Он взял еще одну порцию каши и большой кусок какого-то торта.
— А тебе плохо не будет? — как можно дружелюбнее спросил я.
Ворон посмотрел на меня, словно на психа, и я сразу пожалел обо всем, что сказал и о чем подумал.
— Здесь же вкусно, — как-то потерянно ответил он. — Почему бы и не поесть?
— Ты — вампир, правда же? — прищурилась Лу, посмотрев на Ворона.
— Не совсем так, — покачал головой он, продолжая с аппетитом поедать обед. — Мой отец — вампир, а мать — человек. Я — полукровка.
— Интересно, — задумчиво проговорила Лу, прикрыв глаза. — Обычно дети наследуют гены кого-то одного из родителей.
— Да, мой случай — редкость, — кивнул парень.
Мы с Чаком удивленно переглянулись. Ни он, ни я даже не подозревали, что наш новый сосед — вампир. Пусть даже наполовину.
— И как ты это определила? — несколько удивленно поинтересовался я.
— Энергозрение, — пожала плечами Лу. — Я увидела, как Ворон потребляет энергию. А питаются еще и настоящей едой лишь полукровки.
— Так значит, ты можешь и не есть вовсе? — удивленно спросил Чак, перестав жевать.
— Да, — как ни в чем не бывало согласился тот. — Я могу и не спать, если захочу. Но мне привычнее образ жизни человека.
— Да если бы у меня были такие способности… — мечтательно начал мой друг, но прервался, так как не сумел придумать ничего стоящего.
— Ты бы вел себя точно так же, — с сарказмом закончила за него Лу.
— Как болван, — вставил свои пять аров Фол.
— У тебя такие модные очки, — кивнул я Ворону.
— Да, мне нравятся стильные вещи, — небрежно махнул рукой тот. — Со зрением у меня все в порядке.
Вот тебе и тихоня.
— Веселый зверек, — улыбнулась девушка, обращаясь ко мне.
Тыква тем временем съел все содержимое миски и с довольным видом улегся на брюхо.
— Да, он у меня такой, — гордо ответил я.
Доев свои порции, мы поспешили поблагодарить Милванну за прекрасный обед.
— Понравилось? — спросила она, уже зная ответ.
В подтверждение мы лишь радостно кивнули.
— Мне бы хотелось узнать, — неуверенно проговорил я. — Из чего получается такое вкусное блюдо?
— О, этот изысканный деликатес я привезла из дальних стран, — увлеченно начала рассказывать Милванна.
Лу, поспешно прикрыв лицо руками, прыснула. Я вопросительно посмотрел на нее, но та лишь отмахнулась.
— Блюдо сделано из жареных комариных ножек, — торжественно произнесла повариха.
Комариных? Перед глазами у меня все поплыло, а к горлу подступил мерзкий ком. Ох, меня сейчас стошнит.
Милванна услужливо подставила мне какое-то корытце, и я тут же выпустил на волю все съеденные ножки.
— Милок, — сочувственно произнесла она. — Нельзя же быть такой неженкой. И как вас только выбирали…
Приложив невероятные усилия, я все же остался стоять на ногах. Ну, нет, в эту столовую меня больше не затянешь.
— Зря ты так, — покачал головой Ворон. — Блюда из насекомых очень полезны.
— Да, конечно, — все еще отходя от пережитого, огрызнулся я. — Желудок промывают хорошо.
— Ты такой бледный, — испуганно прошептала Лу. — Может, в медпункт?
— Нет, уже все в порядке, — словно супергерой, переживший конец света, заверил я.
Неужели она волнуется за меня? Как мило.
Постояв немного, чтобы не случился рецидив, я оповестил друзей о том, что хорошо себя чувствую, и мы отправились в аудиторию медитации. С опаской проходя мимо фонтана, мои друзья нашли ее: она находилась в самом конце учебного зала. Я же послушно последовал за ними, все еще находясь в шоковом состоянии.
Войдя в класс, я не увидел ровным счетом ничего. Он был абсолютно пуст. Здесь не стояли ни парты, ни лавочки, здесь не висела привычная доска, как в школе.
Меня очень насторожило то, что стены в аудитории были черного цвета, в тон зашторенным занавескам на окнах. Единственное, что освещало помещение — это маленькие сгустки энергии на потолке. Полумрак в аудитории создавал немного зловещую атмосферу. У меня по спине пробежали мурашки.
В комнате нас уже ждали Учитель и ненавистная троица.
— Что же, можем начинать, — хищно улыбнулся Ральф, закрывая двери.
Воцарилась гробовая тишина. Я с опаской посмотрел на Чака. Тот лишь непонимающе пожал плечами.
— Итак, — громко начал Учитель. — Сегодня я вам покажу основную технику медитации, а также научу «нырять в себя». Проще говоря, мы будем изучать наше сознание.
Что-то это название мне уже не нравится. Не на борьбу ли со своими страхами он намекает? Второй раз я просто не выдержу.
— Здесь нет света, потому что он лишь отвлекает от процесса познания себя, — продолжил Ральф. — Все сторонние энергетические шумы, как вы уже знаете, поглощает фонтан. Поэтому вам ничего не помешает. Нужно лишь упорство и старание, — он внимательно посмотрел на меня, словно я тут был главным лентяем.
А ведь наша учеба еще даже не началась. Как Учитель может обо мне так думать?
— Примите любую позу, которую вы считаете удобной, — скомандовал он.
Все засуетились, пытаясь понять, какое положение для них будет оптимальным.
Бруно предпочел остаться стоять. Ну кто бы сомневался. Этому пареньку лишь бы показать, какой он крутой.
Агнес и Фрей медленно опустились на пол, садясь в позу лотоса. Лу скрутилась клубочком на полу.
Ей так удобно? Должно быть, она это делает не в первый раз.
Ворон предпочел стать на одну ногу.
— Не боишься, что потеряешь равновесие во время медитации? — прищурился Ральф.
— Нет, концентрация — лучший способ отгородиться от мира, — будто бы великий философ, изрек тот.
Мы с Чаком лишь удивленно пожали плечами. Такими странностями ни один из нас не страдал.
— А вы чего стоите, словно не свои? — подошел к нам Учитель.
— Думаем, — многозначительно ответил друг, повернувшись ко мне.
— Я так понимаю, эта медитация у вас первая? — осведомился Ральф.
— Вы совершенно правы, — как можно добродушнее ответил я.
Но, честно говоря, моя улыбка выглядела немного глупо. Все дети так или иначе проходили это в школе, но мы с Чаком не являлись теми, кого можно было просто так заставить учиться.
Ральф посмотрел на нас, словно увидел древних родственников слономуха.
Я даже могу представить себе, о чем он подумал. Но произносить вслух такое я не хочу и не буду. Даже не надейтесь.
— Ладно, давай ляжем на спину, — предложил Чак.
Я согласно кивнул.
Первые ощущения для меня были не очень уж и приятными. Пол оказался твердым, хотя, если подумать, каким он еще может быть?
