— Эй! — окликнули с улицы, — Олега, в лес идешь?
— Не! — проорал в окно Олежек. — Дела у меня, и бабка не пускает.
Мальчишки убежали, и Богданов многозначительно кашлянул.
— Слышь, дядь Саш, идти никуда не надо, я и так все поправлю, — Олежек поднял на Богданова виноватый взгляд.
— Так поправляй, — не стал спорить Богданов, — я тебя не держу.
— Лейтенанта твоего стесняюсь, — признался Олежек, утирая нос ладонью, — нервный он какой-то.
— Платок возьми, — велел Богданов и поощрил. — Давай, работай, Игорька я придержу.
Тяжко вздохнув, Олежек распустил ремень, снял рубашку и ботинки, выпрямился во весь свой невеликий рост и поменялся. Из вихрастого мальчишки он за пару секунд превратился в низкорослого, но крепкого старикана лет семидесяти, седого и хитроглазого. Штаны стали коротковаты, плечи сильно раздались, а размер ноги увеличился. Все это Игорь смог оценить лишь мельком, так как, почувствовав сильный запах нашатырного спирта, отшатнулся, едва не споткнулся о табурет, но Богданов успел прихватить за плечо, не дав упасть.
— Издеваешься? — уточнил он у Дани.
— Ладно тебе, — примирительно пожала та плечами, вытирая пальцы о штаны, — Просто нашатырь из аптечки. Побоялась, что Игорек сознание от такой перемены с Олежеком потеряет.
— Я от твоего нашатыря чуть сознание не потерял, — огрызнулся Игорь, тряся головой и, сосредоточившись, уставился на дедка.
Потихоньку до него начало доходить.
— Это кто, Олежек? — слабым голосом уточнил он, и только воспоминание о нашатыре, которым все еще воняло в комнате, несмотря на распахнутое окно, заставило твердо стоять на ногах.
— Какой я тебе Олежек, — презрительно буркнул дед. — Я Олег Васильевич Миронов. Ладно, смотрите.
Он открыл дверцу шкафа и извлек из него небольшую модель, переделанную из комнатного фонтанчика, дополненную копией моста, через который проезжали полчаса назад. По крайней мере, так решил Игорь, при форсировании реки мост был скрыт потоком, особо не разглядишь.
— Золотые руки, — прокомментировал Богданов. — И охота тебе все ломать?
— Натура такая, — притворно вздохнул старик. — Пока молодой ломаю, когда состарюсь — чиню. Тем и живем.
— Так давай, чини, — велел Богданов.
— Ты повежливее, — строго приказал старик, — я тебе в дедушки гожусь, а ты мне тыкаешь, как мальчишке сопливому.
Пожурив таким образом, он склонился над моделью, пошептал, сделал рукой замысловатый пасс и вода перестала течь. Только теперь Игорь обратил внимание, что к розетке фонтан не подключен.
— Доволен? — осведомился старик.
— Пока да, — согласился Богданов, — но учти, еще пара вызовов и ты сядешь.
— Кто ж осудит такого милого дедулю? — удивился старик. — За меня все бабы в округе горой встанут. Верно, Данек?
С такими словами он быстро приобнял девушку за талию и прижал к себе чуть крепче, чем позволяли приличия. Даня возмущенно вырвалась, и тут до Игоря дошло.
— Значит, ты становишься мальчиком, когда захочешь? — уточнил он. — И ты, козел, целовался с малолеткой?
Никто глазом моргнуть не успел, как Игорь повалил старика на пол и защелкнул на запястьях наручники.
— Мы с тобой в камере поговорим, — пообещал он сквозь зубы. — Вот там и будешь прикидываться, кем захочешь. Встать!
Он дернул старика за скованные запястья, заставив подняться на ноги, и толкнул на выход.
— Отпусти его, — негромко велел Богданов.
Жизнь Игоря ничему не научила. Богданов явно был сильнее, опытнее, и справиться с Игорем мог с закрытыми глазами, но справедливость была дороже.
— Не отпущу, — твердо решил Игорь. — Он извращенец, и место ему в тюрьме, с такими же отморозками.
— И где доказательства? — поинтересовался Богданов, в глазах которого мелькнуло насмешливое уважение.
— Ты хочешь из-за отсутствия доказательств отпустить педофила? — воскликнул Игорь. — Ну ты и сволочь.
— Наручники снял, — велел Богданов, пристально глядя на подчиненного.
Помедлив, Игорь молча расстегнул наручники и убрал их в карман.
— И что, оставить все как есть? — сквозь зубы проговорил он.
— Да, — отрезал Богданов.
Тут Олежек опять поменялся, обулся, накинул на плечи рубашку и подмигнул.
— Дядь Саш, ты не злись, — просительно затянул он, — я ж не со зла, и вот, починил все.
В ответ Богданов презрительно молчал, и Олежек всерьез испугался потерять столь впечатляющее знакомство, дававшее ему известный авторитет среди местных мальчишек.
— Ну не буду я больше, правда. Даже воды бабке натаскаю, и бревно уберу.
— Какое еще бревно? — устало спросил Богданов.
Олежек открыл вторую дверцу шкафа, и глазам полицейских предстала модель дороги, вдоль которой была аккуратно уложена ровная сосновая ветка.
— Та-ак, — протянул Богданов и коротко осведомился. — Это что?
— Разделительная полоса, — глядя в сторону, признался Олежек, но тут же вскинул голову и воинственно заявил. — А че они на встречку тут все время выезжают, дачники чертовы? Едва не сбили, когда мы с пацанами на скутере гоняли!
— Думаешь, без тебя не уберут?
— Не-а, — радостно подтвердил Олежек, но тут же опомнился и принял виноватый вид.
— Ладно, пусть еще денек полежит, на этом участке и впрямь лихачат, — смилостивился Богданов.
— И ты мне еще по ушам для свидетелей накидай, пожалуйста, — взмолился Олежек и пояснил. — С меня ж иначе баба Маня с тетей Лидой с живого не слезут.
— Да хрен с тобой, пошли, накидаю.
— Спасибо, дядя Саша! — просиял мальчишка и первым ринулся на выход.
Проведя краткую беседу на крыльце, но, напоследок, пожав Олежеку руку, для поддержания авторитета среди молодежи, Богданов отбыл в сопровождении сотрудников, оставив мальчика на растерзание бабы Мани.
Мост прибывал в полном порядке. Мокрый, конечно, но все плиты на месте, только лужи поблескивали, да и те быстро высыхали.
— Так этот мужик пацан или кто? — нарушил молчание Игорь.
— Даня, — коротко велел Богданов.
Со вздохом человека, выполняющего нудную, неприятную, но такую нужную работу, Даня повернулась к Игорю и начала со свойственной ей обстоятельностью объяснять суть вещей.
— Он старик, но в самом деле становится пацаном. Понимаешь? Возраст может менять от одиннадцати до четырнадцати лет. Косит он под малолетку, вроде как к бабуле в гости приехал.
— И соседи не догадываются?
— Нет. У Мироновых три сына, вот он и выдает себя за собственных внуков, названных одинаково в честь дедушки. И потом, он же сущность, так заморочит, что на собственной бабушке женишься. Вот только с настоящими внуками незадача — к бабуле с дедулей приехать не могут, так что Мироновы сами к ним катаются.
