Ознакомительная версия.
– Все в порядке. – Появившийся из коридора муж дернул плечом. – То есть почти все. Мак-Тавиши пропали.
– Как это?
– А вот так, – буркнул он. – Убей меня бог, если я что-нибудь понимаю!.. Ну, задал им вчера взбучку – так в первый раз, что ли? Их ведь пока не пнешь, не почешутся. Хотел бы выгнать – выгнал бы еще лет десять назад, и они это знают! Что им вдруг вожжа под хвост попала?
– Погоди, – снова нахмурилась Нэрис. – Они сбежали, что ли?
– Выходит, да. А искать да возвращать времени нет, норманны еще неделю ждать не будут. Ярл Гуннар и так не в восторге от идеи тащиться обратно в такую погоду. Он и сюда-то плыть не хотел.
– Так, может, близнецы раньше вас на корабль поспели?
– Нет. Творимир там каждый дюйм обнюхал… Да они издеваются?! – вспылил лорд. – Я ведь предупреждал, что дело серьезное, просил гонцов не злить! На горло себе наступил, в поход позвал… И после этого подложить мне такую свинью?!
– Тихо, тихо, милый. – Она ласково коснулась пальцами его локтя. – Образуется. Если нет времени ждать – значит, и не будем. Мэт с Марти взрослые люди, им пора уже научиться отвечать за свои поступки. Пойдем.
– А как же Мак-Тавиши?
Она молча пожала плечами. Ивар снова чертыхнулся. Потом, помолчав, кивнул и подал жене руку:
– Ладно. И то верно, не маленькие. Надоело. А где твоя горничная?
– Кэт остается. Подняла вой, мол, ни за что не поедет, хоть выгоняйте. Ну ее. Как-нибудь справлюсь, руки не отсохнут.
– Я гляжу, кроме нас тот север никому здесь не сдался, – обронил Ивар. – Мило. Ну, по крайней мере, Ульф с Творимиром на месте. Глядишь, малыми силами обойдемся. Только не знаю, как Кэт, а уж этих мерзавцев я по возвращении из-под земли достану. И точно плетей всыплю каждому. Оскорбили их, вы посмотрите!.. Тьфу. Зла не хватает.
– Остынь, дорогой, – улыбнулась Нэрис, вместе с мужем выходя на крыльцо и бросая прощальный взгляд на темные окна детской. – Пойдем, пока норманны в море выходить не передумали.
– Да уж, – кисло отозвался он. И, вытянув шею, позвал: – Творимир! Ну, что?..
– Эх, – без энтузиазма раздалось из темноты. От конюшни отделилась массивная тень. Подошедший русич, вздохнув, продемонстрировал советнику сжатый кулак с торчащими рогулькой двумя пальцами. Лорд Мак-Лайон невесело усмехнулся:
– Две лошади пропали? Понятно… Значит, ждать уже некого. Ульф на пристани, друже?
– Эх.
– Хоть что-то. Нэрис, держись крепче. – Он ступил на вновь обледеневшую за ночь дорожку и, по примеру супруги обернувшись на стены дома Максвеллов, покачал головой. – М-да. Погода дрянь, норманны не в духе, да еще и наши балбесы брыкаться вздумали. Поездка – чистый праздник. Не нравится мне все это. Совсем не нравится!..
Кожаные стенки шатра дрожали от ветра. Прикрытые шкурами доски палубы скрипели и кренились из стороны в сторону. Железная крышка жаровни жалобно дребезжала, норовя выскочить из пазов и рассыпать по свалявшемуся меху горячие угли. Тепла они не давали, развести же огонь посущественней не позволяла погода: Северное море славится своими штормами, а уж зимой и вовсе лютует так, что только держись!.. И если к бурям да студеному ветру прибавить многочисленные обломки льдин – сразу становится понятно, почему даже такие отчаянные люди, как норманны, с осени по весну из дому носу не кажут. «Ведь угораздило же Длиннобородого когда-то с моим тестем подружиться, – тоскливо подумал Ивар, в очередной раз перехватывая за ножку покачнувшуюся жаровню. – Чтоб им обоим… Не могли эту чертову свадьбу до лета отложить?»
