последние явно заявились специально, чтобы послушать группу. Местные отличались обилием татуировок, пирсинга на лице и асимметричными прическами, гости – головными уборами (по большей части сетчатыми кепочками и ковбойскими шляпами), джинсами и свисающими (у мужиков, во всяком случае) брюшками. Брюшки выглядели так, будто переехали к своим обладателям как-то незаметно для последних и прописались на их, в общем и целом, обезжиренных телах. Подобное брюшко свисает над джинсами с довольно узкой талией и распирает фланелевую рубашку, но ниже талии загоняется в штаны при помощи здоровенной пряжки.
Она уже пригубила, от скуки, присланное Кридмором пиво, когда увидела, что певец двинул в их сторону. Он одолжил у кого-то сетчатую кепочку и натянул ее задом наперед на свои противные, мокрые с виду, явно выбеленные волосы. Он был одет в ковбойскую рубашку цвета «электрик», на которой все еще виднелись горизонтальные, поперек грудной клетки, магазинные складки; белые, в виде жемчужин, пуговицы рубашки были расстегнуты на бледной впалой груди, совсем не похожей цветом на лицо, которое, как решила Шеветта, было загримировано. В каждой руке у певца было что-то вроде томатного сока в высоком бокале со льдом.
– Как оно? – сказал он. – Я тут только что видел эту… Мэриэлис. Думал, вот принесу старушке чего-нибудь выпить. Я Бьюэлл Кридмор. Вам нравится пиво, дамы?
– Да, спасибо, – сказала Тесса и уставилась в противоположную сторону.
Кридмор быстро и не таясь – во всяком случае, так показалось Шеветте – пораскинул мозгами и решил, что с ней у него шансы больше.
– Слышали про нас в городе или там, в Окленде?
– Мы зашли сюда исключительно за острыми крылышками, – сказала Шеветта, показывая на стоящую перед ней тарелку с куриными костями.
– И как они?
– Нормально, – сказала Шеветта, – мы как раз уходим.
– Уходите? – Кридмор сделал добрый глоток томатного сока. – Дьявол, мы же в десять начнем. Вам надо остаться и послушать. – Шеветта заметила странный налет на краях бокалов, похожий на зеленый песок, и теперь часть «песка» прилипла к верхней губе певца.
– Что ты там делаешь с этими «цезарями» [117], Бьюэлл? – Это был верзила-гитарист. – Ты же мне обещал перед концертом не пить.
– Это для Мэриэлис, – ответил Кридмор, жестикулируя одним из бокалов, – а это – для прелестной дамы. – Он поставил бокал, из которого отхлебнул, прямо перед Шеветтой.
– Тогда почему у тебя на губах эта чертова чесночная соль? – спросил верзила.
Кридмор оскалился и вытер губы тылом руки.
– Нервы, Рэнди. Важная ночь. Все будет тип-топ…
– Да, Бьюэлл, очень надеюсь. Если не увижу, что ты умеешь держать выпитое, для тебя это будет последний со мной концерт. – Гитарист отобрал у Кридмора бокал, осторожно хлебнул, с отвращением сморщился и куда-то пошел, унося с собой выпивку.
– Сукин сын, – констатировал Кридмор.
Именно в этот момент Шеветта увидела Карсона, входящего в бар.
Узнавание – с ее стороны – было мгновенным и стопроцентным. Это не был Карсон, одетый для посещения салонов, пахнущих ароматерапией, – это был Карсон, экипированный для экспедиции в гиблые гребеня.
Шеветта была вместе с ним, когда он покупал эту экипировку, из-за чего ей пришлось выслушивать, что куртка сшита из аляскской воловьей шкуры (у аляскских волов, дескать, шкура толще, потому что зимы там холоднее) и является музейного качества воспроизведением оригинала, сшитого в тысяча девятьсот сороковых годах. Джинсы были чуть ли не дороже, и история их была более сложная. Деним для них ткали в Японии – древние американские станки бережно ремонтировались, – а уже, собственно, шили их не где-нибудь, а в Тунисе, по выкройкам группы голландских дизайнеров и историков моды. С подобной чушью Карсон носился как с писаной торбой – со всей этой «абсолютно аутентичной» поддельной чушью, так что, когда Шеветта увидела, как он переступил порог забегаловки, у нее не возникло и тени сомнения, что это он.
А еще, сама не зная как, она поняла, что попала в беду. Возможно, подумалось позже, так вышло, поскольку Карсон не знал, что она здесь, и поэтому не старался выглядеть рубахой-парнем, под какого всегда косил рядом с ней.
Она смотрела и видела другого человека – очень страшного, очень холодного, озлобленного человека, – смотрела и знала, что это Карсон. Карсон медленно повернулся, оглядывая бар…
Номер, который она отколола, сильно удивил ее саму. А еще сильнее, наверно, этот номер удивил Кридмора. Верхушка огромной серебряной пряжки вдруг показалась ей удобным поручнем. Она схватилась за нее, потянула вниз, и Кридмор от неожиданности упал на колени, а она обняла его руками за шею и поцеловала взасос, надеясь, что его затылок в перевернутой сетчатой кепочке закроет ее от Карсона.
Радостный энтузиазм Кридмора, к сожалению, примерно соответствовал тому, чего она вполне могла бы ожидать, имей время подумать.
Райделл был на полпути назад, пробираясь через хруст и скрежет нижнего яруса, когда зазвонили очки. Он прислонился спиной к ближайшей стене, достал очки из кармана, раскрыл и надел.
– Райделл?
– Я.
– Приятель, это Дариус. Как ты?
– Сносно, – ответил Райделл. Очки почему-то чудили; странно растянутые фрагменты карт Рио прокручивались сверху вниз в поле его зрения. – Сам-то как? – Он слышал визг электродрели, а может, электроотвертки – там, где-то в Эл-Эй. – Ты в «Драконе»?
– Да, – сказал Дариус, – у нас тут, похоже, большое строительство.
– Строительство чего?
– Не знаю, – ответил Дариус, – они тут монтируют новый узел, сразу за банкоматом. Где раньше продавалось детское питание и всякие там подгузники, помнишь? Парк не желает говорить, что за спешка; наверно, сам не знает. Но что бы это ни было, ставят чертов узел во всех филиалах… Да, как добрался? И как там этот, ну, Кридмор?
– Думаю, он алкоголик, Дариус.
– Базара нет, – сказал Дариус. – Как новая работа?
– Я пока не очень въехал, – сказал Райделл, – но становится все интересней.
– Ну, здорово, – сказал Дариус. – Я, кстати, просто так позвонил, узнать, как твои дела. Вот Хвалагосподу тут, привет тебе от нее… Хочет знать, как тебе очки.
Карты Рио задергались, съежились, вновь понеслись сверху вниз.
– Скажи ей, очки просто блеск, – ответил Райделл. – Скажи ей «спасибо».
– Скажу, – сказал Дариус. – Давай там, смотри в оба.
– И ты не зевай, – сказал Райделл.
Дариус дал отбой, и карты потухли.
Райделл снял очки и убрал их подальше.
Миска говядины. Может, зайти по пути и попробовать говядины у «Шеф-повара гетто»?
Но тут он подумал про Клауса с Петухом и решил, что сперва проведает «термос».
34
Разрывы в рыночном континууме
– На что это, по-твоему, похоже, Марциал? – спросил Фонтейн
