охранниками заржал, после чего, один из них, неожиданно подсунул под руку Олегу свою ногу, обутую в кожаный ботинок, а Василий резко ударил. Рука треснула, словно сухая ветка. Вслед за этим раздался жуткий крик. Олег прижал сломанную руку к груди и, продолжая лежать на полу, съежился, полагая, что сейчас его начнут бить.
Однако очкастый, удовлетворенный произведенным эффектом, посмотрел на продолжающего стонать от боли Олега и произнес:
— Больно, верю, но это за непослушание. Я предупреждал, а вы подумали, что я шучу. Еще раз повторите такое, все подвергнетесь подобной экзекуции. Мне костей ваших некому пересаживать. Ясно?
Они повернулись и вышли, но через несколько минут дверь снова открылась, и охранник принес чистые банки с наклеенными на них номерами.
— Урок получили? То-то же, — и удалился.
Был второй час ночи. Они лежали на постели, и их дыхание постепенно приходило в норму. Причудливо мелькавшие на потолке тени, вызывали в голове Павла мысли, которые тут же возвращались к тому, что было между ним и Лизой несколько минут назад. Она повернулась на бок и обняла его рукой, закинула ногу на него и прошептала на ухо:
— Мне так хорошо с тобой, а тебе?
— И мне.
— Правда?
— И ты еще сомневаешься?
— Нет конечно, это я так в шутку, — она поцеловала, его, потом еще и еще. Уткнулась лицом в шею.
Его переполняли мысли и чувства, которые он хотел высказать, но не решался, словно боялся испортить, тот волшебный мир счастья, в котором пребывал.
— Скажи мне, что ни будь, — произнесла Лиза.
— Я те бя люб лю, — по слогам произнес он, стараясь растянуть эти волшебные слова во времени.
— Можно еще раз, пожалуйста.
— Я тебя очень люблю.
— Нет, ты скажи это так, как сказал первый раз.
— Первый раз, а как я сказал первый раз? — он понимал, чего она хочет, но ему было приятно, что она просит снова и снова повторить эти слова.
— Ну…, как ты говорил.
— Я те бя очень люб лю, — снова медленно повторил он, и потом добавил, — Нет, лучше так, Я очень люб лю те бя Ли за.
Она рассмеялась и снова его поцеловала. Её волосы расстилались по его груди, и он гладил их, а потом взял прядь и, приложив к губам, вдохнул их запах.
— Лиз, и чего ты во мне нашла? — вдруг спросил он.
— А ты чего нашел в этой очкастой девчонке?
— Ты, очкастая, девчонка? — чуть не задохнулся он от возмущения, — Да ты, ты, — он не знал что сказать, но понял, что слова есть, они готовы сорваться с его уст, просто он боялся их, что она будет смеяться над ним и скажет, что он просто смешной мальчишка, и все же он набрал воздуха и произнес:
— Ты самая красивая, самая лучшая на свете, — он повернулся к ней, и их губы слились в поцелуе. Больше слова не потребовались, они знали, чувствовали, что любят друг друга, и этого было достаточно. Весь мир сосредоточился в этот момент в этом жарком поцелуе, в сплетении тел, рук, губ. Они создавали свой мир, в котором им, возможно, предстояло прожить годы…
