— Все это совершенно неверно, — сказал Йозеф. — Опустите пониже… да, так, спасибо. Все это неверно, я говорю. Чем старательнее мы строим вокруг себя декорации, тем сильнее будет шок, когда иллюзия прекратится.
— А она прекратится?
— Она обрывается каждую минуту. Посмотрите на небо.
Небо, коричневато-золотистое, равномерно светящееся, с «востока» уже наливалось фиолетовым. Фотоэлементы Купола во время лунных дней накапливали солнечную энергию, а отдавали ее в режиме земных суток — восемь часов света, четырнадцать часов темноты и по часу на «сумерки». Избыток расходовался на обеспечение фотосинтеза.
Свет как на Земле сквозь густое марево — мягкий, ровный, бестеневой и чем-то страшный. Будто находишься внутри средневековой картины, и вот-вот из-за скалы вылезет дракон святого Георгия.
— Да, на Земле такого не увидишь. Давайте лопату, теперь моя очередь… А я Купол видел близко.
— В самом деле? Вы и там контролировали биобезопасность?
— Нет, я увлекаюсь скалолазанием. Если подняться примерно на километр, на нем можно разглядеть «соты». Такие темные шестиугольники по светлому фону.
— Там проложены какие-то кабели?
— Кабели, трубы. Эффект очень странный: понимаешь, что небом это быть не может, но и потолком тоже — слишком далеко. Невозможно поверить глазам, сам себе внушаешь, что эта сетка — обман зрения. Вроде оптической иллюзии — знаете, белые пятна в черных перекрестьях и все такое. Хочется проморгаться, чтобы эта сетка исчезла.
— Интересно, — протянул Йозеф. Похоже, ему действительно стало интересно — в первый раз за все время знакомства с сотрудником службы биобезопасности Коэном.
— Так, по-вашему, нам не следует устраивать здесь подобие Земли?
— Я думаю, не следует. Лучше бы нам иметь мужество и не скрывать от самих себя, что мы живем внутри воздушного пузыря, и только стенка его отделяет нас от космоса. Нам нужно осознать правду.
— Осознать, что мы живем в воздушном пузырьке в сотнях тысяч километрах от Земли? А разве не вредно фиксироваться на таких мыслях?
— Психологи считают, что вредно. Но по мне, это неполное подобие Земли с тем же успехом может свести с ума. Не сразу заметно, но рано или поздно сработает. Вот зачем нужны эти деревья, да еще в таком количестве? Разве у нас избыток углерода, чтобы тратить его на производство целлюлозы?
— Деревья дают кислород, ботаники все время об этом говорят…
— Фотоэлементы Купола прекрасно справляются с кислородным обеспечением. А если вдруг их мощности станет не хватать, проще покрыть крыши «искусственными листьями», в светлое время они дадут приличную прибавку.
— Ну, по мнению тех же психологов, деревья нам необходимы. Как часть нашей естественной среды.
— А по моему мнению, это вздор. Бедуины тысячелетиями жили в пустыне. Дело привычки, элемент культуры. Надо привыкать к мысли, что мы находимся в искусственной среде. Отчасти искусственной, отчасти виртуальной. Все ее элементы, привычные нам, созданы органическим синтезом и информационными технологиями, и ничего в этом нет страшного. Нас же не пугают полилактатные тарелки вместо фарфора и текстовые файлы вместо пергаментных свитков.
— Вы не слишком строги к людям?
— Нет, — Йозеф оглянулся и нажал на кнопку маленького пульта, подманивая «лейку». — Я же не предлагаю изменить, скажем, состав пищи. Или длительность светового дня — это серьезно, это встроено в нас и на генном уровне, и на физиологическом. Чтобы от этого избавиться, слишком многое пришлось бы менять.
Последнее было сказано равнодушным тоном, будто речь шла о перепланировке офиса. Очевидно, невозможным это не представлялось.
— Йозеф, но если использовать ваш метод аналогий, в земных больших городах суточное освещение тоже ненормальное — днем смог, ночью подсветка. А люди живут.
— А кто вам сказал, что в больших городах у людей все в порядке с физическим и психическим здоровьем?
— Один-ноль! — Сергей засмеялся. — Но уж, наверное, в этом виноват не цвет неба.
Бесшумно подъехала «лейка». Йозеф рассеянно погладил хобот, изливавший точно отмеренную порцию воды в рыхлый грунт у стволика.
— Вы удивитесь, но и цвет неба в том числе. — Йозеф говорил так, будто диктовал главу собственной книги — больше заботясь о безупречном построении фразы, чем об эмоциональном контакте с собеседником. — Нарушения естественного светового режима влияют на многое, вплоть до интимных процессов генной регулировки. В том числе и тех процессов, которые ведут к раковому перерождению клетки, это как раз наша тема.
— А я слышал, что вы занимаетесь метилированием ДНК.
— Метилирование — это механизм регулировки. Один из механизмов. Обратимые химические изменения ДНК без изменения последовательности. Интересно то, для чего они используются. На определенных участках сперва недостаток метильных групп, затем избыток… ну неважно. Не знаю, в курсе ли вы, но рак и старение — две стороны одной медали.
— Да, школьная учительница нам рассказывала. (Это «не знаю, в курсе ли вы» прозвучало крайне оскорбительно.) Неконтролируемое деление клеток — это рак, исчерпание потенциала обновления — старость.
— Старость. И добавим, что частота раковых заболеваний с возрастом увеличивается — косвенное указание на то, что это поломки в одном и том же механизме. Ну как… то ли вентиль приржавел и не поворачивается, то ли сорвался с резьбы. Но это один и тот же вентиль.
Оставалось еще два деревца. Лиловая тень, похожая на грозовой фронт, перевалила через зенит, и в самом деле начал накрапывать дождик. Лунный дождик, мельчайшая морось, ни капель, ни струй — оседающий конденсат. Наше дыхание на стекле, за которым Космос.
— Значит, вы решаете великую задачу? Победа над раком или бессмертие? Или то и другое сразу?
Йозеф даже не усмехнулся, только приподнял брови, но Сергей почувствовал, что краснеет. Если у чеха и была сверхчеловеческая способность, так это талант превращать собеседника в идиота.
— Мой учитель говорил: если студент хочет изобрести лекарство от рака, создать таблетки для вечной жизни или еще как-то осчастливить человечество — проку от юноши или девушки не будет, это гуманитарный подход. Но если студент хочет найти ответы на вопросы «как это устроено» и «что оно делает» — возможно, это наш человек.
— Немного цинично, нет?
— Нет. На самом деле это имеет отношение к способу думать.
— Так вы вчетвером хотите узнать, «как это устроено»?
— Отчего бы нет? (Если Йозеф и обиделся, виду не подал.) Бывает достаточно и одного. Мысль рождается в одной голове.
