Мастер встал и ушел за одну из дверей в глубине лавки. Потом вернулся с коробочкой в руках и открыл ее. Я восхищенно вздохнула. Серьги были длинные, из отполированных деревянных деталей разной формы, соединенных серебряной проволокой. В ушах эти серьги, наверное, звонко постукивают, как бусины шторы на двери моего салона.
– Необычное украшение для свадьбы, – сказал инспектор, но по голосу было ясно, что ему тоже понравилось.
– Дерево – самый теплый, человечный материал, за это я и люблю его. Мои украшения наполнены положительной энергией ци и сделаны в соответствии с принципами фэншуй. Над разными деталями я работаю в разных частях мастерской, чтобы готовое украшение отгоняло злых духов со всех направлений.
– Отгоняло злых духов? – нахмурилась я. – По… почему она вообще думала об этом перед свадьбой?
Я и сама часто консультирую людей перед свадьбой, в основном это выбор даты, но ни одну невесту на моей памяти борьба со злыми духами не волновала настолько, чтобы заказывать специальные украшения.
– Делая заказ, девушка сказала, что боится умереть до свадьбы. В прошлом году она попала в аварию, а до этого чуть не погибла, когда в ее доме что-то загорелось.
«У меня поднялось давление», – порой говорят старики, и вот сейчас я впервые поняла, как это ощущается. В ушах шумит, кровь несется с бешеным напором, ты в буквальном смысле чувствуешь, как сосуды пытаются сдержать ее напор. Горло сжимается, перед глазами мелькает – и вот ты уже на полу, вызывайте скорую.
Ну почти на полу. Когда в глазах прояснилось, я поняла, что сижу разбросав ноги, как кукла, а лицо Чана Чон Мина склоняется надо мной, прямо как в день, когда я впервые увидела его. Он удерживал меня в сидячем положении, хотя, по моим ощущениям, это было все равно что пытаться строить башню из желе. Я смотрела на его бледное лицо, на сведенные в хмурой гримасе брови, очарованная внезапным выводом: он выглядит злым, когда на самом деле взволнован. Может, эти мрачные взгляды – защита от жестокого мира, который постоянно причиняет ему боль?
А может, я все это выдумала, потому что мне хотелось видеть в нем только хорошее.
– …Такая жара! – Голос старого мастера доносился как через вату. – Идемте, идемте, я вот тут отдыхаю.
Чан Чон Мин поднял меня на ноги, и я поежилась от предвкушения. Он сейчас возьмет меня на руки? Размечталась! Он просто закинул мою руку себе на плечо, второй обнял за пояс и куда-то повел. Через пиджак я не чувствовала тепло его ладони, только мягкое давление, но даже этот намек на прикосновение заставил меня думать о совершенно ужасных вещах.
«Представь, если бы на тебе не было пиджака. И рубашки тоже», – коварно подсказала я сама себе и бессильно уронила голову ему на плечо.
Если я попаду в ад, причем быстрее, чем надеялась, это будет почти заслуженно. «Это была неразумная и своенравная женщина с грешными мыслями. Мать предупреждала ее, но она не слушала, а теперь давайте выпьем за упокой ее души». Тут я осознала, что где-то лежу, вокруг приятная прохлада, подо мной раскатанный на полу тонкий матрас. Ставни закрыты, вокруг полутьма. Приподняв голову, я глотнула воды из предложенной мне кружки и без сил откинулась на матрас.
– Простите, – наконец проговорила я.
Инспектор, сидевший на краю матраса, вяло отмахнулся, и я окончательно сфокусировала взгляд на его лице. Щетина, широкие брови, красивая линия челюсти. Взгляд человека, чувствующего себя виноватым. Почему он выглядит добрым, только когда мне плохо?
– Девушки в беде – ваш фетиш? – спросила я, просто чтобы его поддразнить. – Вы так на меня смотрите, когда я начинаю терять сознание.
Он пошел красными пятнами, и я гнусно порадовалась, что сумела его смутить. Даже не нашелся что ответить!
– Извините, – сказала я.
– Вы извиняетесь за все подряд, заметили? Это утомительно.
Даже приятно, когда он снова грубит. Когда он переставал, мне труднее было не думать о нем с улыбкой.
– Я просто услышала, что она тоже боялась умереть, и… дальше не помню.
