Ознакомительная версия.
Калитка оказалась не заперта, и гоэта без труда прошла по выложенной дроблёным камнем дорожке к входной двери.
Даже в подавленном состоянии Эллине не могла не остановиться перед композицией из солнечных часов (день был сумрачный, так что они не работали) и затейливого узора из ракушек и смальты. Очередная бездумная трата денег, зато необычно и притягивает взгляд.
Гланера дома не было, но открывшая дверь прислуга знала гоэту и беспрепятственно пропустила её в комнаты.
— Проходите, я сейчас вам чаю заварю. Господин Ашерин скоро вернётся. У него работа.
Эллина понимающе кивнула и прошла в гостиную, сняла ботинки и с ногами забралась на диван — друг разрешал.
Гланер появился через час, когда чай был допит, а последние новости со служанкой обсуждены. Поинтересовался самочувствием подруги, предложил съездить к источникам.
— У меня нет денег, — вздохнула Эллина. — А брать из банка не хочу.
— Зато у меня есть. Лин, что ты вечно свою гордость выпячиваешь? Я тебе не посторонний, а друг. Считай подарком.
— Прости, но я таких подарков не беру: не желаю быть никому обязана.
— Вот упёртая! В кого ты такая уродилась? А если в долг? Или в долг ты тоже не живёшь?
— В долг могу, — согласилась гоэта, отхлебнув из чашки сомнительного цвета напиток — успокоительное, приготовленное Гланером. — Я бы на пару недель съездила, никогда ведь там не была…Красиво, наверное. Только это всё мечты.
Она поставила чашку на стол и спустила ноги на ковёр.
В гостиной уютно, много разных диковинок из других стран. Сразу видно, вкус у хозяина есть.
Эллина хихикнула, вспомнив, каким видела обладателя этого хорошего вкуса.
Гланер любил выпить, не раз напивался так, что свинье стыдно бы стало. Но, надо отдать ему должное, вёл себя прилично, песен не пел, лицом в тарелке не засыпал.
Разговор зашёл о показаниях, которые гоэт дал следователю. Как и предполагала Эллина, они были правдивы ровно наполовину. Да, провожал, но на ночь не напрашивался, с ней не ссорился. Да, тело гоэта нашла, но Гланера не звала.
Дальше, по версии друга, Эллина закатила истерику, пожелав немедленно попасть домой. Гланер же якобы убеждал её сначала заявить о преступлении. Очередная ссора — и гоэта сбежала в расстроенных чувствах.
Друг заставил Эллину вызубрить эту историю, несколько раз пересказать её от своего лица и, изображая следователя, занял несколько каверзных вопросов.
Гоэта понимала, что его настойчивость и придирчивость оправданы: истинных показаний для подтверждения её невиновности не достаточно, поэтому приходилось заучивать правдоподобные ложные.
Убедившись, что подруга уже не путается в деталях, Гланер с таинственным видом извлёк из шкафчика два бокала, поставил на стол и отправился в подвал за вином.
Выпили за то, чтобы произошедшее с Эллиной стало самым худшим событием в её жизни.
Как и предполагала гоэта, после разговора с Гланером стало легче. Он, безусловно, мужчина не без недостатков, иногда доводит её до белого каления, но в беде не бросит. Настоящий друг. Вот и теперь вспомнил какого-то знакомого, жившего в курортном городке рядом с термальными источниками, дал его адрес и обещал попросить, чтобы тот бесплатно приютил Эллину.
— Поживи там, пока всё утрясётся. Ванны попринимай, поплавай, воздухом подыши. О деньгах не думай, мы с друзьями скинемся. Если не хочешь брать безвозмездно, отдашь потом частями.
— Но, Гланер, мне не разрешено покидать Сатию.
Идея с источниками казалась соблазнительной. Положим, на пару недель курортной жизни ей даже хватило бы, особенно, если денег занять, но запрет на выезд из города никто не отменял.
А ведь она уже размечталась, как будет нежиться в тёплых водоёмах, пить целебную воду. И для поправки здоровья, и для кожи полезно.
Что, неужели она не заслужила отдыха? Осенью там наверняка всё дешевле: приезжих меньше, да и погода не очень, зато источники такие же горячие. Там ведь и отдельные ванны есть, под крышей — Гланер рассказывал.
Хотелось посмотреть на море, пусть даже штормящее и неприветливое. Море и горы в сизой дымке.
— Не беспокойся, мы с ребятами сходим к твоему соэру Брагоньеру, всё объясним. Он же не дурак, поймёт, что ты не могла никого убить. Смешно же! Он бы ещё себя самого в убийстве обвинил, и то правдоподобнее вышло. Уверен, соэр тут же отменит это дурацкое постановление. Так что спокойно собирайся, укладывай вещи. Сегодня же зайду в «Белую мышку», поговорю с остальными гоэтами. Не позволим мы пятнать честное имя нашей коллеги!
