хоть Кортни разочаровала его, сбежав, он все равно привел ее к этому статусу.
– Поэтому ей сильнее всех досталось от тебя, да?
– Не поэтому, – отрезала я и надолго умолкла.
На станции мы сняли экипаж. Скучающий возничий, увидев мокрую до нитки девицу с безумным взглядом, не подал и вида, что удивился. Лишь взял с нас двойную оплату: мало кто согласится ехать за город в дождь.
– Прошу вас, леди. – Он учтиво открыл передо мной дверь. – Вам стоит просушить одежду. Я добавлю тепла, чтобы вы согрелись.
Идея здравая, но, оказавшись в замкнутом пространстве наедине с Аланом, я поняла, что скорее превращусь в ледышку, чем разденусь под насмешливым взглядом детектива, в котором так и читался вызов.
И это показалось странным. До сих пор мне было совершенно плевать на то, в каком я состоянии и кто меня увидит. В лечебницах пациентов не наряжали в вечерние платья. И два года в ней точно не добавили мне красоты. Я сильно похудела, волосы и ногти приобрели ужасающе нездоровый вид (вдруг подумалось, что Кайла пришла бы в ужас, если бы увидела мои посеченные концы и неровно обрезанные лохмы). Совсем не книжная героиня.
Но я все же сняла плащ и ботинки, поставив их поближе к печке, чтобы хоть немного подсушить. Внизу, за решеткой, красноватыми всполохами играла огненная магия – еще одно напоминание о семье Кордеро.
– Наверное, это закономерный конец, – вырвалось у меня.
– Ты о чем? – спросил детектив.
– Когда-то давно наш предок получил богатство и могущество за то, что приручил три самые могущественные силы на свете. Огонь. Алхимию. И разум. Ни одна семья не обладает властью сразу в трех магических сферах. Иронично, что все закончится тремя сестрами, каждой из которых досталось по дару.
Детектив пожал плечами. Я смотрела в окно, на темную дорогу, на жуткие силуэты деревьев, и мне чудились глаза чудовищ, наблюдающих за мчащимся экипажем. Я вспоминала, как в детстве Кортни каждый вечер приходила ко мне, чтобы проверить все шкафы и укромные уголки в комнате и убедиться: никаких монстров и призраков.
И хоть Кортни понятия не имела, что главный монстр живет несколькими комнатами дальше, я каждый вечер ее ждала.
Однажды Кортни перестала приходить. Так я узнала, что она спит с Гербертом. Что предала меня, не только оставив одну, но и забрав мечту. Тогда я ее возненавидела.
Наконец мы остановились у массивных ворот.
«Частная собственность. Проход запрещен», – гласила грозная табличка.
– Вы уверены, что вам сюда? – спросил возничий. – Здесь заперто.
– Уверена, – кивнула я. – Это мой дом. Спасибо, вы можете быть свободны.
– Я могу подождать вас здесь… Молодой девушке не стоит в такое время…
– Вы свободны, – отрезала я.
Бросив на меня недовольный взгляд, возничий прыгнул в кабину – и экипаж покатил по обратной дороге в ночь, сверкая всполохами огненной магии двигателя.
– Странно, что ты его не прирезала, – хмыкнул детектив.
– Странно, что я еще не прирезала тебя.
Дом у озера – единственное место, принадлежащее Кордеро, которое я почти не ненавидела. Мне нравилось ездить сюда, в отличие от сестер. Хейзенвилль – прибрежный городок холодного моря, все время хмурый и буйный. Грозы, шквалистый ветер, штормы и постоянная сырость. Когда-то Хейзенвилль был важным портом, но с тех пор как мы научились использовать магию огня для экипажей, такие городки, как наш, медленно вымирали. Если бы не Кордеро – вымер бы и Хейзенвилль, поколения наших предков цеплялись за родовое гнездо. Но, увы, в городе это почти не ценили. Отец всегда говорил: управлять можно или страхом, или деньгами. А лучше и тем и другим. Но у страха как способа управления есть один огромный недостаток: вместе с ним взращивается ненависть.
А вот дом у озера производил совершенно иное впечатление. Расположенный в тихом месте, он был, пожалуй, воплощением умиротворения. Всегда спокойная чистейшая вода, пики гор вокруг и лес, подступающий почти вплотную.
– Не боишься, что после того, как ты подожгла дом, все семейство отправилось сюда? – спросил Алан.
– Нет. Кортни ненавидит это место. Они уехали в Даркфелл, полагаю. Или сидят в управлении и капают на мозги твоему начальнику, чтобы меня быстрее поймали. Кстати, а твои коллеги знают, что ты связался с сумасшедшей убийцей?
– Мои коллеги знают, что я всегда добиваюсь результата. И не вникают, какими именно способами.
– Да, я помню.
Детектив Портер, желая отомстить за смерть Хейвен, тоже не гнушался спорными методами. Он довольно быстро догадался (и я до сих пор не знаю как), кто именно убил Хейвен. И пытался отплатить мне той же монетой. Жаль, я не помню, как убила его. Хейвен говорит, это была не я… Но об этом думать не хочется.
Впереди показался дом. Как я и сказала, ни в одном из окон не горел свет. Ничто не нарушало покой и безмятежность этого места. Даже старая лодка была привязана к пирсу. Я бы не рискнула сейчас на ней плыть, время хорошо поработало над деревом. Если дом явно пытались держать в пригодном для проживания виде, то остальной территорией почти не занимались.
Я улыбнулась. Кортни еще не хватает решимости избавиться от наследия отца и создать собственное. Но она определенно на верном пути.
Остановившись у кромки воды, я вдохнула запах дождя, смешавшийся с ароматами леса, и замерла.
– И что дальше? – спросил Ренсом.
– Он придет.
– Ты этого не знаешь.
– Знаю.
– Тогда почему просто не назовешь имя?
Носком ботинка я потрогала водную гладь – и будто нарушила покой этого места. В воде мне почудились глубинные монстры, а лес вдруг уставился пристальными взглядами его темных обитателей.
– Потому что я не знаю, какое имя он считает своим.
Год назад
– Итак, Ким, мы снова встретились. Как ты провела неделю?
Она молчит, рассматривая тучи за окном. Хантер следит за ее взглядом, но там ничего, кроме серого неба.
– Сегодня я хочу поговорить о твоем отце. Расскажи мне о нем.
Она все еще нехотя вступает с ним в диалог, но в то же время по сравнению с той Кимберли, что он впервые увидел, нынешняя Ким кажется вполне здоровой. Это иллюзия, и для понимания этого ему даже не нужно проникать в ее разум. Но даже иллюзия в ее случае – уже хорошо.
– Я его убила. Сварила яд из цветов кордера. Нашла рецепт в старых дневниках одного из предков. Папа просил, чтобы я приносила ему кофе. Я подливала яд долго, чтобы он ничего не заметил. Они думали, папа заболел. Они давали ему лекарства.
