Но теперь все изменилось. Алина была права: среди обрушившихся, как лавина, событий я совершенно упустил из виду некоторые причинно-следственные связи, которые должен и мог бы увидеть, если бы не был так занят погоней за Некромантом. Марину убил не Вервольф, и уж конечно, не Абдулла. Это сделал кто-то, в точности знающий детали совершения кровавого ритуала, предшествующего созданию ассиратума; кто-то, владеющий таким же ножом, каким пользовался оборотень, ножом, специально созданным для потрошения человеческих тел. Кто-то, прекрасно осведомленный, одним точным и прекрасно рассчитанным движением запустивший последовавшую за убийством Марины цепь событий, которые привели к гибели не только самого Некроманта, но и всех, кто был причастен к изготовлению эликсира. Совершенное вне календарного цикла преступление неизбежно привлекло внимание другого эксперта, не принадлежавшего к числу тех, кто работал на Кобота и вместе с ним прикрывал зловещие охотничьи вылазки Вервольфа; оно довело до предела напряженность в отношениях Абдуллы и его инфернальных партнеров и предопределило гибель бывшего охранника Галачьянца. Одного этого было достаточно, чтобы серьезно осложнить жизнь старого упыря и его компании и поставить под угрозу тайну, которую он так ревностно оберегал на протяжении многих столетий. Но самое главное, смерть Марины определила мое личное участие в этой истории. И это решило дело.
Я пишу несколько коротких слов и отправляю письмо. Теперь остается только ждать.
Телефон зазвонил через два часа, когда за окном уже сгустилась холодная тьма и небо налилось стылой ночной синевой. Я беру трубку.
— Здравствуйте, леди Вивиен.
Негромкий короткий смех, такой мелодичный и чистый.
— Здравствуйте, Родион. Приятно, что вы меня узнали. Впрочем, я не удивлена: рано или поздно вы должны были догадаться обо всем. Странно только, что этого не случилось раньше.
У нее нежный девичий голос и четкий, правильный выговор, какой бывает у тех, кто старательно выучил иностранный язык.
— Я был немного занят. Все никак не доходили руки, чтобы перевести с ирландского ваш почтовый логин. Dilleachta. Сирота.
— Что же, пользуясь случаем, хочу выразить вам свою глубокую признательность за успешное разрешение моей старой семейной проблемы. Спасибо.
— Не стоит благодарности.
— Вы написали, что у вас есть ко мне какой-то вопрос? Можете задавать.
Я начинаю чувствовать себя на аудиенции у коронованной особы. Это злит.
— Да, один чертовски важный вопрос, леди. Зачем вы убили Марину?
Пауза. Я слышу легкий вздох, долетающий, как далекое дуновение ветра, через тысячи миль и сотни веков.
— Это было очень неприятным решением, поверьте мне, Родион, но вместе с тем единственным эффективным способом мотивировать вас на решительные действия, которые должны были привести к необходимому результату: смерти лорда Марвера. Если бы я видела другие возможности привлечь вас к этому делу, уверяю вас, я бы использовала их.
Юный голос холоден и тверд, как непогрешимый клинок крестоносца, а я вижу перед собой полутемный бар, желтую лампу, свет, дробящийся в рядах бутылок на полке, черную челку, улыбку и взгляд…
— Почему было просто не рассказать мне все как есть? Такая мысль не приходила вам в голову, леди?
— Вовсе нет, — отвечает она все тем же звонким девичьим голоском. — Это было бы не только странно, но и совершенно бессмысленно. Как вы себе это представляете, Родион? Я должна была написать вам пространное письмо, в котором изложить историю моего бедного отца и лорда Марвера, рассказать про манускрипт и ассиратум, про то, как я едва ускользнула от преследовавшего меня Некроманта ценой жизни своего верного слуги, сэра Вильяма? Поведать, каких усилий мне стоило почти через сотню лет стать из гонимой злым роком девочки той, которая сама смогла погнать Некроманта, как бешеного пса, по всей Европе, преследуя его везде, куда бы он ни направлялся, так, что земля горела и проваливалась у него под ногами, и в конце концов он уже нигде не мог чувствовать себя в безопасности? Как ему удалось бежать в Россию, и как я потеряла его след в огне русской революции и последовавших за ней массовых убийствах, в пожаре мировой войны, среди холода и мрака, объявшего умирающий от голода, окруженный кольцом блокады город? Как даже не знала о том, что он еще жив, пока вдруг мои люди не сообщили мне о серии странных убийств, совершенных таким знакомым и страшным образом? И, изложив это все, я должна была попросить вас о помощи в том, чтобы найти и убить моего старого врага, шестисотлетнего вампира, засевшего в мрачных трущобах? Вы бы поверили в это?..
— Но я ведь поверил.
— Когда дошли до всего сами, только тогда. Но пусть даже и так, что бы заставило вас мне помочь? Последние два или три года вы только и делали, что кое-как хоронили покойников, пили без меры и предавались депрессии за барной стойкой или дома в компании виски. Когда-то давно вас могли мотивировать деньги или самолюбие, но потом вы добровольно отказались от одного и другого, предпочитая трагический образ изгоя, наслаждаясь своим одиночеством, страданием и печальными воспоминаниями. Ради чего такой человек вдруг стал бы мне помогать? А ведь вы могли бы заинтересоваться этим делом чуть раньше, еще летом, когда хоронили одну из этих несчастных девушек, убитых ради эликсира. Помните обезглавленное тело в городском парке? Я не зря тогда сообщила вам об этой смерти. Но ваше равнодушие достигло такой степени, что стало сильнее сострадания и чувства справедливости, которые всегда были вам присущи. Для того чтобы пробудить силы, похороненные в вашей душе, нужен был глубоко личный мотив. И я его нашла. И потом, Родион, разве вы сами, когда еще служили наемником у Кардинала, не поступали точно так же с людьми, которые были нужны для достижения собственных целей? Разве вы не манипулировали ими, их страстями, страхами и желаниями, получая в результате максимальный результат с минимумом собственных усилий? Кроме того, была и еще одна причина придать делу личный характер: кто знает, как бы вы поступили, предложи вам лорд Марвер сделку? Устояли бы перед искушением стать обладателем тайны ассиратума и той власти, которую он дает? Ваша ненависть и боль были гарантией того, что Некромант не переживет встречи с вами. Мне действительно искренне жаль бедную девочку, но повторю: если бы я видела другой способ привлечь вас к этому делу, я бы им воспользовалась.
Она замолчала, а я думаю об умирающем рыцаре, до конца верном своей госпоже, о юной девушке, одинокой, несчастной, обреченной чужой и злой волей нести груз векового проклятия, лишенной семьи и родных; о том, что мысли об этих двоих не позволили мне даже предположить не только возможность присвоить себе ассиратум, но и спасти с его помощью невинную жизнь; о том, что последние слова, которые услышал проклятый Некромант за мгновение до страшной смерти, были именем леди Вивиен, а не погибшей Марины.
