Другой, высокий, широкоплечий, с мужественным лицом, походил на рыцаря и, однако, носил чёрную, до пят, сутану, застёгнутую на пуговичный ряд, с воротником-стойкой. Черты его лица, осанка отличались внушительностью и величавостью, присущей служителю церкви. И всё же Алекто он показался воином, вырядившимся в священника. Хотя, возможно, когда-то он и был воином, из тех, кого называли тамплиерами, а теперь стал служить церкви в мирной жизни.
«Вот эти-то люди мне и нужны!» - обрадовалась девушка, угадав в гостях из Лютеции герцога Ортенау и нового викария, Преподобного Готфрида.
Алекто решительным шагом направилась к занятым беседой мужчинам, но неожиданно прямо перед ней возникла, преградив ей дорогу, незнакомая женщина.
- Разве вас, мадемуазель Алекто, не занимают разговоры о приданом, полезных знакомствах или о разных увеселениях при королевском дворе? – обратилась она к девушке. - Вам совсем не интересно то, что так живо обсуждают ваши ровесницы?
Алекто и вправду, с момента появления в доме маркграфа, не принимала участия в разговоре девушек, которые сидели за столом большим полукругом. Занятая своими мыслями, она тоже не вызывала к себе их интереса. Её соседки и знакомые, потому ли, что она не развлекала их, или потому, что она казалась им какой-то отстранённой, отвернулись от неё.
- Откуда вы знаете, как меня зовут? – наконец спросила Алекто, вступая в разговор с женщиной, которая держалась так, будто они давно знали друг друга.
- Кто же не знает имени самой красивой на этом побережье девушки?! – воскликнула та с таким искренним восхищением, что Алекто смутилась.
- Простите, но я вас не узнаю. Вы ведь не из местных? – после короткой заминки спросила она, будучи уверена, что никогда не видела эту женщину.
- Радегунда. – Светлая улыбка на лице и внимательный взгляд небесно-голубых глаз. – Вам не приходилось слышать это имя? На языке моего племени оно означает: воительница советами.
- Так вы из семейства арнуфильгов? – Теперь Алекто с нескрываемым любопытством разглядывала новую знакомую. – Говорят, из вашего племени на Раденне почти никого не осталось. Это правда?
- Те, кто выжил после колонизации острова, рассеялись по всей Нейстрии – в поисках лучшей судьбы, - ответила Радегунда с улыбкой, но в глубине её глаз таилась, как заметила Алекто, тихая грусть.
- Я тоже с некоторых пор живу в Нейстрии, - продолжила Радегунда немного погодя, - в доме моего покровителя, герцога Ортенау. Он кузен нашего короля Сигиберта. Но я с удовольствием приезжаю в родные места, когда появляется возможность. Как, к примеру, в этот раз...
- А правду говорят, что женщины из семейства арнуфильгов умеют колдовать? – призвав на помощь всю свою смелость, хотя и понизив голос, спросила Алекто.
По лицу Радегунды пробежала тень тревоги: разговоры о колдовстве, запрещённом в королевстве Нейстрия, могли иметь нежелательные для них обеих последствия.
- Не все, - с явной неохотой ответила она на вопрос девушки, - только те, кому магический дар передаётся по наследству... Простите, мадемуазель, мне пора идти: мой покровитель... герцог Ортенау уже заждался. Я хотела бы ещё о многом поговорить с вами, а вместо этого вынуждена попрощаться!
С этими словами Радегунда сделала движение рукой, будто хотела обнять Алекто, но удержалась.
- Постойте! – воскликнула Алекто и в свою очередь смело коснулась руки женщины. – Прошу вас, не откажите мне в просьбе! Представьте меня Его Светлости герцогу Ортенау.
- Как? Прямо сейчас? – удивилась Радегунда; от взгляда Алекто не укрылась тень недовольства, промелькнувшая на её лице.
- Поверьте, это очень важно, - Алекто была настойчива. – Речь идёт об убийстве, а, может, даже нескольких. И поскольку маркграф не придаёт значения трагическим событиям, которые происходят на нашем острове, я обязана рассказать об этом любому другому представителю королевской власти...
- Мадемуазель Алекто, вы уверены в том, что упомянутые вами события следует называть убийствами? Ведь это очень серьёзное заявление, - Радегунда умолкла на мгновение, задумавшись. Потом неудовольствие на её лице сменилось тревогой, и она спросила тихим голосом: - И кто же жертвы этих злодеяний?
- Две последние жертвы – из местных: вдова пекаря Мартина и наш управляющий Мадобод, - с готовностью начала отвечать Алекто, воодушевлённая тем, что её слушают и, кажется, верят ей. – А вот первая – незнакомая девушка, прибывшая на остров неизвестно откуда и неизвестно к кому. Хотя она говорит, что желала увидеться со мной, чтобы предупредить об опасности...
- Она так говорит? – изумилась Радегунда. – И когда же она сказала вам об этом?
Только сейчас Алекто поняла, что допустила ошибку; забрать свои слова обратно было поздно, и ей оставалось открыть хотя бы часть правды.
Внимательно выслушав рассказ девушки о её необычном сновидении, в котором ей явилась утонувшая незнакомка, Радегунда побледнела.
- Мадемуазель Алекто, я хочу сделать вам подарок, – неожиданно заявила она и, сняв со своей руки массивный, чеканного золота браслет, протянула его девушке: - Возьмите! Это вам!
Алекто опешила:
- Мне?
- Примите этот браслет как подарок в память о нашей встрече и никогда не снимайте его, - ответила Радегунда; затем, не обращая внимания на растерявшуюся девушку, она сама надела браслет ей на руку и защёлкнула его на её тонком запястье.
Алекто не успела поблагодарить свою новую знакомую. В это время в пиршественном зале раздалась нежная мелодия флейты и вслед за нею протяжные звуки волынки. Гости, сидевшие за уставленными угощением столами, возбуждённо зашумели.
Но вот всё стихло – хозяин замка подал сигнал к началу музыкальных состязаний заезжих менестрелей.
- Увидимся позже, - шепнула Радегунда, склонившись к уху Алекто, и, по-дружески пожав ей руку, торопливым шагом направилась к заждавшемуся её герцогу Ортенау.
Состязания менестрелей на Раденне устраивались не только на потеху гостям, но и на радость самим музыкантам. Ведь не каждый день талант столь щедро поощрялся: наградой победителю было обещано личное покровительство маркграфа. Это значило, что, странствуя по острову, выигравший в состязаниях менестрель получал бесплатный кров и еду в любом доме. Музыкант имел также право выбрать дом по своему желанию и остаться гостить в нём столько, сколько ему будет угодно.
Когда в пиршественном зале прозвучал громкий голос маркграфа: «Музыка!», менестрели, сидевшие во дворе, схватили свои инструменты и побежали в замок. Вслед за ними потянулись и остальные гости; одни вошли внутрь, а другие толпой обступили открытые двери и окна.
Первый участник состязаний, стройный юноша,