Эллина благодарственно улыбнулась и, наклонившись, поцеловала друга в щёку. Тот сгрёб её в охапку и принялся щекотать. Гоэта визжала, отчаянно пытаясь вырваться. Гланера, похоже, это забавляло.
Наконец он отпустил её, наградив традиционным шлепком.
— Скажи мне, паршивец, когда ты избавишься от этой привычки?
— А что, тебе неприятно? — усмехнулся гоэт. — Да и что плохого, если мне твоя попка нравится?
— Послушай, Гланер, — нахмурившись, начала Эллина, но друг перебил её.
— Знаю, сто раз уже слышал, всё хорошо помню. Хочешь дословно: «Если ты, извращенец, будешь ко мне лезть, чего-то можешь не досчитаться». Так, кажется, ты мне сказала на заре нашего знакомства, когда я предложил тебя погреть ненастным зимним вечерком.
— Как же, предложил! — хмыкнула гоэта. — Ты без слов обошёлся.
— А ты мне коленом… С тех пор и дружим. Кому рассказать — обхохочутся. Лин, а насчёт погреть… Серьёзно говорю — тоскливо станет, позови. Ты моя подруга, а друзьям нужно помогать.
— Спасибо, но в подобной помощи не нуждаюсь. Больше, чем на поцелуй, не расчитывай.
— Скучная ты, Лина! Расслабься, я даже поцелуев требовать не стану. Пойдём, домой провожу, а то вдруг опять неприятности на свою голову найдёшь.
Распрощавшись с Гланером у собственной двери и ещё раз поблагодарив за помощь, Эллина попробовала снова заняться переводом, но опять неудачно. Видимо, вино не только успокоило нервы, но и на умственных способностях сказывалось не лучшим образом. Точнее, на восприимчивости к языкам.
Поняв, что сегодня всё равно ничего не выйдет, гоэта отложила в сторону работу и отперла нижний ящик стола, где хранила разные полезные вещицы: нужно было переписать в тетрадь адрес, который дал Гланер.
Эту тетрадку Эллина вела с первого года обучения в училище, занося туда всё, что могло бы ей потом пригодиться, всё, что не касалось учёбы.
Копаясь в ящике, гоэта неожиданно наткнулась на обрывок тиснёной бумаги. Развернув его, она с удивлением обнаружила, что бумага гербовая. И не тордехешская, а аваринская. Как бы средне гоэта ни училась, символику сопредельных государств она знала.
Рассмотрев бумагу со всех сторон и убедившись, что она не поддельная, Эллина решилась прочитать, что в ней написано.
Тоже на аваринском.
Пришлось взять словарь — памяти гоэта не доверяла, особенно после распития спиртных напитков.
Пробежав глазами пару строк, Эллина поняла, что от бумаги нужно избавиться немедленно. Если её найдут, одиночная камера станет пожизненной спутницей госпожи Тэр. Нет, в общую её не посадят — чтобы не смешивать уголовных и политических преступников.
Какой приговор ей вынесут? Гоэта была не сильна в законах, но догадывалась, что за измену, даже подозрение в пособничестве, по головке не погладят. Одинокая старость за решёткой — самый мягкий вариант.
А тут ещё эти два убийства…
В горле пересохло. Тело обмякло, и гоэта тяжело опустилась на пол, всё ещё сжимая в руках злосчастный клочок бумаги. Кусочек похвальной грамоты от короля Аварина за неоценимую помощь, оказанную государству.
Имени нет — оборвано, но и без него доказать что-либо будет очень трудно. Одно: «Ваши старания не окажутся неотмеченными и будут надлежащим образом оплачены» тянет на плаху. Вернее, на верёвку. Мешок и верёвку. Таких, как она, кажется, топят. Да, топят, вешают простолюдинов. А гоэтам — привилегия более красивой смерти.
Но откуда взялась эта грамота, как она оказалась среди личных бумаг? Когда и кто её подложил?
Да когда угодно, Эллина сто лет не убиралась, не заглядывала в этот ящик. И сегодня открыла чисто случайно. Спасибо Гланеру, если бы не он, вернее, его знакомый, эта гадость так бы и лежала среди её вещей.
Гоэта торопливо затеплила свечу и сожгла компрометирующую бумагу. Затем начала лихорадочно переворачивать всё вверх дном, опасаясь, что где-то спрятаны остальные клочки грамоты. Но ничего не нашла.
Беспокойство и страх снова железной хваткой вцепились в горло.
Уехать из Сатии, чем скорее, тем лучше!
«Кому, кому я перешла дорогу, кто желает моей погибели?» — расхаживая из угла в угол, рассуждала Эллина. И не находила ответов.
Успокаивающее действие вина улетучилось, дыхательные техники тоже не помогали, и гоэта решила выпить успокоительное.
Ознакомительная версия.
