Ознакомительная версия.
– Но вы же предали обвиняемого суду, согласившись с выводами обвинительного заключения! – фальцетом вскликнул своим неокрепшим голоском паренек с белыми лейтенантскими погонами на узких, еще нераздавшихся плечах.
– Да, и это правильно! Иначе бы у нас не было повода собраться в этом зале и в этом составе! – не смотря на то, что его перебили, отвечал Председательствующий.
– Но вы же нарушаете…
Председательствующий резко прервал неокрепший голос:
– Достаточно лишних слов! Точка зрения представляемого вами ведомства сфокусирована только в одной подписи прокурора, утвердившего обвинительное заключение по этому делу! Но разве, утверждая это обвинение, он не видел того, что материалы дела не содержат не единого, оформленного надлежаще процессуально, доказательства вины обвиняемого Абашина!? Разве он не видел, сколько именно исправлений в протоколах его задержания и досмотра!? Неужели он не заметил, что в милицию Абашина доставили люди из охраны самого, так называемого, потерпевшего!? А почему господин прокурор не обратил внимания на многочисленные телесные повреждения на всем теле, включая лицо, подозреваемого, видимые невооруженным взглядом, в том числе и в день дачи им санкции на арест!? А я знаю почему! – все громче и громче под низкими сводами неприспособленного для такого дела зала гремел голос Председательствующего. – Я знаю!!! Потому, что потерпевший и жена самого прокурора есть соучредители одной и той же торговой фирмы, да!? Не смотрите на меня так, уважаемый помощник прокурора! Лучше гляньте в материалы дела и потрудитесь хотя бы прочитать эти, хорошо известные вам, фамилии на листе дела сорок восемь… Спасибо всем тем, кто не умеет работать с документами, и кто оставил во спасение Абашина в материалах, так никем и не замеченную, выписку из того самого протокола, но которую приобщил потерпевший! Все подумали, что он не может вложить в дело компромат против самого себя а, значит, и против всей прогнившей насквозь системы? Зря! А вы думали, по какой такой причине из дела был изъят Устав, возглавляемого уважаемым потерпевшим предприятия? Ровно на такое количество листов мы сейчас и видим исправлений в описи документов и в самих верхних правых углах листов дела после того места, где еще недавно был пришит этот документик! Да-да, именно, чтобы никто не проследил связь жены районного прокурора с потерпевшим. Не по этой ли причине излишне инициативного следователя, почти вашего одногодку, уволили по собственному желанию еще до того, как дело попало на стол прокурору района? И не поэтому ли ни у подозреваемого, схваченного по приказу потерпевшего еще за день до обращения в милицию, посмотрите, пожалуйста, на штамп регистрации заявления о мнимом преступлении, ни в его доме и нигде более не было найдено не единого, подчеркиваю не е-ди-но-го предмета из многостраничного списка, якобы им похищенного!? Ну, и что вы мне прикажете теперь делать? Согласно Процессуальному Кодексу «запускать», извиняюсь за профессиональный сленг, дело по большому кругу еще на несколько лет бесконечных доследований и судебной волокиты, устроив именно сейчас подобающее вашим устремлениям исследование материалов с последующим изучением мнений участников процесса!? Так мне следует поступить, я вас спрашиваю!? Чтобы наш Абашин подписал, в конце концов, все необходимое Системе после многих лет отсидки, затерянных между несколькими судебными процессами и дополнительными расследованиями в многоместной камере следственного изолятора!? Я поступал подобным образом девятнадцать лет! Хватит!!!
Неожиданно голос Председательствующего стал резко сипнуть. Лицо его стало синеть, глаза остекленели, а еще через несколько секунд он стал медленно оседать на кресле, стекая своим телом под стол, стоящий на возвышении, над которым еще выше висел на стене малый герб государства…
Молоденький помощник прокурора района на полусогнутых ногах выскользнул никем незамеченным из зала судебных заседаний. На его исчезновение не единый человек не обратил внимания. У старшего конвойного отделения от неожиданности медленно стал открываться рот. С последними словами Председательствующего он еще поглубже в карман протолкнул ключ от замка, которым была заперта клетка с обвиняемым.
Все остальные в зале еще долгие десяток минут оставались каждый на своем месте. Даже не шелохнувшись.
