Фридрих Шварц вернул ножницы, но сумочку оставил себе. Братья вошли в соседнее помещение и закрыли за собой дверь.
Мне было очевидно, что нужно выпутываться из положения, пока эти сумасшедшие химики не начали нас пытать. Ещё хуже будет, если они всё же изобретут сыворотку правды. При таком варианте развития событий мы выдадим цель визита в Германию помимо своей воли. Но я не поддавался отчаянию.
Я взглянул на фройляйн Клозе. Румянец исчез с её щёк и губ, грудь перестала вздыматься, и было видно, что она собирается упасть в обморок. Именно это и произошло в следующий миг. Я напомнил Штольцу, что нужно делать при обмороке. Штольц расстегнул юной леди воротник и верхнюю пуговицу. После этого он взял её на руки так, чтобы обеспечить прилив крови к голове, отчего ноги были подняты кверху. От этого действия с них сползла юбка, и Штольц отвернулся от открывшихся чулок. Не успели мы подумать, что всё это означает, так, к ещё большему нашему удивлению, он шагнул в открытый им шкаф. Закрывая дверцу, Штольц произнёс странные слова:
— В шкафу ничего не видно, так что приличия будут соблюдены.
Глава VIII. Кайзер заканчивает карьеру
Мы были несколько обескуражены поступком Штольца. Я снял шляпу с вспотевшей головы и растерянно почесал макушку. Исаев засмеялся, первым нарушив воцарившееся молчание.
— Слышали? Наверное, он собрался заниматься Liebemachen[36]. Я же говорил вам: загнивающий Запад!
— Возможно, вы и правы, — заметил Холмс. — Наша мораль не позволяет мужчине и женщине уединяться в одном помещении. Только в таком случае будет уже не смешно.
— Холмс, взгляните сюда! — сказал я, показав на периодическую таблицу.
— Что вы нашли там интересного?
— Вы не находите подозрительным, что здесь указан элемент «вильгельмий»? Взгляните, здесь под 32 номером указан Wi.
— Действительно, очень подозрительно. Моё знание химии заставляет предполагать, что под 32 номером находится германий.
Сзади послышались шаги, и из шкафа вышел Штольц. Мы обернулись к нему. Предмет, который он держал в руках, красноречиво объяснял и то, почему фройляйн Клозе не могла быстро бежать, и обморочное состояние, вызванное нарушением кровообращения. Только сейчас я обратил внимание на то, что сегодня у неё была противоестественно осиная талия. Но эта особенность не входила в мои мысли, так как в первую очередь я был недоволен эпатирующим поведением Штольца.
— Что это за гиперболоид вращения? — растерянно спросил Холмс.
— Действительно, что это такое? — спросил я. — По-моему, это просто неприлично!
— Чем шуметь, вы бы лучше выполнили мои указания. Пожалуйста, перенесите стол к двери. Заметьте, что сначала нужно всё убрать, кроме проводов и аккумуляторных банок.
Мы с Холмсом покорно выполнили приказ. Стол был установлен перед входной дверью, но так, чтобы дверь в лабораторию, открывавшаяся наружу, встретила препятствие. Штольц прошёлся маникюрными ножницами по китовому усу и извлёк стальные кости. Пока мы недоумённо наблюдали за его действиями, Штольц обмотал корсетную кость проводом, и, когда он стянул концы клейкой лентой, в его руках оказался подковообразный электромагнит. Почтальон дал нам с Холмсом ножницы и велел повторять его действия. Концы проводов были присоединены к клеммам аккумуляторных банок. Штольц поднёс все три электромагнита к стальному участку барабана замка и заставил барабан повернуться, пока тройка не предстала перед нашими глазами. Аналогичные операции заставили другие барабаны выдать нам единицу, пятёрку и тройку. Штольц толкнул дверь, и нам в лицо ударил свежий воздух. Не веря счастью, мы впятером вышли из плена.
Закрыть замок снаружи мы уже не могли. Мы пошли на Вильгельмштрассе и осторожно выглянули из-за угла. Дворники до сих пор отскребали изобретённое братьями Шварц вещество. Мы повернули обратно и отправились в сторону Тиргартена. Штольц выкинул остатки китового уса. Исаев помчался на Унтер-ден-Линден, к телефонным автоматам. Фройляйн Клозе неподвижно стояла, её лицо залилось краской. Холмс потряс руку Штольцу.
— Герр Штольц, вы гений!
— Спасибо за комплимент. Я просто воспользовался обстоятельствами.
— Как вам удалось это сделать?
— Мои действия начались с того, что я танцевал с фройляйн Клозе вальс на «общедоступном балу». Как известно, во время исполнения вальса кавалер обнимает даму за талию. Благодаря этому факту тонкость талии особенно запечатлелась в моей памяти. Мои чувствительные пальцы нащупали корсетные кости. Когда же в комнате фройялйн Клозе начала падать в обморок, моё дедуктивное мышление объединило эти два факта. Я сразу всё понял. Дальнейшее вам известно. Мы видели как эти Шварцы задавали нужные цифры на замке, и поэтому они опирались на то, что нам нечем было отпирать замок. Их ожидания не оправдались. Конечно, я эпатировал доктора Ватсона, но, поверьте мне, иного выхода у меня просто не было.
Я сердито смотрел на Штольца. Тот втянул голову в плечи.
— По-моему, это было крайне неприлично! Как вы могли совершить такой безнравственный поступок!
— Безнравственный поступок? Неужели вы хотели остаться взаперти? И, кроме того, корсет надевается поверх сорочки. Или вам неизвестен этот факт?
— Но ей нужен был свежий воздух!
— Между шкафом и стеной было расстояние, и в задней стенке была дыра. Вы скажете, что я всё-таки видел. Но ведь свет туда не попадал. И, заметьте, при обмороке необходимо облегчить возможность дыхания.
— Да, но я, как врач, знаю, что у женщин грудной тип дыхания!
— Ватсон, если это так, то из ваших слов следует, что я должен был разрезать ей корсаж. Не думаете ли вы, что так было бы приличнее?
Наш спор так и не привёл к победе определённой стороны. В это время фройляйн Клозе ощупывала свои бока, её лицо выражало растерянность. Наконец она уткнулась в грудь Штольцу и зарыдала.
— Что вы со мной сделали? Куда я теперь пойду в таком виде?
Я, скривив лицо, обратился к Холмсу:
— Как вы это находите, Холмс? Эта кокетка, эта корсетоманка утягивается до обморока, портя своё здоровье, хотя принадлежит к медицинскому персоналу. А галантный кавалер спас нас способом, который заставил приличную барышню сгореть со стыда! Их обоих определённо нужно лечить в психиатрической клинике.
— Как гласит пословица, у каждого свои недостатки.
— Вы правы, — сказал подошедший Исаев. — Кроме профессии медсестры, признаков эмансипации в ней никаких.
— Это тоже верные слова. Дорогой Ватсон, не надо так сердиться. Лучше взгляните на то, что происходит вокруг.
