— У нее были личные вещи?
— Мы их отправили на уничтожение согласно уставу № 241, — отчеканила Дера.
Я вздрогнула и почувствовала, как стало больно внутри. Очень-очень больно. Почти так же, как когда поняла, что мама больше не улыбнется мне. Наверное, так же чувствуют себя взрослые, когда лишаются в один момент всего, что им было дорого. Всего того, что являлось ими и определяло их место под солнцем в собственных глазах. В этот момент мне показалось, что меня саму отправили на уничтожение согласно какому-то указу.
— Адмирал, — тихо всхлипнула я отцу на ухо свое первое слово, и он, наверняка, почувствовал влагу на шее, потому что я беззвучно расплакалась. — Я хочу моего Адмирала. Они отобрали его.
Отец приподнял мое лицо за подбородок, долго смотрел мне в глаза, потом вытер слезы большим пальцем.
— Адмирал?
Я кивнула, а он улыбнулся уголком рта и повернулся к Дере.
— У нее была с собой какая-то кукла?
— Возможно, но контейнер с вещами вашей дочери уже доставлен в отсек «бета». Туда нет доступа.
— У вас есть десять минут вернуть игрушку.
— Запрещено! Вы же знаете, вещи могут носить бактерии ВАМЕТА.
— Десять минут. Ровно десять. На то чтобы не лишиться должности, не предстать перед судом Комитета и не отправится на Остров Д. И мы оба с вами прекрасно знаем за что.
Я же узнаю за что, спустя много лет. А тогда я и понятия не имела, что все мы, подобранные в мертвой зоне дети, оставлены в Научном центре для проведения секретных опытов, и что Дера подпольно занималась трансплантацией органов без ведома Корпорации и Комитета. Она торговала маленькими пациентами, как кусками мяса, обрекая их на страшную смерть. Моего зайца принесли очень быстро, я не знала, сколько времени прошло, но была уверена, что намного раньше установленного отцом промежутка. Наверное, именно в этот момент я поняла, что он полностью завоевал мою любовь и доверие. Да, у детей все намного проще, чем у взрослых. Дети ценят мелочи. Незначительные, несуразные и иногда абсурдные, но то, что является мелочью для взрослого — для ребенка может быть целой вселенной. Отец даже не подозревал, что вернул мне меня…продлил мою жизнь… я потеряю себя намного позже, но не в этот день и не по его вине.
Тогда я была счастлива, если вообще можно назвать счастливым семилетнего ребенка, потерявшего мать и месяц прожившего в окружении полного мрака, разложившихся трупов и чего-то настолько ужасного, что даже самые ярые реалисты назвали бы не иначе, как Злом..
Когда мы летели в правительственном шатле на материк, я поудобней устроилась в объятиях отца, наслаждаясь его запахом и шершавостью колючей щеки. Я — не знаю почему — вдруг спросила у него:
— Если бы мама не умерла, ты бы никогда не приехал за мной, да?
Темно-серые глаза сузились, и он погладил меня по голове, а я в этот момент подумала, что он самый красивый мужчина на свете.
— Приехал бы обязательно.
Мы оба знали, что он лжет, но я очень хотела верить, что это правда, а он на тот момент был так же уверен в своих словах, как и любой человек, которого сжирают угрызения совести.
Я держала отца за руку. Очень крепко. Мне было страшно войти в его красивый огромный дом, похожий на дворец. По сравнению с одинаковыми одноэтажными домиками работников лаборатории этот казался сказочным и ненастоящим. Я даже не представляла, что люди могут ТАК жить. Журчание воды в фонтанах завораживало, а шелест высокой зеленой травы заставлял в изумлении хлопать ресницами.
Я никогда в своей жизни не видела ничего подобного и теперь жалась к ноге отца и ежилась под любопытными взглядами прислуги.
Его НАСТОЯЩАЯ жена, такая же «ледяная», как и на снимках, приняла меня весьма доброжелательно, насколько вообще можно было принять ребенка женщины, с которой тебе изменял твой собственным муж. Она улыбалась мне, но в глазах я видела ту самую ненависть, которую испытывала и сама, когда смотрела на их счастливые фото. Она ревниво ищет во мне черты лица своего мужа, а я смотрю на неё и не понимаю, чем эта черноволосая ведьма с разукрашенным лицом и манерами снежной королевы оказалась лучше моей мамы.
А потом я впервые увидела брата в окружении других детей. Уже тогда он был лидером. Такое чувствуется инстинктивно. Власть ощущается на уровне подсознания. Мне кажется, её видно в каждом жесте, взгляде и манере говорить. Некоторые люди рождаются с ней в крови, а другие по принципу более слабых звеньев ощущают эту силу и примыкают к основному звену, как к магниту.
В этот же вечер я узнаю, что отец привез меня в свой дом как раз, когда его сын праздновал свое десятилетие. Я оказалась сомнительным подарком строптивому зарвавшемуся мальчишке, который не привык в своей жизни ни чем-либо делиться, ни в чем-либо себе отказывать.
