применить оружие, которое развалит сайт токийского отделения.
– Нож, – догадалась Кья. – Так он что, настоящий?
– И крайне незаконный, – заметил Этруск.
– Когда Огава отказалась, – продолжила идору, – ваша подруга пустила свое оружие в ход.
– Что, – пояснил Этруск, – рассматривается законодательством каждой из вовлеченных в эту историю стран как тяжкое преступление.
– Да, – согласилась идору, – а затем она воспользовалась остатками уничтоженного сайта и сама разослала это сообщение, после чего к отелю «Дай» начали стекаться толпы потенциальных свидетелей.
И снова ее сменил Этруск.
– Но в результате, – сказал он, – ваша подруга раскрыла свое присутствие на заброшенном веб-сайте. Это дошло до сведения первоначальных владельцев сайта. Ваша подруга его покинула, однако они организовали преследование и в конечном итоге вынудили ее расстаться со своим образом.
– С каким еще «образом»?
Кья заранее знала ответ и боялась его услышать.
– «Сона Роса» – это образ, который создала себе Мерсéдес Пуриссима [80] Варгас-Гутьерес. Ей двадцать шесть лет, и она является жертвой энвиронментального [81] синдрома, очень распространенного в Федеральном округе Мехико. – Сейчас его голос был как шелест дождя по тонкой железной крыше. – Она – дочь весьма преуспевающего адвоката по уголовным делам.
– Ну, тогда-то я ее найду, – обрадовалась Кья.
– Только она бы этого не хотела, – сказала идору. – Мерседес Пуриссима тяжело и безнадежно искалечена. Последние пять лет она живет в почти полном небрежении своей телесной сущностью.
Кья сидела и тихо плакала. Масахико снял с глаз присоски и подошел к кровати.
– Сона… – всхлипнула Кья. – Соны больше нет.
– Я знаю, – сказал Масахико и сел рядом с ней. – Ты так и не дорассказала мне историю «Сэндбендерсов». Мне интересно. Что там было дальше.
И она начала рассказывать.
– Колин, – пробормотала она заплетающимся со сна языком, – что это ты там делаешь?
Светящаяся панель деревянного телефона.
– Звоню в Лос-Анджелес, в «Счастливый дракон».
– Куда?
– Магазинчик такой. Круглосуточный.
– В три часа ночи…
– Нужно поблагодарить Райделла, сказать ему, что с работой все удачно.
Она тяжело вздохнула, перекатилась на другой бок и накрыла голову подушкой.
За окном, вдали, янтарными, иззубренными утесами высились новые здания, освещенные огнями огромного города.
Ей снился низкий, отмелистый берег, усыпанный сплющенными обломками бытовой электроники, снились суетливые, похожие на крабов твари с полосатыми, как древние резисторы, лапками. Токийский залив, спеленутый серым туманом, в старых фильмах эта колышащаяся завеса временно скрывала ужасы начальных кадров – инопланетную армаду либо каких-нибудь там чудовищ.
Она ступила в воду и пошла дальше; с каждым шагом Хак-Нам поднимался все выше, но, по искаженной логике сна, не становился ближе. Море лизало ей щиколотки. «Застенный город» растет. Взращивается. Из ткани берега, обломков и останков мира бывшего – мира, бывшего при прежнем порядке вещей. Из миллионов тонн хлама, ссыпанного сюда баржами и исполинскими грузовиками в ходе великой реконструкции. А теперь здесь суетятся крошечные жучки Родель-ван Эрпа, суетятся, вознося железные клетки будущих комнат, бессчетные, беспорядочные окна, прорезающие серую пелену тумана девственно-чистыми серебристыми прямоугольниками. Продукт беспорядочного людского сошествия, чудовищный и великолепный, он воссоздается по образу и подобию своей вторичной, бесплотной версии.
Инфракрасное трепыхание будильника. Черно-желто-красный платок, выхваченный из тьмы галогенным сиянием софита, в центре платка – прямоугольник, репрезентирующий безадресную пустоту, киллфайл из легенды. Врубив эспрессницу, Кья откладывает пульт и снова сворачивается калачиком, слушая тишину, которую скоро прорежет нарастающее сипение пара. Теперь она чуть не каждое утро проводит в городе, на Сай-Шин-роуд, в своей любимой парикмахерской, где можно узнать все последние сплетни. Случается, сюда заходит Этруск, в компании Клауса и Петуха и прочих духов, с которыми он водится, и Кья им ничуть не мешает. Она этим очень гордится, ведь вот, скажем, к Масахико отношение совсем другое, вроде как к постороннему. Интересно, они и вправду старые, невероятно древние или просто ведут себя так? Как бы там ни было, они обычно обо всем узнают первыми, и она научилась это ценить. И Этруск уже пару раз намекал на какую-то свободную комнату, совсем-совсем маленькую, но зато с окном, выходящим вроде бы на Лун-Чунь-роуд.
И вообще заметно, что Этруск хорошо к ней относится. Странно это даже, ведь все говорят, что по большому счету ему никто не нужен, а вот же, он восстановил папин счет, даже хотя она забыла вернуть этот ключ и там жуть сколько набежало. (Ключ от семнадцатого номера лежит теперь в красивой, из муарового шелка, косметичке, которую ей дали в самолете, когда летела домой; он из белого пластика и сделан по форме старых, механических ключей, магнитная полоска расположена вдоль длинного стержня, а плоский конец в виде короны, какую носят принцессы. Иногда Кья достает его и рассматривает, хотя чего там такого увидишь, просто кусок грошового пластика.)
Этруск и другие всю дорогу шпионят за «Проектом», как они это дело называют. Они говорят, что остров идору все еще не закончен. Он вроде бы уже и есть, но недостаточно стабилен, и, прежде чем начать строительство, пусть даже и с помощью нанотехов, его нужно укрепить, а то вдруг опять землетрясение. Кья иногда задумывается, а что, интересно, сделают со своим островом эти русские; иногда она думает, а как там Мэриэлис, и Эдди, и Калвин, тот парень из «Виски Клона», который выволок ее оттуда, хотя какое ему вроде бы было дело, что там с ней будет и как. Но теперь, когда столько забот, и «Застенный город», и школа, кажется, что все это было очень давно.
Мама, похоже, догадывается, что она не ездила тогда к Эстерке, хотя прямо ничего и не говорит, а только пару раз ни с того ни с сего пускалась в объяснения насчет контрацептивов и безопасного секса. Да и вообще, если разобраться, она была там немногим более двух суток, не считая, конечно, тех часов, что в самолете, потому что Рез так и не сумел выкроить времени, чтобы зайти и сказать ей спасибо, а Арли сказала, что лучше бы вернуться домой поскорее, пока никто не начал задавать вопросы, и что зато они отправят ее рейсом «Джапан эрлайнс», первым классом. Так что она, Арли, тем же вечером отвезла ее в Нариту, только не на том зеленом минивэне, потому что его уже отправили на свалку. А Кья все еще убивалась насчет Соны и из-за этого чувствовала себя полной дурой, потому что ей казалось, что умерла ее лучшая подруга, но ведь эта подруга никогда, по сути, и не существовала, а зато была эта девушка
