— Отлично, — сказал он, пожимая руку сэру Стюарту. — С вами свяжется человек по фамилии Кармайкл.
Я ждал, пока все не скроется в тумане, продолжавшем окутывать землю. Всё заняло меньше времени, чем обычно требуется на такого рода штуки. Никто не погиб. Обошлось без вызова криминалистов. Парни в полицейской форме как могли плотнее закрыли висевшую на одной петле стальную дверь, перечеркнули её крест-накрест красно-белой лентой и старательно избегали смотреть на большую оплавленную дыру в том месте, где полагалось находиться замку.
— С ними всё будет хорошо, — вполголоса заверил меня Уриил. — Сегодняшние травмы не окажутся смертельными ни для одного из них.
— Спасибо, — кивнул я. — За то, что говорите это мне.
Он кивнул в ответ:
— Так вы решили?
Я мотнул головой:
— Покажите мне моего брата.
Он нахмурил бровь, но пожал плечами и снова протянул мне руку.
Мы исчезли из ночного Чикаго и возникли в очень богато обставленной квартире. Я сразу узнал дом моего брата.
Обстановка здесь довольно заметно изменилась. Холодный стальной декор чуть смягчился. На месте старых бродвейских театральных постеров висели картины — по большей части сельские пейзажи, составлявшие любопытный контраст тому, что было раньше. На месте спартанской простоты, которую я помнил по предыдущим посещениям, виднелись свечи и прочие декоративные штуковины. В общем, это место выглядело теперь уже почти как жилье, а не как красивые декорации.
Пара предметов смотрелись здесь чужими. В гостиной перед огромным дорогим телеэкраном размером с хороший обеденный стол стояло кресло, удобное на вид, обитое коричневой кожей, на которой темнели пятна — явно от еды. На журнальном столике рядом с креслом громоздились пустые бутылки.
Отворилась дверь, и в комнату вошел мой брат Томас. Роста в нем немного больше шести футов, хотя точно сказать трудно: он так часто менял обувь, что рост его слегка менялся как в большую, так и в меньшую сторону. Темные волосы он на этот раз постриг до средней длины, но и те сбились в беспорядке. Причем в обычном беспорядке, не в привлекательном, как это бывает, а для Томаса такое просто кошмар. Он не брился недели две, так что щетина еще не превратилась в настоящую бороду, но и сексуально привлекательной дымкой тоже уже не была.
Его холодно-серые глаза ввалились, и под ними залегли тени. На нем были джинсы и футболка, тоже в пятнах от еды. Он даже не пытался скрыть того, что ему не холодно на ночном морозе, а если вампиры Белой Коллегии и избегают чего-то, так это способов хоть чем-то выдать свое отличие от нормальных людей. Видит Бог, он шлепал по холодному полу босиком — и он явно выходил так на улицу, скорее всего в ближайший магазин за спиртным.
Мой брат достал из бумажного пакета бутылку виски — дорогого виски — и уронил пакет на пол. Он уселся в коричневое кожаное кресло, ткнул пультом в сторону телевизора, и экран осветился. Почти не глядя, он переключал каналы, время от времени отвлекаясь на то, чтобы сделать глоток из горлышка. В конце концов он остановился на спортивном канале, по которому крутили матч в регби.
А потом откинулся на спинку кресла и принялся смотреть, потягивая виски из бутылки.
— Полукровкам приходится нелегко, — заметил вполголоса Уриил.
— Как вы его назвали? — вскипел я. Что с моей стороны, возможно, было не самым умным, но Томас все-таки мой брат. Не люблю, чтобы его обсуждал кто-нибудь посторонний.
— Потомкам смертных и бессмертных, — невозмутимо ответил Уриил. — Полукровкам, метисам. Смертная доля тяжела и без того, чтобы дополнительно грузить её нашими проблемами.
— Несколько лет назад его захватил Шкура-Перевертыш, — буркнул я. — Это надломило его.
— Нааглоши испытывает необходимость доказать, что любое встречное создание столь же уязвимо перед тьмой, какими оказались когда-то они сами, — объяснил Уриил. — Это... это сообщает им ложное ощущение покоя. Полагаю, им нравится обманывать самих себя.
— Вас послушать, так вам их жалко, — сердито пробормотал я.
— Мне жаль, когда они испытывают боль, но еще жальче, когда они причиняют боль другим. Ваш брат может служить наглядной тому иллюстрацией.
— Что эта тварь сделала с Томасом? Это сильно отличается от того, что сделал со мной тот Павший?
— В отличие от вас он в результате этого вмешательства не погиб, — ответил Уриил. — Он до сих пор способен делать выбор. — Голос его зазвучал мягче. — В том, что сделал с ним нааглоши, нет вашей вины.
— Сам знаю, — заявил я без особого энтузиазма.
Отворилась дверь, и в комнату вошла молодая женщина лет двадцати пяти. Она была прекрасна. Лицо и фигура так и притягивали к себе внимание, и вся она буквально сияла красотой и здоровьем. Волосы её напоминали белый шелк. Одета она была в простое платье и длинное пальто; едва войдя, она скинула сапоги.
Не отходя от двери, Жюстина внимательно посмотрела на Томаса.
— Ты хоть ел что-нибудь сегодня? — спросила она.
Томас переключил телевизор на другой канал и прибавил громкость.
Жюстина сжала губы и твердым, решительным шагом направилась в спальню.
Спустя полминуты она вернулась, но еще раньше до нас донесся стук высоких каблуков. Теперь на ней было только красное кружевное белье, оставлявшее достаточно простора воображению. Она словно сошла с обложки каталога «Секрета Виктории» и двигалась с чувственностью, способной пробудить желание даже у покойника. Лично я вполне мог бы служить этому подтверждением.
Но я понимал, что мой брат не может до неё дотронуться. Прикосновение любви по-настоящему любящего и любимого человека — истинное проклятие для вампира Белой Коллегии, примерно такое же, как святая вода для киношных вампиров. Томас с Жюстиной едва не погибли, спасая друг друга, и с тех пор каждое прикосновение к ней стоило моему брату ожогов второй степени.
— Если ты не поешь, ты потеряешь контроль над своим Голодом, — сообщила она.
Томас молча отвернулся и снова переключил канал.
Она подняла ногу — длинную, безумно красивую ногу — и кончиком пальца выдернула провод телевизора из розетки. Он выключился, и в квартире стало очень тихо.
— Думаешь, ты сделаешь мне больно, если заведёшь любовницу? Я же благословила тебя на это. Ты поступаешь глупо. И в данный момент, боюсь, ты не отдаешь себе ясного отчета в последствиях того, что делаешь.
— Мне не нужно, чтобы ты советовала мне, как справиться с Голодом, — негромко произнес Томас. Он поднял на нее взгляд, и хотя в голосе его звучала злость, он смотрел на неё с неприкрытой жадностью. — Зачем ты меня так мучаешь?