Мальчик разглядывал меня пристально, как диковинное, но мерзкое насекомое, демонстративно сложив руки на груди. Его друзья бросали взгляды то на меня, то на него, скорее всего, ожидая реакции. Высокомерные поганцы, такие же, как и он. Но в самый первый раз, когда я увидела Мадана, я об этом не думала. Я вообще ни о чем не думала и с искренним детским восхищением смотрела на него, ощущая, как внутри что-то хаотично порхает, заставляя меня краснеть и смущенно опускать взгляд.
Никогда не видела таких чистых и красиво одетых детей на Острове С. Словно мы с ним из разных миров. Очень смуглый, с яркими неоново-зелеными глазами, похожими на молнии в секунду ослепительной вспышки, и иссиня-черными волосами — густыми и непослушными.
В темно-синем свитере, серых джинсах с многочисленными карманами и разноцветных кедах он настолько отличался от детей с моего Острова, что мне казалось, нас разделяет невероятная социальная пропасть необъятных размеров. После опостылевшего белого его одежда казалась мне слишком ослепительной, крутой и стильной.
Отец подтолкнул меня вперед, а мальчик брезгливо скривил губы и громко, отчетливо сказал, так чтобы все услышали:
— Где ты взял эту страшную гусеницу, папа? Если она мой подарок на День Рождения, то вы с мамой можете выбросить её на свалку, а мне привезти новый футбольный мяч.
Его друзья громко расхохотались, а у меня от обиды и ярости потемнело перед глазами.
— Мадан, познакомься — это твоя сестра Найса. Обними её.
— Я ненавижу гусениц, — упрямо пробормотал он и пошел по направлению к дому.
_____
*1 — мутанты далее будет раскрыто полнее (примечание автора)
*2 — Аббревиатура. Свободное Независимое Единое Государство (примечание автора).
ГЛАВА 2. Марана
Тряхнув головой, чтобы отогнать воспоминания, я открыла глаза, чувствуя, как ноют ушибленные ребра, и саднит разбитая губа. Казалось, я вросла в бетонный пол, на котором отсиживалась после последнего визита к офицеру Майлу. Он выбивал из меня признания методично и профессионально, я так же профессионально посылала его на хрен и, похоже, последний раз сильно достала. Он сорвался и пересчитал мне ребра своими квадратными ботинками с металлическими носками. Если бы не связанные руки и ноги, я бы выбила ему пару зубов, а так я могла только стоять на коленях, сплевывая кровь и радуясь тому, что Майл не отдал меня на растерзание другим заключенным. Такое часто практиковали, чтобы сломать наверняка. Ничто так не пригибает к земле и не превращает в грязь, как сексуальное насилие. Самый древний метод унизить женщину.
Стены карцера сдвинулись еще на несколько сантиметров, уже не оставляя места для ног, и я уперлась грязными подошвами высоких сапог в каменную кладку.
Порванные колготки обнажали счесанные колени, и, несмотря на то, что на мне были только короткий топ и юбка, едва прикрывающая зад, я умирала от жары.
В карцере намеренно отключили систему вентиляции и включили обогрев, «забыв» принести мне воды. Обливаясь потом и страдая от жуткой жажды, я старалась не думать об этом. Отключить чувства, как учил меня Джен. Я знала, что за мной наблюдают. Ждут срыва, паники, обычного психоза, который происходит с человеком, запертым в узком пространстве на долгое время. Только я не простой человек, меня учили выживать при любых обстоятельствах. Натаскивали, как зверя, долгими месяцами в самых невыносимых условиях, и жара далеко не самое страшное из них. Я не сдохну, даже если эти стены заставят меня стоять по стойке «смирно» месяцами. Они хотели знать имя заказчика. Проблема в том, что я и сама его не знала.
Те, кто заказывают такую важную персону, как делегат Конгресса, имеют достаточно денег, чтобы оплатить свою анонимность. Мне заплатили даже больше, чем я просила.
У воинов братства «Черного аспида» свой кодекс чести и свои правила. Именно поэтому нас единицы, и мы лучшие в своем деле. Я знала все методы воздействия на неразговорчивых в этом засекреченном бункере-тюрьме, где содержали особо опасных преступников. Следующим шагом, наверное, будет суд, на котором меня приговорят к смертной казни и четвертуют на главной площади перед зданием Конгресса. После Гражданской войны законы изменились. Переворот, унесший жизни сотни тысяч, вопреки надежде повстанцев усугубил и без того напряженную атмосферу на материке, ожесточил правительство и разделил его на секторы. Бунт жестоко подавили, а всех виновных казнили без суда и следствия. Среди них был и мой отец… Семьи бунтовщиков сослали в закрытые зоны и на острова, жестоко расправились даже со стариками и детьми. Император был безжалостен в своей мести Сопротивлению.