Он скрипнул зубами и свободной рукой натянул на голову свалившийся капюшон меховой накидки. Плащи, даже теплые, от холода не спасали, пусть даже лорд и леди Мак-Лайон натянули на себя все, что могло хоть как-то согреть. Полог шатра трепетал на ветру, внутри хозяйничали сквозняки, даже мех на полу – и тот, кажется, промерз вместе с кораблем, обледеневшим с мачты до самого днища. Кроме того, из десяти дней путешествия восемь прошли в жуткой болтанке. Дважды измученный советник, которого мутило и колотило одновременно, порывался развернуть корабль и вернуться в Файф, наплевав на приказы да обязательства, – и оба раза был остановлен твердой рукой своего телохранителя. Не из политических соображений, на это Творимиру было плевать с высокой колокольни… Но заявить примерзшей к веслам команде, что гости передумали и хотят домой, – значило обеспечить себе немедленную высадку на ближайшую льдину. И это в самом лучшем случае!.. Назад дороги не было. Оставалось только надеяться, что впереди их ждет твердая земля и радушная встреча, а не ледяная тьма подводных глубин. Впрочем, на этот счет даже норманны высказывались весьма скептически. Не одному Ивару дружеский жест конунга Олафа был не по нутру: глава посольской дружины, звероподобный ярл-гора по имени Гуннар, костерил Длиннобородого такими словами, что даже его собственная команда стыдливо крякала.
– Нашел время, козел старый! – ругался Гуннар, в очередной раз вваливаясь в гостевой шатер и остервенело сбивая с бороды длинные сосульки. – Утопнем к хренам – и за-ради чего? Ну добро бы поход! А так? Да где это видано, чтоб посреди зимы корму в соли полоскать?! Вот нарвемся на льдину, пропорем борта – и сгинем ко всем псам! Не в бою, как должно, а… У-у-у, кабан патлатый! Кабы он меня тогда, десять лет назад, от меча вражьего не прикрыл, ноги бы моей тут не было! «Как друга прошу», «в неделю обернетесь»… Скотина брехливая! Сам-то небось раньше марта в сторону моря и не глянет – зачем? Гуннар же есть. Пущай он за всех отдувается, а мы на бережку обождем… Сволота такая! «Неделя»! Вот сам бы и шел! Я того торгаша знать не знаю, а каждого из моих бойцов дома родные ждут. И меня ждут! А я здесь валандаюсь, как дерьмо в проруби!.. Вернусь – не погляжу, что конунг, возьму за бороду да и…
После этого обычно следовало длинное перечисление всех возможных и невозможных кар, ожидающих в скором времени недальновидного Олафа. Кары эти раз от раза становились все изощреннее, а ругательства, которыми щедро сдабривал свои посулы Гуннар, – все крепче и заковыристей. Нэрис краснела как мак, Творимир начинал нарочито громко греметь жаровней, а Ивар, с трудом сдерживая смех, норовил запомнить пару-тройку особо сочных выражений, памятуя о том, что талант вовремя ввернуть крепкое словцо северяне ценят не меньше, чем умение держать в руках оружие. К большому сожалению королевского советника, гневливый норманн никогда надолго не задерживался.
Ульф с Творимиром были на подхвате у капитана, и большую часть времени чета Мак-Лайонов проводила в одиночестве да отчаянных попытках согреться. У Нэрис зуб на зуб не попадал, Ивара мутило от качки, так что даже занять себя беседой не получалось. А уж чем-то более приятным и подавно: какая любовь, когда ни рук, ни ног не чувствуешь, пол ходуном ходит и то и дело кто-нибудь норовит влезть погреться?.. Кают на судах северян отродясь не бывало, а шатров имелось всего два. Тут уж не до комфорта, да всей толпой, глядишь, и теплее. «Жаровня еле тлеет, а так-то надышим! – с извиняющейся улыбкой приговаривал Тихоня, конфузясь встречаться глазами с хозяином. – В тесноте, да не в обиде…» Ульф почему-то чувствовал себя виноватым, хотя ему тоже приходилось несладко. Конечно, он в свое время не одно море исходил, да и вынослив был, как сотня шотландских пони, но годы и оседлый образ жизни уже все-таки брали свое. К тому же зимовали норманны действительно всегда на берегу. А тут этакое ненастье. И Гуннар еще масла в огонь подливает своими «утопнем» да «не доплывем». Как бы не сглазил, спаси их всех Один!..
Ознакомительная версия.