– Уверен, женщин стихии дерева в Андоне еще много.
А, так вот в чем дело… Он думает, меня пугает только нынешняя ситуация. На самом деле мне стало плохо, потому что другая девушка боялась смерти годами: точно как я. Боялась, пыталась себя уберечь, а теперь мертва. Может, рассказать инспектору про мамино предсказание? Нет уж. С ним мне впервые пришло в голову, как глупо мои страхи будут выглядеть со стороны. Лучше казаться мнительной истеричкой, которая напугана лишь последние пару дней, чем истеричкой с восьмилетним стажем.
– Вам лучше? – Чан Чон Мин потер свои колени, будто понял, что я не отвечу. – Идемте. Лучше хоть что-нибудь делать, чем сидеть сложа руки в ожидании печальной судьбы.
Я нервно засмеялась и кое-как села.
– Вы поэтому за мной сегодня приехали… – поняла я. Как же это мило! Даже если он такого эффекта не планировал. – Вы и без меня обошлись бы, но не хотели, чтоб я сидела и психовала из-за того, что тоже могу умереть.
– Думаю, это тяжело – подозревать, что с тобой что-то случится, и не иметь возможности это предотвратить. Я решил, вы предпочтете отвлечься.
Чан Чон Мин сидел очень близко, и мне вдруг захотелось привалиться к нему и понюхать его рубашку. Просто из любопытства. Мне всегда нравились молодые парни, которые щедро пользовались одеколоном. Но запах инспектора Чана на расстоянии уловить было невозможно. Для этого следовало придвинуться гораздо ближе.
Я качнулась к нему, но он словно разгадал мой замысел и торопливо поднялся. Протянул мне руку, чтобы помочь встать. Ладонь была горячая и влажная от пота, но это не вызывало отвращения. Спина у него, наверное, сейчас тоже горячая и влажная. Юн Хи, пожалуйста, уймись!
Утихомирила меня вот какая мысль: я моложе его и не так уж плохо выгляжу. Если он правда почувствовал мое движение к нему и нарочно отстранился, значит, я не нравлюсь ему. Интересно, это из-за внешности или виноват мой нервный навязчивый характер? А может, притяжение – вообще дело судьбы, и если его нет, остается только смириться.
Чан Чон Мин, конечно, мне тоже не особо нравился, просто было задето мое самолюбие. И все равно захотелось изо всех сил надавить на синяки, чтобы отвлечься, но теперь, когда он об этом знал, было неловко. Так я и поплелась за ним к выходу, мучаясь от чувств и головной боли. Он не касался меня, но шел рядом, в любую секунду готовый подхватить свою незадачливую компаньонку, с которой судьба свела его против воли.
– Госпожа, вам лучше? – спросил мастер, когда мы вышли обратно в помещение магазина.
Посетителей не было, и он вернулся к вытачиванию бусин.
– Да. Благодарю, что позволили отдохнуть у вас. Это из-за жары. – Кланяться я не стала, чтобы опять не рухнуть. – Мы пойдем, вы очень нам помогли.
Мастер кивнул на прощание, и я уже собиралась переступить высокий деревянный порог, когда инспектор внезапно подал мне руку: сухо, как больной тетушке, без всяких заигрывающих взглядов, но я все равно растаяла. Положила ладонь на его запястье и поставила ногу на землю, нарочно сильно навалившись на его руку: пусть думает, что я бы споткнулась и упала, если бы не его любезность.
Я так старалась красиво перенести и вторую ногу, что споткнулась по-настоящему, и едва не взвыла от собственной дурости.
– Не думали выступать за корейскую сборную по легкой атлетике? – пробормотал Чан Чон Мин, удержав меня на ногах. – Вы бы споткнулись о шест, сломали турник, а сделав сальто, упали на зрителей. Не выиграли бы, зато соревнования стали бы не такими скучными.
Я подняла мрачный взгляд и, встретившись с ним глазами, вдруг увидела, что он впервые за время нашего знакомства смеется. Не ртом, но глазами – определенно.
И на этом мое бедное сердце капитулировало, как Япония в сорок пятом. Чан Чон Мин правда нравится мне? Вот этот взрыв в сердце от каждого его доброго слова, это желание каждую секунду наблюдать, что он делает, желание обнять его за то, что он улыбается мне глазами, – это все и есть…
