Но даже правда о Конраде была надежно погребена под руинами сознания, понадобилось едва не погибнуть, чтобы вытащить ее наружу. О том, чтобы вспомнить хоть немного подробностей, не шло и речи.
Дом опустел. Сестры так и не показались, Райан ушел наверх, давать новые указания коллегам. Мне не хотелось оставаться одной в четырех стенах, снова и снова гонять по кругу одни и те же мысли, поэтому я накинула чей-то плащ и вышла на улицу.
Над озером стелился туман. Вдали от дома, у самой кромки воды, не было ни звука. Ни шелеста листьев, ни криков птиц. Полное, даже немного пугающее умиротворение.
Я думала, прийти сюда будет сложно и страшно, но, кажется, я потеряла способность бояться прошлого. Вот будущее немного страшило, но и этот страх не был связан с отцом. Кто бы мог подумать, что сильнее всего пугают не монстры, а одиночество.
Вскоре оказалось, что я не одна отправилась к воде, чтобы проветриться. Сначала я подумала, будто Хантер побоялся, что я сбегу, но потом он остановился возле воды, стянул через голову рубашку и – я едва успела отвернуться – взялся за ремень на штанах.
– Что ты делаешь?!
– Хочу окунуться. Водичка выглядит бодрящей.
– О да, как человек, который в ней едва не утонул, подтверждаю. Она не просто бодрящая, она ледяная!
– Зато какая чистая. Я закаленный, не волнуйся. Жаль, что твои сестры не занимаются домом. Место чудесное.
– Места портят воспоминания.
– Но сами-то места в них не виноваты. Надо спросить у Кортни, не продаст ли она дом.
– Боюсь, при всем желании в ближайшие годы она этого не сделает, – услышали мы звонкий голос Кайлы.
Кутаясь в длинное пальто, она поравнялась со мной.
– Пока она не выполнит условия завещания, то не может распоряжаться собственностью Кордеро. И не хочет вкладываться в дом, потому что ненавидит сюда приезжать. Так что если ты готов ждать – дом твой.
Хантер махнул рукой, что могло означать как «да и шут с ним», так и «договорились». Он быстро зашел в воду по пояс, потянулся, разминая затекшую шею. И я невольно залюбовалась на рельефные очертания мышц.
– Ничего так, – хмыкнула Кайла, занятая тем же самым.
– Эй, ты замужем!
– Никакое замужество не помешает мне по достоинству оценивать таких красавчиков. Раньше я думала, что все целители – старые, страшные и унылые. Но твой буквально обрушил все мои представления о жизни. Еще пару лет назад я была бы вовсе не прочь побыть его пациенткой.
Я рассмеялась. Кайла всегда умела разрядить обстановку.
– Ну, и что у вас с ним? – спросила она.
Показалось, я ослышалась.
– Извини?
– Да брось, мне любопытно. В последнее время не перепадает никаких сплетен. Кортни замужем и уныло верна мужу. Друзей у меня почти нет, а если и есть – то такие же семейные пары. От той Кайлы, о которой говорил весь город, не осталось и следа. Но я же помню, как весело было обсуждать чужие романы. Так что у тебя с ним?
– Ничего. – Я покачала головой. – Он всего лишь ментальный целитель.
– Ага, и поэтому он рискнул работой и свободой, чтобы тебе помочь. Потому что он – всего лишь целитель! Да если кто-то узнает, что он перестал давать пациентке лекарства, выпустил ее на свободу и поддерживал ее бред, то господин Дельвего навсегда лишится таблички на двери.
– Он просто хочет отомстить за сестру.
– И именно поэтому не погнался за папой, а кинулся вытаскивать из воды тебя.
– Не всем быть такими, как я. Большинство нормальных людей не могут пройти мимо избитого и тонущего человека.
– О нормальности – не в нашу семью, – фыркнула Кайла. – Ты говорила с Кортни?
– Да, утром. Она… выразилась предельно ясно.
Сестра вздохнула, и я поняла: она тоже с ней говорила.
– Кортни боится. За ребенка, за нас всех. Сначала на нее свалилась ответственность, теперь – правда об отце. Она не знает, кому можно верить. К тому же ее пугает это место. А когда ты вдруг оказываешься там, где тебе уже было плохо…
Тук-тук, за окном
Тихо плачет навь…
Я вздрогнула, увидев бредущую по пляжу Хейвен. Точнее, мне показалось, что это она. Но когда хрупкая фигурка в светлом одеянии приблизилась, я поняла, что не видела эту девушку раньше. Хотя знакомые черты в ней все же угадывались, но я никак не могла вспомнить, где ее видела.
Старый дом, старый дом,
Сон ты или явь?..
– Ты ее видишь? – спросила я Кайлу. – Слышишь песенку?
– Что? Нет, я ничего не слышу.
Девушка остановилась и подняла на меня взгляд пустых глазниц.
Тук-тук, медленно
Открываю дверь.
Старый дом, старый дом —
Ты ему не верь…
– Хантер! – задохнулась я. – Хантер!
– Ким, ты в порядке? – Кайла нервно закусила губу.
Я повернулась к ней. Руки дрожали, когда я схватила ее за плечи.
– Я знаю, где отец! Дом из этой песенки, он существует!
– Мы придумали ее вместе. Я и Жизель. Чтобы меньше бояться. Я почти ничего не помню, только какой-то темный подвал. И ее.
– Мою сестру?
Райан был мрачнее тучи. Думаю, он до конца не верил в то, что рассказ Хантера – правда. Или надеялся, что мы ошиблись и Жизель не использовали в исследованиях Конрад и Рейган.
Но я вспомнила ее, девушку в светлом платье. Когда мы виделись в последний раз, она была таким же ребенком, как и я.
– Мы просидели там несколько дней и, чтобы не сойти с ума, придумали песенку.
– Но ведь это не значит, что дом существует, – возразил Герберт.
– Значит. Он существует, я уверена. Папа привез меня туда лишь однажды, и тогда я не участвовала в его ритуалах. Но Жизель жила там довольно долго. В подвале была кровать, небольшой комод с ее одеждой, книги, игрушки. Папа не мог позволить мне исчезнуть, люди стали бы задавать вопросы. А вот Рейган, похоже, решил не рисковать и держал Жизель в лаборатории.
Я заметила выражение лица Райана и вздохнула. Все еще чувствуя неловкость за сцену в ванной и благодарность за то, что спас меня, я ненавидела себя за то, какую боль причиняю ему, рассказывая, как обращались с его сестрой.
– Хорошо, и что мы знаем об этом доме? – спросил Хантер. – То, что он старый? Этого мало.
– Навь… там упоминается навь. Дом
