— Мне просто стало плохо. Это все. Что тебе еще нужно?
— Он был слишком напряжен.
— Эм… кто?
— Мальчик!
— Какой мальчик?
— Не строй из себя дуру.
— Я и не строю. Совершенно не понимаю, о ком ты говоришь, — раздраженно проговорила девушка. Имельда быстро соображала, стараясь не смотреть в глаза Боилду. Она смотрела на шнуровку, поправляя ее, ведь юная целительница не до конца ее зашнуровала, да к тому же еще и криво. Это нервировало.
— Мальчишка, мой подопечный. Это он позвал меня.
— Ах, вот оно что. Мне помог мальчик… познакомишь? Хочу сказать спасибо.
— Вообще-то это я тащил тебя до целителей, а он всего лишь нашел тебя в саду. Не хочешь мне сказать спасибо?
Маэстро, молча, закончила поправлять шнуровку и подняла глаза на Рема. Сделала вид, что раздумывает.
— Спасибо, — и подарила короткую неискреннюю улыбочку. Оттеснила мужчину плечом и направилась дальше по коридору. Боилд пошел за ней. Навстречу попался какой-то мужчина, он поприветствовал двух Маэстро. Они ответили ему тем же.
— Что вы хотите от меня, Маэстро Боилд?
— Хочу знать правду.
— Да о какой правде вы ведете речь?
— Студиоз мне врал! Думаешь, я не могу отличить, когда ребенок врет, а когда говорит правду?
— Наверно, можете, — она не смотрела на него.
— И он был напуган. С чего бы ему так волноваться?
— Как часто ты находил без сознания кого-нибудь из мэстеров? Он маленький мальчик, хоть и подросток. Ребенок испугался. Это вы чурбан бесчувственный, который совершенно ни за кого не волнуется.
— Нет. Это другое. Он врал, боялся сказать правду и был напуган.
— О, Рем, не делай вид, что тебе есть дело до мальчика. Не делай вид, что тебе есть дело хоть до кого-то, кроме себя, — она свернула и уперлась взглядом в лестницу, что вела вниз. Недовольно поджала губы, но все же принялась спускаться.
— Мне не все равно, как бы тебе ни казалось обратное, — мужчина продолжал идти рядом, засунув руки в карманы.
— Мне не кажется. Так и есть. Все ясно и прозрачно, — с легким напряжением проговорила девушка, почти не обращая на него внимания. Сейчас ступеньки интересовали ее больше.
Боилд снова опередил ее, встав на пару ступеней ниже. Имельда вынуждена была остановиться.
Он смотрел на нее несколько секунд.
— Я не бездушная тварь, как бы тебе не хотелось это видеть. Я тоже чувствую и способен сопереживать.
— Верится с трудом, — тяжело вздохнула, опуская голову.
— Неужели ты не можешь хотя бы допустить, что люди меняются со временем?
— Люди? Нет, люди не меняются. Ни в нашем возрасте, ни в нашей ситуации. Хватит, Рем, я устала и хочу отдохнуть. Мне надоели твои притязания на пустом месте. Хватит. Неужели нет кого-то другого, кого бы ты мог доставать вместо меня? — она устало обошла его по дуге и продолжила спускаться, — Правда, нашел бы уже кого-нибудь… Переключился…
— Я не виноват, что влюбился тогда именно в тебя, — резко проговорил он ей в спину.
Имельда удивленно остановилась.
— Влюбился? — обернулась, — Хах, так это теперь называется? Влюбился… Надо же.
— Можешь не верить…
— Да! Я не верю тебе, Ремолус! Ты издевался надо мной пять лет из шести. Значит, влюбленность теперь так выглядит?! Пойду, исправлю толкование в словаре!
— Ты первая начала. Первая плюнула в меня.
— Боже, Рем… Ты как ребенок. Столько лет прошло… Что я могла сделать тебе, не зная тебя?
— То мое письмо. Тебе. Ты вылила ушат дерьма на меня. Мало того, что не ответила, так еще и отдала позабавиться другим.
— Что за письмо? — Имельда сморщилась, ничего не понимая.
— Напряги память, — Маэстро стремительно обошел ее, явно не собираясь больше ничего ей говорить. Имельда в шоке постояла, глядя, как мужчина заканчивает спуск по треклятой лестнице и удаляется по коридору. Она еще немного постояла, то сжимая, то разжимая рукоять трости. Она не помнила ни про какое письмо. Уж точно она не получала никаких писем от Рема. Никогда. Тогда что за письмо?