Крупная муха делала еще один круг перед тем, как выбрать себе окончательно щель для зимнего анабиоза…
…На крыше кареты «Скорой медицинской помощи» надрывно и истошно визжала сирена. Но даже ее звук, подкрепленный синим пульсированием маяка, не мог так быстро, как хотелось позволить продвигаться спецмашине сквозь сгрудившиеся в этом месте большого города разнокалиберные автомобили. Кроме водителя за рулем от этого обстоятельства нервничали и еще двое в голубых костюмах, склонившихся в это время над носилками с госпитализируемым. Двое медиков не обращали внимания на не прекращаемое дерганье их автомобиля, пытающегося пробиться к своей, уже почти видимой через стекло, цели. Они продолжали бороться за жизнь больного.
– Что писать будем? – равнодушно спрашивал один другого.
– Как и раньше! Инициальный период с интерпретативным бредом или, что еще проще – деперсонализация…
– Ты еще скажи, что это уже синдром Кандинского – Клерамбо! Поддай кислорода, ему вроде бы становится хуже! – просил второй первого, поправляя прозрачного пластика маску на синюшном лице Председательствующего.
– Это все лишнее, Николаевич! Наш кислород ему, что мертвому… Забыл, что ли, куда мы его везем?
– Да, нет… Но жалко будет, если у него с мозгом что-то случиться, уважаемый, ведь, человек в городе…
– Да… И в этой эпидемии первый председатель суда!
– Какая разница, кто он… Мы же врачи… Вон, говорят, такое же и в областях некоторых началось…
– Тише!!! Прекращай болтать! Забыл, какую бумагу мы подписали!? Делом занимайся лучше и еще раз давление ему измерь!..
Где-то далеко впереди по ходу движения спецавтомобиля загорелся зеленый свет светофора и в образовавшуюся щель за тронувшимся вперед транспортом стал протискиваться их карета, к сирене которой стал приближаться звук еще одной, пробивавший путь для еще одного подобного автомобиля сюда же, в эту часть небольшого города…
Книга первая
Родинка на память
Часть первая
Серебряное прощение
Умный человек может быть влюблен, как безумный, но не как дурак.
Ф. Ларошфуко.
Нет человека более одинокого, чем тот, кто пережил любимую.
Э. Хемингуэй.
Одинокий представляет собою только тень человека, а кто не любим, тот везде и среди всех одинок.
Ж. Санд.
Глава Первая или Не имеющая окончания…
День отъезда к морю приближался на ватных ногах.
Хотя подобное ожидание повторялось на протяжении последних пяти лет, привыкнуть к замедлению бега времени перед этим, без преувеличений, главным событием среди выцветших однообразием, прошедших с момента нашего последнего отпуска, трехсот шестидесяти пяти будней никак не удавалось.
Но мы все-таки его дождались! По такому случаю в последнюю ночь перед отправлением в курортную даль спать совершенно не хотелось. Уже в шесть утра автомобиль сиял свежевымытым кузовом, а его салон вычищался от пыли неоднократно еще раньше и не единожды. Чуть позже все бесчисленные и такие необходимые, по мнению моей жены, в поездке вещи заняли в автомобиле свои привычные места. Свободного места в салоне оставалось только еще чуть-чуть. И то только для нашего самого ценного груза – сына Антона…
В этом году отпускные сборы в нашей семье начались, как никогда и до неприличия рано. За целых два месяца до даты возможного отъезда… Да, да! Именно почти за шестьдесят дней были перебраны и вновь уложены на свою полку в коридорном шкафу все морские принадлежности, «возглавляемые» надувным матрацем и парой ласт. Еще были приобретены на рынке «Рыболов» супер новейшей конструкции две «резинки» с колокольчиками на целых двадцать крючков каждая! И все это за такие долгие два месяца до начала отпуска! Так нам всем не терпелось поскорее начать делать то, что окончательно предвещает скорое свидание с этой соленой и бесконечно райско-лазурной явью!
Традиционные посиделки «на дорожку». То, чем занимались перед своим очередным путешествием мои покойные родители, я хорошо помнил и, как мог, старался соблюдать в своей взрослой жизни. Вот мы и сидим по зову предков рядом с остатками приготовленных в дорогу вещей почти минуту. Можно было бы и больше, если бы не крайнее нетерпение четырехлетнего сынишки, очень торопящегося «на море». Еще пара минут вниз на лифте – и ключ, сжатый в трепещущей от нетерпения руке, уже в замке зажигания. С замиранием сердца поворачиваю его. Который год подряд именно это мгновение начинает отсчет волнующего действа, банально называемого поездкой к морю. С началом работы запущенного автомобильного двигателя мои внутренние часы начинают уже отсчитывать не «сколько осталось до начала главного события в году», а уже «сколько до его конца».
Ознакомительная версия.
