Ознакомительная версия.
Труднее было с монахами. Эти хотя и поддерживали фашистские идеи, перемешанные с божественными откровениями, но они были уверены, что нетленное тело неизвестного человека, почитаемого собравшимися здесь влиятельными людьми, это свидетельство святости этого человека и признак божьей благодати, снизошедшей на этот храм. С маркетинговой точки зрения, это бренд, который в течение тысяч лет будет приносить стабильный высокий доход за счёт паломников, спешащих прикоснуться к телу святого и получить от него благодать.
Вопрос божьей благодати достаточно сложный. Ею отмечаются люди, замечательные своим героизмом и подвижничеством, а также и злодейством. С этой точки зрения фюрер как раз относился к тем, кто был отмечен печатью злодейства. Если слух о живом трупе выйдет за пределы монастыря, то получится такая сенсация, сопоставимая разве что с первым полётом человека в космос.
На третий день Мюллер зашёл ко мне.
– Что будем делать, коллега Казен? – устало спросил он. – Я не знаю, сколько времени мне удастся удерживать в тайне этот факт. В случае его огласки нам придётся делать отсюда ноги, как говорят ваши любимые русские, и бежать быстро, потому что если нас догонят, то вряд ли мне удастся отделаться только пожизненным заключением. А брата Алоиза уложат в стеклянный саркофаг и поместят рядом со Сталиным и Лениным как образец того, насколько сильны эти двое, что даже труп своего врага держат при себе как показатель силы.
– Я даже и не знаю, что мне предлагать вам, группенфюрер, – сказал я, – вы вылили в мой бокал содержимое своей капсулы. С её помощью мы могли бы отправиться на поиски, а так…
– Ну, думайте же, господин Казен, – стукнул кулаком по столу всегда выдержанный Мюллер, – мы все-таки с вами в одной тележке.
– Так ли это? – усомнился я. – С вашей стороны я не вижу никакого доверия к своей особе. Вы вряд ли будете делать то же самое, что буду делать я, и нам придётся оказаться в разных временах. Джентльменство никогда не было в чести в СС. Так же, как и в НКВД. Кажется, что так поступают все партийные люди. Верность партии выше всех моральных принципов.
– Что вы мне читаете морали, коллега Казен? – вспылил мой шеф. – Мы с вами союзники и партнёры по важному делу. Говорите, что нужно делать, и мы будем это делать.
– Хорошо, – сказал я, – распорядитесь, чтобы мне принесли мой кортик, и чтобы никто не уничтожил никаких следов.
Мюллер вызвал одного из своих людей. Через десять минут принесли кортик в деревянном ящичке и хорошую цейссовскую лупу.
Я внимательно осмотрел кортик под различными углами освещения и нашёл место поцелуя Гитлера. Как бы то ни было, но следы губ остаются как отпечатки пальцев. След я отметил восковой свечой. Клинок обработан очень тщательно. Нельзя сказать, что концентрация раствора в одной части клинка больше или меньше, чем в другой части. Но и утверждать обратное тоже можно с большой долей уверенности. Хотя, что я теряю? Ничего. Если моё тело будет в сохранности, то я в любое время могу вернуться назад.
– Смотрите, группенфюрер, – сказал я Мюллеру, – вот здесь клинок целовал фюрер. Вот в этих секторах мы должны лизнуть клинок. Но и это не всё. Необходимо организовать надёжную охрану наших тел. В тот раз, в конце войны, мы сами создали условия, что нас никто не должен был тревожить в течение длительного времени. Сейчас все будет зависеть от надёжности тех людей, кто вас окружает. Умный человек, который метит на ваше место, постарается убрать наши тела. Советский лидер Сталин говорил: есть тело – есть проблемы, нет тела – нет проблем. Нужно учесть и то, что будет здесь лет через десять и все перенести в самое укромное место.
– Да, они с братом Алоизом могли бы спеться, и тогда мы были бы на коне, – сказал Мюллер, – а все западные плутократии были бы под пятой наших сапог. Подождите меня, я тут переговорю кое с кем, а потом мы с вами будем принимать окончательное решение.
Мюллер вернулся после обеда. Было видно, что ему было не до еды. Вместе с ним пришли четыре монаха. Что-то мне кажется, что этих мужиков я ещё молодыми видел в охране внутренней тюрьмы в гестапо.
Мы вышли из церкви и отправились в маленький флигелёк в западной части монастыря. Это была сторожка, состоявшая из маленькой спальни и комнаты, в которой стоял небольшой стол и два грубо сколоченных стула. Мы сели.
– Я слушаю вас, коллега Казен, – сказал Мюллер, – что мы будем делать?
– Вот, смотрите, – сказал я и взял в руки кинжал. Я не брал кинжал руками, а использовал для этого носовой платок. Бережёного Бог бережёт. Никто не знает, что может случиться, где и каких руках будет кортик, но было бы лучше, если бы на нем не было моих отпечатков пальцев. – Место поцелуя брата Алоиза отмечено полосками. Ещё двумя полосками я отметил места для наших поцелуев. Будем лизать эти места, как я вам уже говорил, но вы будете первый лизать клинок.
– Я? – сделал удивлённые глаза Мюллер.
– Да, вы, – твёрдо сказал я, – с меня хватит бокала вина в Испании.
Мюллер взял в руки клинок, посмотрел на него, посмотрел на меня, посмотрел на своих подчинённых, кивнул им и лизнул клинок у крайней отметки, оставив мне место между ним и фюрером. Мой бывший шеф вдруг закрыл глаза и упал на стол. Один из охранников достал из-под рясы пистолет. Все понятно, если не лизну клинок, то пуля лизнёт меня в последний раз в жизни. И я тоже лизнул клинок.
– Сколько вас можно ждать, коллега Казен? – услышал я знакомый голос. Я лежал на газоне у автомобильной стоянки. Вокруг было много шикарных автомобилей, в основном американских, огромных, словно только что сошедших с каталога «Дженерал Моторс» 1959 года. Кадиллаки с четырьмя и шестью фарами, с закрылками и крыльями сзади, бьюики. Рядом со мной стоял Мюллер и тряс меня за плечо. – Я жду вас уже третий день. У меня совершенно нет денег, и я ни к кому не могу обратиться. Пришлось просить милостыню, а монахи из монастыря говорят, что я пришлый и гонят меня. То, что вы говорили в отношении мощей, свершилось. Посмотрите, как разросся монастырь и посмотрите, что происходит вокруг. И я не знаю, куда подевались наши тела и не стал выяснять, есть ли ещё тела, на которые снизошла Божья благодать.
– Какой сейчас год? – спросил я.
– Судя по брошенным газетам, 15 мая 1967 года, – сказал Мюллер.
– Понятно, – сказал я, – у вас есть фотография брата Алоиза?
– Да, вот она, – сказал мой бывший шеф, протягивая мне фото Гитлера без чёлки и усов. Да, в таком виднее очень трудно узнать главного Ирода двадцатого столетия.
С помощью фотографии мы стали опрашивать всех, кто видел такого человека. Судя по всему, мы вышли почти в то же время, в какое попал и наш преподобный брат Алоиз. Один из дворников узнал его и радостно сообщил нам:
Ознакомительная версия.