Устало она пошагала в свои комнаты, не надеясь вообще найти ответов хоть на какой-нибудь вопрос из множества. Их становилось только больше.
Имельда кое-как добралась до своих комнат, мечтая упасть на кровать и не вставать до следующего дня. Прижавшись спиной к закрытой двери, она лихорадочно откупорила флягу и осушила ее парой больших глотков. Голоса неохотно отступили.
Сегодня у нее уже не было занятий, ей еще не поставили дополнительную группу. И за это она была благодарна Маэстро Вельту, скорее всего, это он организовал это окошко в расписании для нее.
Как только она прилегла на кровать, усталость комом придавила ее, и девушка провалилась в сон без сновидений. Она проснулась, когда в дверь тихо поскреблись. Имельда, плохо соображая, уставилась на закатное небо в окне, тяжело выдохнула, притворяясь, что не слышит. Тогда скребущиеся звуки стали более настойчивыми.
Девушка не в самом добром расположении духа поднялась и распахнула дверь. Там стоял голубоглазый мальчик и обеспокоенно смотрел на нее.
— Извините за беспокойство, Маэстро. Можно?
Имельда смотрела на мальчика, и у нее родилось ощущение дежавю. В данную минуту она не хотела видеть никого, хотелось тишины и покоя, но она понимала, что если сейчас закроет дверь, то возможно, навсегда. Доверять ей этот мальчик уже вряд ли сможет.
Имельда открыла дверь по шире и выглянула. Рядом с ее покоями больше никого не было.
— Заходи, — она отошла в сторону, пропуская в комнату позднего гостя.
Он зашел, осматриваясь. Комната не производила впечатления жилой. Мальчик замер посередине, не решаясь куда-то присесть. Имельда заперла дверь и вернулась к кровати. Она смотрела на мальчишку, пытаясь сконцентрироваться. От мальчика исходили тяжелые энергетические волны, и без прикосновения девушка чувствовала, что мальчик пережил потрясение, как и она сама: знакомые эмоциональные колебания души. Девушка смотрела внимательно, но чем больше вглядывалась в него, тем сильнее становилась головная боль, и тем нестерпимее хотелось отвести взгляд от этого человека.
В конце концов, Имельда сдалась и отвернулась, приложив руку ко лбу.
— Извини, я совсем не знаю, с чего начать. Присаживайся, куда хочешь. Как-то это все неожиданно…
— Вы моя сестра? — резко спросил мальчик, храбрясь. Имельда взглянула на него, забыв обо всем, что сейчас ее волновало каким-либо образом. Замерла, даже руку от головы не убрала.
Что ему сказать? Начать знакомство с вранья? А если потом все это вскроется, а это обязательно станет известным, правда рано или поздно всегда всплывает. Но сейчас она этому мальчику совсем ни к чему…
— Конечно, получается так, — устало ссутулилась, насколько позволял поддерживающий корсет, и спрятала взгляд, уперев его в пол.
— Я всегда думал, что я один у мамы… — мальчик переступил с ноги на ногу.
«Так и есть» — подумала Имельда, но сказала другое.
— Садись, не стой. Тебя зовут Митриш, верно?
— Да.
— Так это твое настоящее имя? Почему не поменял?
— Мама сказала оставить имя. Чтобы я не путался. Мне с ним всю жизнь жить, так зачем менять?
Имельда, соглашаясь, покивала. Наступила неловкая пауза. Имельда, еще не совсем отойдя от сна, не знала, что говорить и с чего начать. Мальчик молчал, кусая губы. Он не знал, что можно рассказывать. Девушка чувствовала, что он мечется внутри себя, не зная, как ему поступить. Она поднялась и подошла к тумбе, вытащила из нее письмо, сложенное в четверо.
— Держи, это твое. Ты потерял тогда.
Мальчишка приятно удивился и схватил письмо, развернул его, желая убедиться, что это именно оно, не подделка.
Имельда улыбнулась. Она наблюдала за ним, и на душе становилось как-то очень тепло и спокойно. Он был очень похож на Матильду. Голубые глаза и темные, почти черные волосы, лицо прямой симметричной формы и черты лица не грубые. Нос аккуратный и губы с маминой улыбкой — не широкие, как бывает часто у деревенских красавцев. Кем бы ни был его отец, но он точно ни был безродным пастухом. Девушка это чувствовала нутром.
