К шести часам вечера все было готово. Алина заняла место у стола и ждала. Ассистентка Лера молча стояла рядом. Через пару минут двойные двери лаборатории распахнулись, санитары вкатили носилки с пластиковым контейнером, открыли его и стали быстро и аккуратно выкладывать содержимое на белую металлическую поверхность.
Скоро скелет цвета старой пожелтевшей бумаги уже лежал перед ней. При поступлении в морг его тщательно очистили от земли и грязи. Некоторые суставы и сочленения распались, и в этих местах кости были аккуратно приложены одна к другой. Фаланги пальцев темнели прямыми пунктирными линиями. Зиял чернотой приоткрытый оскал. Выпавшие зубы, тщательно собранные работавшей на кладбище бригадой, лежали рядом с черепом, уставившимся провалами огромных глазниц в слепящие хирургические лампы. Металлические скобы, когда-то скреплявшие разрубленную грудину, проржавели и распались от времени, и грудная клетка была распахнута настежь, выставив вверх обломки ребер. На предметный стол рядом легли фрагменты истлевшей одежды и изъеденные насекомыми, покоробившиеся и почерневшие туфли. Алина помнила их, эти туфли: белые, на низких каблуках. Теперь они были грязно-коричневого цвета. Рядом с обрывками вылинявших ветхих лоскутов печально и тускло блестела золотая цепочка с маленьким крестиком. Ее Алина тоже помнила очень хорошо: цепочка была короткой и часто выскакивала из-под одежды, а крестик легонько задевал ее по носу, когда мама наклонялась к ней, чтобы поцеловать перед сном.
«Привет, мам. Прости, что побеспокоила».
«Милые кости», — вспомнила Алина название когда-то прочитанной книги. Там рассказывалось о девочке, изнасилованной и убитой маньяком, которая потом, из запредельных небесных сфер, многие годы наблюдает за жизнью оставшихся на земле родных, как на протяжении долгих лет страшная рана, нанесенная ее смертью, постепенно затягивается, и память о ее гибели из навязчивых кошмаров воспоминаний превращается в светлую грусть. Но некоторые раны имеют свойство открываться и кровоточить даже спустя десятилетия, особенно если боль, которую они причинили, превратилась за это время в желание возмездия, холодное и неподвижное, как спящая змея, готовая пробудиться и сделать один стремительный и смертоносный бросок.
— Алина Сергеевна, с вами все в порядке?
Алина тряхнула головой и оторвала взгляд от того, что когда-то было ее мамой.
— Да, Лера, все в порядке. Работаем.
Она глубоко вздохнула и начала говорить:
— Судебно-медицинское исследование скелетированных останков женщины; точный возраст на момент наступления смерти сорок лет, рост сто шестьдесят восемь сантиметров. Останки были эксгумированы из могильного захоронения тринадцатилетней давности в рамках постановления… по уголовному делу… в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, и принадлежат Назаровой Татьяне Константиновне, 1955 года рождения. Идентификация личности произведена на основании свидетельства о смерти №…, выданном…, и на основании документов о погребении…, а также подтверждена показаниями мужа покойной, Назарова Сергея Николаевича, и дочери, Назаровой Алины Сергеевны.
«Какой бы ты стала сейчас, мама? Я помню, какой ты была: сильной без грубости, строгой без жестокости, любящей без сентиментальности. Странно, я не помню, чтобы за семнадцать лет мы хоть раз поссорились. Конечно, в детстве я обижалась на тебя, если ты что-то запрещала, в юности спорила, если считала, что я права, но мы никогда не ссорились, потому что только ты умела удивительно тактично справляться с трудным характером упрямой маленькой рыжей девчонки, зануды и перфекционистки, принципиальной, неуступчивой, умела уважать желание независимости и понимать стремление к справедливости в том радикальном ее понимании, какое только и возможно в подростковом возрасте. Какой бы стала? И какой бы стала я, будь ты рядом? Умнее? Мягче? Счастливее?»
— Целью проводимого исследования является установление идентичности имеющихся повреждений ранее описанным в судебно-медицинских заключениях №…, №…, №…, а также определение приобщенного к материалу исследования однолезвийного ножа, являющегося вещественным доказательством по делу №…, как орудия, использовавшегося при совершении преступления тринадцатилетней давности и аналогичных по образу действия убийствах в августе — октябре текущего года. Для решения этой задачи со скелетированных останков будет произведен срез костной ткани вдоль раневых каналов в районе грудной кости и ребер в целях получения образца для микроскопического (гистологического) анализа.
«Все, что я могу сделать для тебя сейчас, это установить истину. Узнать, кто виноват в твоей смерти. Узнать, а потом предпринять все для того, чтобы тот, кто сделал с тобой это тогда, ранним счастливым утром весеннего дня, тот, кто искромсал тебя и бросил, как разорванную куклу, у дверей твоего дома, чтобы этот человек, или люди, или нелюди, кто угодно — чтобы они заплатили полной и суровой мерой справедливости».
Марину убил не оборотень. Та самая несчастная девушка-бармен, смерть которой свела их с Гронским в этом странном расследовании, погибла от другого ножа, а значит, что скорее всего, и от другой руки. Вчера, получив результаты исследования тканей трех жертв, которые Алина попросила сделать еще три недели назад и про которые благополучно забыла среди стремительного потока событий последних дней, она поняла, что же именно упустила в самом начале, когда еще только проводила первые вскрытия жертв загадочного потрошителя. Будь она тогда чуть внимательнее, будь у нее больше времени, не поддайся она эмоциям — вначале шокирующему узнаванию почерка убийцы ее матери, а потом возмущению и гневу, вызванному давлением со стороны Кобота, — возможно, ей не потребовались бы дополнительные лабораторные исследования. Смутные догадки начали обретать форму, когда ей в руки попал кривой тесак Вервольфа, с его тяжелой, темной энергетикой, причудливой рукоятью, а еще — мелкими зазубринами на лезвии и небольшим застаревшим сколом на самом острие. Эти почти незаметные дефекты клинка неизбежно должны были оставить следы на костях, разрубленных мощными ударами, — и эти следы там действительно были. На грудине и ребрах двух жертв оборотня четко различались характерные линии от зазубрин и заметные при микроскопическом исследовании вдавления костной ткани от скола на острие. Но на срезах, взятых с тела Марины, таких следов не было. Девушка была убита оружием, которое было точной копией тесака Вервольфа, если только такое было возможно. Совпадало все: длина и кривизна клинка, даже возможный вес и особенности заточки лезвия, — все, кроме небольших зазубрин. Как будто кто-то имитировал почерк убийцы, ухитрившись раздобыть такой же нож или сделать его копию, и нанес свой удар в неурочный день, между двумя новолуниями, когда его совершенно не ожидали те, кто прикрывал ежемесячные вылазки инфернального ночного охотника.
